Александра Стрельникова - Репей в хвосте [СИ]

Неожиданно я всерьез задумалась о том, что будет с Васильком, да и Наташкой, если меня вдруг не станет. До сих пор, уезжая в командировки в горячие точки, где наш брат-журналист гибнет если и не так часто, то и не редко, я совершенно не задумывалась об этом. Главным было сделать добротный, а лучше сенсационный материал, потому что он элементарно приносил больше денег… Да, мы с Перфильевым продавали часть отснятого (причем далеко не лучшую — все-таки премия «Лавровая ветвь» не на деревце растет!) забугорным агентствам, но так делали все… Да и не было в этих сюжетах ничего особенного! Ну люди, ну жуткие условия, ну жестокость как с их, так и с нашей стороны… A la guerrе come a la guerre…

Быть может, меня просто хотели завербовать, припугнув для начала? Но кто? Наши? «Ихние»? Или вовсе гости из будущего? «Беги от меня, я твои слезы…» Господи, какой бред!

Эпитафия получилась успокоительной, и я незаметно начала засыпать… Уже сквозь дрему я услышала, как кто-то зашел ко мне, но открывать глаза не стала — было так приятно лежать, притворяясь крепко спящей, а на самом деле, затаив дыхание, прислушиваться к почти бесшумным действиям незваного гостя. Это был Иван — Васька наделал бы значительно больше шума, а больше никого в доме не было… Не было? На мгновение меня охватила паника — паранойя, следствие моих сегодняшних приключений, заверещала тревожной сигнализацией, но в тот миг, когда я уже была готова вскочить, вытаращившись, руки посетителя коснулись моей лодыжки, и через мгновение я поняла, что он просто снимает с меня обувь…

Сон пошел мне на пользу. Встав ближе к вечеру, я уже не чувствовала себя такой испуганной и несчастной. Дом был пуст. Теперь стало понятно, почему ничто не помешало мне спать так долго. Видимо, Иван увел куда-то своего беспокойного подопечного… Господи, да сегодня же понедельник! Они просто еще не вернулись из школы. Я пошла на кухню, собираясь измыслить что-нибудь нам на ужин. В заморозке нашлись «бушки», и я сунула их в микроволновку размораживаться. Картошку чистить категорически не хотелось, но пришлось пересилить себя. Когда одно уже жарилось, а другое варилось, я подсела к телефону.

— С добрым утром, — сонно пролепетал Перфильев в ответ на мое приветствие.

— Послушай, Вась, как ты думаешь, есть какие-нибудь причины для того, чтобы меня убить?

— Навскидку?

— Хотя бы.

— За то, что ты только что жестоко разбудила меня. А что? Тебя мучили кошмары, или дома такой развал, что ты ищешь способ безболезненно покончить с собой?

— Нет, — я помолчала, прикидывая, стоит ли втягивать Ваську в мои проблемы, но в последний момент что-то заставило меня промолчать. — Ладно, спи дальше. Завтра будешь в конторе?

— А как же!

— Ну тогда до завтра.

— Постой, постой! Как дела на Западном фронте? Чуешь, как деликатно я формулирую?

Я хмыкнула.

— Похоже, без перемен. Впрочем, я еще их не видела — не вернулись из школы.

— Ну, если что — звони.

— Хорошо. Спокойной ночи.

— Ага…

Я встала перевернуть на сковороде курицу, услышала, как в двери поворачивается ключ, и пошла навстречу.

— Мама! — Василек сиял улыбками.

У него за спиной, чуть склонив голову к плечу, стоял Иван.

— С возвращением, Мария.

— Маша, — автоматически поправила я — Марией, и только Марией меня называл отец…

— Маша, — повторил он и тоже улыбнулся. — Как прошла поездка? Все в порядке?

Взгляд испытующий. Интересно, он слышал, как я ревела?

— Спасибо, все в порядке. А как дела у вас?

— Неплохо. Мы с Васей справились. Ну… Больше сегодня ничего не понадобится? Я пошел? — Иван теребил хвостик молнии на своей куртке.

— Может, поужинаете с нами?

— Нет, спасибо…

— Конечно, поужинает! — деловито распорядился мой отпрыск.

— Постой, Вась, так себя не ведут. Быть может, у Ивана есть какие-то планы на сегодняшний вечер…

— Есть? — Василек испытующе задрал на воспитателя свои черные бровки-запятые.

— Нет, — как мне показалось, с облегчением сознался тот, и вопрос был решен.

Отпустили мы его только довольно поздно вечером. Васька все время изыскивал причины, по которым Ивану нужно было еще немного задержаться, а я не возражала, подспудно оттягивая момент, когда нам с сыном нужно будет остаться одним…

Ночь я не спала. Возможно потому, что слишком хорошо выспалась днем, а, скорее всего, по той простой причине, что все время невольно прислушивалась к каждому шороху. Неужели мерзкое состояние страха теперь станет моим постоянным спутником?..

…Паранойя оказалась во мне очень сильна. Машину я теперь оставляла только так, что к ней невозможно было подойти незамеченным, но все равно, перед тем как сесть в нее, придирчиво осматривала днище и внутренности под капотом с фонариком. Вечером, если меня не сопровождал кто-нибудь солидной весовой категории, я и носа не высовывала. И даже днем передвигалась с оглядкой, стараясь избегать опасных с моей точки зрения мест. Но время шло, почти месяц пролетел с момента нападения на меня, а больше ничего не происходило. Я уже не знала, что мне обо всем этом думать.

Вплотную приблизились летние школьные каникулы. Наступал момент, когда Василек должен был отправиться на дачу. Никогда раньше я не отпускала его от себя с таким спокойствием. Иван оказался прекрасным компаньоном моему разбойнику, сумев добиться не только его любви, но и, что немаловажно, уважения. Теперь даже то, что воспитатель — мужик, не смущало меня, а радовало — в случае чего, он сумеет постоять и за себя и за моего мальчика.

Дача была съемной. Но арендовала я ее уже много лет подряд у хороших знакомых, так что Васька чувствовал себя там, как дома. Она находилась совсем недалеко от Москвы по Волоколамскому шоссе, и я собиралась планировать свое время так, чтобы хоть раз в неделю наведываться к ним на пару дней.

Но, как известно, человек предполагает, а бог располагает. На следующий же день, как я отвезла их в Троицкое, я то ли что-то не то съела в столовой, то ли это был пирожок с мясом, который я, как последняя идиотка, купила в каком-то ларьке на улице. Короче, я чуть не две недели провалялась в больнице с тяжелейшим отравлением. Видно, старею. По молодости лет, когда я только-только сбежала из-под опеки отца и тусовалась по стране с самой разношерстной компанией, иногда приходилось есть такое! И ничего! А тут на тебе — какой-то пирожок с кошатиной чуть не отправил на тот свет!

Да-а… Теперь смешно вспоминать, как Петюня после свадьбы был вынужден некоторое время регулярно напоминать мне, что котлета, раз упавшая на пол — суть материя септическая и к еде непригодная… А уж о том, что такое брезгливость, я видно забыла навсегда. Слава богу, Наташка всего этого на себе не ощутила. Тогда ей едва исполнилось полгода, и она кормилась одним только материнским молоком… Это были очень тяжелые времена. И тогда я поклялась себе, что никогда больше ни я, ни моя семья не будем страдать от безденежья. Чего бы мне это ни стоило.