Гарольд Мазур - Зарой меня глубже. Такая богатая, такая красивая и такая мертвая. Представление окончено

Лео Барон был почти незаметен за огромным письменным столом, затянутым зеленым сукном. Создавалось впечатление, что на этом столе он разыгрывал в карты будущее своих жертв. Я обратил внимание на его руки: сухие и цепкие, они беспокойно сновали по столу, ни на миг не оставаясь в покое. Словно что-то выискивали, нащупывали среди вороха бумаг и фотографий, кучей наваленных здесь же.

Он опасливо покосился на нас. Видимо, ему уже приходилось встречаться с разгневанными героями его публикаций, потому он и прятался за здоровенным столом, который даже при большом желании нельзя было просто так обойти или перепрыгнуть. Помнится, когда-то писали, что некий разгневанный плейбой, которого «Скважина» крепко приложила, ворвался в этот кабинет, вооруженный пистолетом сорок пятого калибра, и только могучий стол и быстрая реакция Лео спасли его от крупных неприятностей. Плейбой солидно подготовился к акции, и полиция выкуривала его отсюда несколько часов. Все проходило под аккомпанемент проклятий, которые Барон извергал на голову обидчика.

Спрашивается, почему тот просто не пристрелил хозяина кабинета? Да потому, что Лео Барон умудрился залезть в тумбу письменного стола и ругался уже оттуда. Говорят, плейбой всадил в стол десяток зарядов, но так и не смог прошибить массивную крышку.

Я заметил, что он вертит в руках мою визитную карточку.

— Здравствуйте, Лео, — сказал я как можно вежливее. Кто знает, а вдруг этот тип приказал установить в столе пулемет? В таком столе вполне можно разместить средних размеров батарею и для кавалерии место останется.

— Так Вы — адвокат Тоби Хаммонда? — полувопросительно, полуутвердительно протянул он и положил карточку на стол. — Должен сказать, лихо Вы провернули в суде его дело.

— Думаю, мне удастся так же лихо провести и дело Хаммонда против Вашего журнала.

— Да? — он сверкнул на меня глазками. — А что, существует такое дело?

— Думаю, мой клиент сумеет притянуть Вас к ответу за клевету.

— Клевета?! — всплеснул он маленькими ручками. — Вы сказали: клевета?

— Именно. Те материалы, которые Вы собираетесь публиковать, на сто пятьдесят процентов состоят из домыслов и клеветы.

— Не понимаю, о чем это Вы, мистер Скотт?

— Прекрасно понимаете. Это история насчет Тоби и жены Эдди Гропера. Только попробуйте ее опубликовать, и я Вам обещаю кучу неприятностей!

Улыбка, вернее гримаса, которая должна была изображать улыбку, исчезла с его физиономии.

— Откуда у Вас такие сведения? — губы его вытянулись, лицо заострилось, и сам он весь стал вдруг похожим на сидящую за столом крысу. Злобную, мерзкую, готовую укусить.

— Не могу сказать, — вздохнул я, — источник предпочитает себя не афишировать.

Он снова засновал руками по столу, потом пристукнул кулачком и тихо спросил:

— Ник, вы слышали? Они предпочитают не афишироваться!

За моей спиной послышался какой-то шум, раздалось сопение. Я повернулся. В глубокой нише сидел в кресле ранее не замеченный мною человек. Полузакрыв глаза, он, казалось, дремал сидя в кресле, а после того, как хозяин кабинета обратился к нему, просто сменил позу. Пошевелив рукой, он издал звук, отдаленно напоминающий шум уходящей в раковину воды.

— Это как же нужно понимать? — продолжал Лео. — Похоже, у нас где-то течет, а?

Неизвестный мне Ник снова проворчал нечто нечленораздельное.

— Что Вы сказали? Если я не могу доверять своим сотрудникам, — продолжал Барон, — мне придется перешерстить все штаты и обнаружить этого мерзавца! И я это, черт побери, сделаю! — он перевел взгляд на меня. — Теперь давайте разберемся с Вами. Очень Вы меня напугали! — он коротко хохотнул. — Как бы мне раньше времени не помереть от страха! Чего Вы, собственно, хотите? Чтобы журнал прекратил печатать свои материалы? А на каком основании, позвольте узнать? Тоби Хаммонд — человек известный, и мой читатель имеет полное право знать о его жизни. А уж какая она — эта жизнь — меня совершенно не заботит.

— О Тоби Хаммонде — актере можете писать сколько угодно. Но речь идет о его личной жизни, а это — совсем другое дело.

— Вы ведь адвокат, мистер Джордан, — он слегка высунулся из-за стола. — Вам лучше, чем кому бы то ни было, должно быть известно, что у актеров, а тем более знаменитых, нет никакой такой личной жизни! Она им просто не положена! Издержки, так сказать, производства. Актер весь на виду, весь! Понимаете? И зная это, знаменитостям следует вести себя разумно. Вы меня понимаете?

Еще бы, конечно, я его понимал! Выдрать у него из когтей подобный лакомый кусок — задача сложная.

— Клевета преследуется по закону. Вы запросто можете вылететь из издательского бизнеса.

— Ха! — он хрипло рассмеялся. — Сколько я слышал подобных угроз! Если бы Вы только знали. И ничего — жив пока. Прекратите молоть вздор и говорите: зачем пришли?

— Я хочу, чтобы Вы не печатали этой статьи.

— Да? А с какой стати, позвольте спросить?

— Просто потому, что большая часть ее — вымысел.

— Я слышал, издатели в огромных количествах печатают фантастические романы, и при этом совсем неплохо себя чувствуют. Что Вы мне предлагаете? Отказаться от статьи, которая заинтересует моих читателей? Три миллиона человек будут лишены заслуженного удовольствия, а я понесу колоссальные убытки. Так что в Вашем предложении я не вижу смысла. Должен сказать, что нам угрожали и до Вас. И люди посильнее Вас, господин Джордан. И ничего — как видите, мы до сих пор живы! И я Вам скажу, почему так. Люди, подобные Вам, слишком много болтают, но слишком редко что-то делают, а потому, если Вам больше нечего мне сказать, извольте покинуть помещение! Я позабочусь, чтобы экземпляр журнала с большущей фотографией Тоби Хаммонда доставили Вам лично. До свидания.

Он, этот крысенок, был прав. Запретить ему печатать что угодно я не мог. Никто не мог. Даже если после публикации подать жалобу, это ничего не изменит — свое дело она сделает, а там разбирайся, кто прав, кто виноват.

— А вы не учитываете, что, нанося удар по престижу Хаммонда, Вы, тем самым, наносите вред всему театральному миру. Вам это может дорого обойтись!

— Ох-хо-хо! — закряхтел Лео. — До чего же ушлый вы народец! Не удалось запугать напрямую — решили иначе. И во сколько же, по-вашему, обойдется мне театральная немилость?

— Думаю, в миллион, не меньше.

— Ник, ты слышал? Миллион! Эти ребята знают, как вести разговор! Нормальный американец благоговеет перед этим словом. Только намотайте себе на ус, любезнейший, — ни черта у Вас не выйдет! У меня есть свои собственные адвокаты, и они прекрасно разбираются в законоуложениях. К тому же любой процесс, который вы затеете, обернется мне на пользу: мы на страницах журнала докажем каждый факт нашей статьи, а это даст бездну материала для новых выпусков!