Лесли Чартерис - Святой в Лондоне

Саймону Темплеру не пришлось даже притворяться: его застывшая поза и выражение лица были самыми настоящими.

Где-то в уголке сознания он кланялся бесконечной щедрости судьбы. Он, когда летел сюда, описал широкую дугу над морем и заглушил мотор над скалами, представляющими собой южную границу поместья. Потом ему пришлось изображать вину и продажность, и вся эта игра основывалась только на оптимизме. Но все, что Саймон знал и о чем догадывался, вся эта зыбкая идея выдать себя за занимающегося темными делишками пилота оказалась настолько смехотворной, что он временно онемел. По его задумке, надо было только взглянуть на Марч-хаус изнутри и прямиком направиться в ближайший полицейский участок. А теперь ему открылось такое, чему вообще трудно было поверить.

– Это невозможно, – отозвался он наконец.

– Это возможно для людей, которые обладают достаточной смелостью, чтобы пойти на большой риск ради трех миллионов фунтов, – возразил Ренвей. – У меня есть вся необходимая информация. Все уже подготовлено. Последнее, что требуется для успешного завершения операции, – это отличный летчик.

– А я-то, признаться, думал, что летчик – это первое, что требуется, – заметил Саймон и вытащил новую сигарету.

– Это и было первое. – Ренвей сделал еще глоток. Теперь он говорил более спокойно, и уверенность его крепла с каждым словом. Его выцветшие глаза непрерывно ощупывали лицо Святого со всех сторон. – У меня был идеальный пилот, но с ним случилось несчастье. Искать другого не было времени. Я собирался сбить самолет сам, но я плохой летчик и, кроме того, не имею никакого боевого опыта. Я могу промахнуться и все испортить. А вы не промахнетесь и ничего не испортите.

Когда Саймон встретил взгляд косящих глаз, у него сложилось впечатление, что Ренвей сошел с ума. Ему пришлось даже сделать сознательное усилие, чтобы освободиться от этого впечатления, пока он складывал вместе части головоломки в свете того, что сказал Ренвей.

Значит, летчик был. И был это, скорее всего, Мануэль Энрике, который нашел свою смерть на Брайтон-роуд. С неба свалился новый пилот, и ровно через двадцать минут ему предлагают освободившееся место. При всем уважении к богам удачи было похоже, что перед новым пилотом прямо красный ковер расстилают.

– Здесь нужен не только опытный летчик, – механически заметил Святой. – Здесь нужен еще и настоящий боевой самолет, с пулеметами и всем остальным.

– Такой самолет есть, – ответил Ренвей. – Вчера ночью я угнал его с завода "Хаукер". Эти самолеты построены для правительства Моравии. Та машина, которую я угнал, проходила испытания на полигоне, так что пулеметы на ней установлены. Я прихватил еще три запасные ленты с патронами. Самолет я перегнал сюда сам, и это была моя первая ночная посадка.

"И не совсем чистая посадка", – припомнил Саймон. Но тут он увидел не находящие себе места руки Ренвея и внезапно многое понял.

Летчик действительно был, но с ним произошел "несчастный случай". И хотя летчику принадлежала важнейшая роль в планах, Ренвей просто не мог от них отказаться. Для Ренвея эти планы превратились в манию, и эта мания привела его на грань сумасшествия. Хотя Энрике и был жертв, Ренвей все же угнал самолет и летел на нем сам, а напряжение от непривычного ночного полета и посадки потрясло его до глубины души. Но Ренвей так и не смог отказаться от своей цели. И вот в конце восьмичасового бессонного кошмара появляется новый летчик – это выход из положения, спасение и та соломинка, за которую Ренвей мог ухватиться и даже сохранить иллюзию того, что он действует как супермен, просто использующий живой инструмент в своих интересах. Саймон вспомнил, с какой решительностью Ренвей заговорил о своих планах после довольно долгого молчания, и все встало на свои места. "Странно, – подумал он, – ведь стольких блестящих преступников привело к гибели то, что они возомнили себя суперменами и питали иллюзии, будто могут подчинять себе душу и тело человека силой своей личности. Все это ерунда и существует только в сознании параноиков, одержимых манией величия".

– Вы угнали самолет и садились ночью? – переспросил Саймон, и в его тоне слышались недоверие, восхищение и самое настоящее уважение.

– Конечно.

– Неплохо для начала, – сказал Саймон, гася сигарету и тут же закуривая следующую. – Но самолет с золотом, и летчики тоже будут вооружены, да к тому же они будут постоянно держать связь е землей по радио...

– Ну и что? – спокойно возразил Ренвей. – Время сейчас не военное, и нападения они не ожидают. Они увидят просто еще один самолет, который хочет их обогнать. Воздушное движение на этом маршруте всегда довольно интенсивное, и им даже в голову ничего не придет. Тут-то вы на них и спикируете. С вашим опытом такую цель сбить просто. Пара хороших очередей – и все будет кончено задолго до тою, как они смогут передать что-либо на землю и поднять тревогу. Как только их радио замолчит, я буду имитировать их передачи. У меня в доме смонтирована коротковолновая радиостанция, имеются записи передач всех самолетов, перелетавших Ла-Манш за последний месяц. Мне известны также все коды. Наземные и береговые станции ничего не заподозрят вплоть до того момента, когда самолет не прибудет в назначенное время.

Святой курил и неотрывно смотрел на бледное спокойное лицо Ренвея. Ему вдруг пришло в голову, что если Ренвей и сумасшедший, то его сумасшествие весьма рационально.

– Но думать надо не только о самолетах, – сказал Святой. – Ведь есть еще и корабли. Что, если все это увидят с какого-нибудь корабля?

– Вы, уважаемый, думаете о том, что я продумал еще два месяца назад. Я мог бы привести гораздо больше возражений, чем вы. Например, я мог бы сказать, что все время, когда самолет будет лететь над Ла-Маншем, у побережья Англии и Франции будут курсировать специальные катера. Возможно, один из них и успеет к месту падения самолета. Тогда часть вашей задачи будет заключаться в том, чтобы пулеметным огнем держать их на расстоянии, пока все золото не окажется в надежном месте.

– Но как же вы собираетесь это сделать? – недоумевал Святой. – Ведь за пять минут десять тонн золота с затонувшего самолета не поднимешь.

– Все это уже организовано, – ответил Ренвей, и в его глазах внезапно появилось хитрое выражение. Он налил себе еще виски, выпил и облизал губы. Боясь, что выболтал уже слишком много, он добавил: – Вам нужно думать только о своем участии. Ну как, согласны?

– Согласен, – кивнул Саймон после короткого раздумья.

Ренвей еще некоторое время смотрел на него, и Святой прямо физически ощутил, что тот расслабился, будто от действия успокаивающего лекарства.