Александра Стрельникова - Репей в хвосте [СИ]

— Продолжайте.

— Да, собственно, это почти конец моей небольшой речи. Мы с Владиславом Николаевичем доставим вас с мальчиком в известное нам место, где передадим с рук на руки Аслану Уциеву. Он ждет только ребенка, так что ваша судьба будет зависеть от него и многих уже независящих от меня причин.

«Аслан!»

— Я же предупреждал вас, Мария Александровна!

Это уже Чеботарев. Ненавижу! Дрянь!! Падаль! Оба ничего не ожидали, успокоенные моим внешним спокойствием и рассудочностью, а потому, лишь когда я уже вцепилась в толстую рожу мерзавца, Кощей пришел в движение. Он отодрал меня от визжащего Болека и с силой отшвырнул в сторону. Однако, нападая на ФСБешника, я не только хотела чисто по-бабски разодрать ему физиономию, меня интересовала его кобура, и к тому моменту, когда я отлетела в сторону, пистолет уже был у меня в руке.

Плюхнувшись на пол, я больно ударилась плечом об угол какой-то то ли тумбы, то ли шкафчика, и естественно плечо, которым я приложилась, было правым! Рука мгновенно занемела. Я успела снять с предохранителя и дослать патрон, но и только. Пуля с визгом отлетела от стены где-то над головой Чеботарева, мгновенно рыбкой нырнувшего на пол, а в следующую секунду Кощей уже выворачивал мне руку, пытаясь отобрать оружие. Я выстрелила еще несколько раз, но уже чисто случайно — всякий раз пули летели в разные стороны, не причиняя мерзавцу никакого вреда. Вскоре я была побеждена и прижата к спинке дивана костлявым, но поразительно сильным телом этой холоднокровной сволочи. Подавив последние всплески моего сопротивления, он поднялся, одернул пиджак, поправил узел галстука, а потом, коротко размахнувшись, залепил мне звонкую оплеуху.

— Это было как минимум неразумно, Мария Александровна.

Невольно схватившись за щеку, заглянула ему в глаза. Холод возвращался на свое месте, но за тонкой ледяной корочкой, которой уже подернулся его взгляд, я успела увидеть нечто такое, что повергло меня в настоящий ужас — ему нравилось, физически нравилось все то, что произошло только что.

— Ваш сын проспит еще как минимум два часа. Это время я даю вам для того, чтобы подумать. Хорошенько подумать о том, как вы будете вести себя дальше. И помните, это последнее предупреждение.

Наверно никогда я не плакала так. Словно сама душа отрывалась от тела, стремясь излиться слезами. Оплакивала свою любовь, своего сыночка, ставшего объектом удовлетворения взрослых амбиций. Наверно, если бы эти ужасные события произошли порознь, я реагировала бы иначе, но теперь… Смерть любимого и похищение сына — узнать об этом в один день, в одну минуту, это было слишком. Стоп-кран был сорван.

Поэтому когда слезы кончились, не осталось ничего. Я словно умерла. Я дышала, видела и анализировала происходящее, но ничего не чувствовала. Наверно, не ощутила бы даже физическую боль. И только одно: «Вася. Он маленький и очень ранимый. Я нужна ему!»

Горы, между которых по тряской извилистой дороге пробирался наш «Козлик», были незнакомы мне. Да и можно ли ожидать, что, даже проработав в Чечне изрядное время, я узнаю ее так же хорошо, как те, кто родился здесь и прожил всю жизнь? Вася спал у меня на коленях, сонно разлепляя глаза на ухабах, и тут же снова уплывая, как только дорога становилась более ровной. Рядом сидел незнакомый мне тип, появившийся в нашей кампании только сегодня, после того, как мы пересекли призрачную границу Чечни. Зато здесь нас покинул Чеботарев, что сделало мое существование значительно более сносным — казалось самый воздух рядом с ним был отравлен.

