Александра Стрельникова - Репей в хвосте [СИ]

— Ты испачкаешься.

— И то верно. Переоденусь, а потом помогу. Ничего не трогай без меня.

— Где Василек?

— Занял стратегический пост в развилке дерева у ворот. Ждет. Маша, быть может, его стоит увезти, если… — он поднял на меня глаза и твердо закончил. — Водки слишком много.

— Не волнуйся. Дети даже для этих обормотов — святое. Малышей здесь всегда бывает очень много. У одной Куклюши их своих пятеро, да столько же приемышей.

Иван присвистнул.

— А дядя Пуп?

— О! Наверняка, это его стараниями сюда понавезли все это. Чувствуется рука профессионала. На самом деле его зовут Яков Крыштовский…

— Тот самый Крыштовский?

Я кивнула.

— Как же он превратился в Пупа? — улыбаясь, спросил Иван.

— Когда Наташка была еще совсем маленькой, Яша как раз совершенно свихнулся на поп-музыке. Некоторое время он честно не понимал, почему его… гм… пение не пользуется популярностью, но потом с дружеской помощью до него наконец-таки дошло, что его истинное дарование совсем в другом. Решившись переквалифицироваться, он мгновенно стал одним из лучших продюсеров Москвы… В общем, Наташка только и слышала от него: поп-рок, поп-звезда, поп-стиль. Поп в ее детской головенке как-то переделался в Пуп… Теперь Наташка Яшку уже так не зазывает — взрослой стала, а Васька с ее подачи только «дядя Пуп» его и зовет.

— Понятно, — смеясь вместе со мной, ответил Иван. — И сколько всего ожидается гостей?

— Не знаю, кто сможет выбраться на этот раз. Все они уже в несколько иной весовой категории… Но Стас будет наверняка, а в его банде человек пятьдесят не меньше. Это не считая детей.

— Банде?

— Увидишь все сам. Уже скоро. Иди, правда, переоденься… И будь сегодня начальником моей стражи. Когда эти лоботрясы наклюкаются, мне может понадобиться твердая рука и ясный ум.

— Я присягаю вам на верность, госпожа моя… И если бы здесь не было так грязно, а это, — он оттянул двумя пальцами штанину, — не были бы мои единственные приличные брюки, я бы даже преклонил колено…

— Иди уж… Ланселот Таврический!

Мне никогда не нравились действа, явно рассчитанные на публику, но сейчас, когда по неширокой дороге, занимая ее практически целиком, к моей даче неторопливо перла колонна сверкающих хромом и немыслимыми росписями чопперов, я в который раз испытала что-то вроде гордости. Обернувшись, я быстро взглянула вверх, на террасу, с которой за происходящим наблюдала семья моей сестры. Спектр чувств, открыто читавшихся на их лицах, был достаточно широк — от откровенного ужаса у Ирины, до ничем не замутненного восторга на миловидном личике ее робкой дочери. Перфильев, брошенный мной в самое пекло — развлекать разговором Иркиных родственников, поглядывал на своих подопечных несколько покровительственно — он уже не раз видел подобное.

— Это к нам, или пора звонить в полицию? — рядом возник чуть запыхавшийся Иван, на ходу заправляя футболку в джинсы.

— К нам, к нам… — вздохнула я. — Вы все еще готовы приступить к своим обязанностям, господин начальник замковой стражи?

— Как никогда, госпожа моя! — расправив плечи и скрестив руки на груди, возвестил он, и я как дурочка уставилась на его вздувшиеся узлами бицепсы.

Больше всего меня потрясало в нем именно отсутствие нарочитости. Он был так же естественен в великолепии своего сильного развитого тела, как, скажем, пантера, лениво потягивающаяся в тенечке после сытного обеда. Никому ведь и в голову не придет, что в свободное от охоты время этот мощный зверь тайком от наблюдателей качает мускулы! Иван никогда не придерживался никаких диет, никогда не занимался специально в залах, лишь с удовольствием подолгу плавал, бегал и играл с моим неугомонным сынишкой, колол дрова…

Правда однажды, встав необычно рано, я видела, как он делал зарядку вместе с Васильком, и отточенная верность его движений сразу прояснила для меня, что, по крайней мере, раньше этот человек тренировался много и регулярно, и, как мне почему-то казалось, не для того, чтобы покорять горой накачанной мышцы женские сердца.

Что я о нем знала, кроме тех крох, которые передо мной рассыпал Чертопыльев? Я вдруг поняла, что от него самого-то как раз не слышала ни слова, ни намека на его прошлую жизнь. Кто он такой? Мной вдруг на мгновение опять овладело беспочвенное и особенно острое в своей необъяснимости беспокойство. Страх, который так и не оставил меня до конца после того нападения в аэропорту, а лишь таился где-то в глубине, как огромный сом в омуте под корягой, иногда начинал ворочаться, но был, видно, так велик, что даже от этих слабых движений рябь шла по всей поверхности.

Поначалу я было думала обратиться если не за помощью, то, по крайней мере, за советом. Но потом поняла, что оно того не стоит. Ни доказательств, ни твердой уверенности в том, что это действительно не было глупой шуткой или простой попыткой ограбления. Осознав это, я решилась ждать, при этом, естественно, соблюдая максимально разумную осторожность. Отмерив срок в три месяца, я убедила себя в том, что если за это время больше ничего не произойдет, значит, мои подозрения касательно наших спецслужб — чистый бред, и эпизод носил хоть и малоприятный, но разовый характер, а раз так, то и вспоминать о нем нечего. Если же попытка повторится… То мне после нее или уже будет все равно, или же появится повод начать действовать. Да тогда и информации на руках будет побольше.

Любой разумный человек наверняка посмеялся бы над моими выводами, но такова уж я была. Страус чистой воды — сунула голову в песок, не рыпаюсь и, затаив дыхание, надеюсь, что тем временем все уляжется, забудется, ошибка вскроется, виновные понесут наказание… Я очнулась от того, что не меньше сотни голосов за воротами заревели на всю улицу: «Happy birthday to you!» Иван распахнул обе створки, и народ неспешно потек на поляну перед домом.

— Клин, ты и твои ребята занимаются сегодня кострами. Пельмень, ты уже видишь, где лежит мясо? Тара, чтобы его замариновать, надо полагать, в обычном месте. Бери в помощь, кого нужно. Персоль — ты с братьями ответственный за палаточный городок. Та-ак, кажется все?

— Ты забыл поздравить маму с днем рождения, дядя Стас, — Василек уже терся рядом.

— Вот! То-то я чувствую! Старый стал, память уже совсем не та, — лукаво усмехаясь и поводя своими бархатными черными глазищами, Стас двинулся в мою сторону. — Дозвольте облобызать ваш подобный полной луне пупок, о восхитительнейшая Мария Александровна!

— Иди к черту! — весело огрызнулась я, наизусть зная весь ритуал.

Впрочем, остальные тоже знали его назубок, и с нетерпением ждали продолжения. Все, кроме Ирки и ее домочадцев… И кроме Ивана, который с непроницаемым лицом наблюдал за происходящим. Я подмигнула ему, но он лишь дернул уголком рта в ответ, что могло претендовать разве что на свежезамороженный полуфабрикат улыбки. Я вопросительно вскинула брови.