Я согласилась на это путешествие. Да и вряд ли меня был хоть какой-то выбор! Кощей назвал это решение «разумным» и улыбнулся своей отвратительной улыбкой ожившего скелета. Похоже, разумность или неразумность тех или иных поступков была для него единственным стоящим критерием, хотя я до сих пор помнила выражение его глаз после того, как он подавил мой смешной мятеж там, в Москве. Невольно дотронулась до щеки — здесь синяк уже почти прошел, зато появились другие…

Тип рядом со мной пошевелился, и я искоса глянула на него. Это был поразительный экземпляр человеческой расы, возможно даже какой-то гибрид, потому что еще никогда я не видела мужчину, у которого борода начинала бы расти прямо от глаз. Ему и камуфляжная маска не нужна — побрейся, родная мама не узнает! Он тоже обернулся ко мне, видимо почувствовав пристальное внимание к своей заросшей персоне. Борода в области рта зашевелилась и только по выражению его похожих на фундук глаз я поняла, что мерзавец улыбается.

— Вы знаете, Мария Александровна, Ахмед большой поклонник вашего таланта, только на вашем месте я бы все же особо на его поддержку не рассчитывал — он безраздельно предан своему господину, — это Кощей заметил наш обмен взглядов.

— Для меня это не имеет значения. С некоторых пор меня элементарно мутит от почитателей талантов.

— Да-а. Владислав Николаевич тогда здорово маху дал. Подумать только — одна крохотная оплошность, недооценка потенциального противника и — упс! — сколько неприятностей и хлопот. М-да.

Эта его привычка прибавлять в конце почти каждого своего высказывания это тягучее, мерзкое «м-да» уже настолько бесила меня, что только с очень большим трудом удавалось сдерживаться. Практика показала, что Кощеюшка относился к своей персоне с трогательной деликатностью, не позволяя в свой адрес никаких выпадов. А бил он, хоть и без особой жестокости — «разумно», но больно, по-прежнему явно получая при этом удовольствие. И главное при этом я постоянно чувствовала себя словно на краю пропасти — не совладай рассудочность Кощея с демонами ада, живущими под толщей искусственного льда его внешней невозмутимости и… Я не рисковала додумывать эту мысль и во многом поэтому была оч-чень «разумной» — почти все побои достались мне, когда защищала Ваську. Лишь однажды честно заработала их сама, со злости обнародовав свое восприятие внешних данных и внутренних качеств своего похитителя. При всем при этом нельзя было не отдать ему должное — мной занимался настоящий профессионал. Аслан, видно, знал, кого нанимал. Все было предусмотрено, все учтено. Никаких просчетов, никаких погрешностей, никаких допущений.

Аслан… Последний раз, когда мы виделись, он сначала любил меня страстно и, пожалуй, по-восточному вычурно, если можно применить здесь такое слово, а потом сообщил о своем решении уйти. Что ждет меня теперь? Какого человека предстоит встретить?

За время работы в Чечне у меня появилось здесь достаточно много знакомых — деловых, да и просто людей, которые помогли мне, а я помогла им, так и сблизились. Поэтому, зная о моем давнишнем романе (но не о сыне), они иногда приносили мне различные сплетни об Аслане, ведь теперь он был достаточно хорошо известен. Причем каждый раз говорили разное. Кто называл его фанатиком, патриотом, который будет бороться за свои убеждения до конца. Кто говорил о нем, как об одном из самых удачливых предпринимателей, сколотивших свой капитал войной, и чьи счета в банках различных стран превысили все представимые пределы. В последнее верилось с трудом — я помнила Аслана тогдашнего, молодого, яростно отстаивавшего свои патриотические убеждения. Однако те, кто рассказывал мне об этом, были подозрительно подробны в своих историях, то описывая великолепие его виллы, затерявшейся где-то на Турецком побережье, то перечисляя количество вертолетов и прочего вооружения, проданного им боевикам, то едва ли не по карте указывая места, где находились «пиратские» нефтяные вышки, которые поставил он, и на которых работали его же люди…