Эд Макбейн - Людоед, который объелся (сборник)

Я вспомнил, что она вынимала из машины какой-то пакетик.

— Конверт с деньгами.

— С деньгами?

— Ну да. Я не так чувствительна в этом отношении, как вы думаете.

— Сколько там?

— Вот это уже на вас похоже. Вы очень любите деньги!

— Ай, бросьте! Так сколько же там?

— Восемь тысяч.

— Почему такая сумма?

— Первый взнос в счет тех ста тысяч. Вам что, не нравится? Случилось так, что эта сумма оказалась у меня под рукой, а поскольку платить все равно придется...

— Как вы спокойно обо всем этом говорите...

— Спокойно? Возможно... Но я уже примирилась с тем, что мне придется выплатить вам сто тысяч. Только не поймите меня превратно: если бы вы оставили хоть малейшую лазейку, вы не получили бы ни пенса. Но вы слишком хорошо подстраховались. Так зачем бороться без толку.

— А чем вы объясните ваше присутствие в моей постели? Только не думайте, что я этим недоволен! Но все это несколько странно.

— Неужели женщины все еще продолжают вас удивлять? Это в вашем-то возрасте!

— А если учесть, что я не очень догадлив?

— Просто вы меня заинтересовали...

— Удивительно!

— Вы очень оригинальны. У вас есть смелость, воображение. А нравственных устоев не больше, чем у кобры... Я не люблю скучных мужчин.

— В таком случае вы меня здорово полюбите.

— А вы самоуверенны. Я не произносила слова «любовь». Я сказала, что вы меня интересуете.

— Чудесно!

Я встал и прошел в другую комнату. Чиркнул спичкой и увидел на столике большой конверт. В нем действительно лежала пачка банкнот по пятьдесят долларов и много других банкнот разного достоинства. У меня горели пальцы. Я пытался представить себе, какое место займут сто тысяч, если восемь тысяч представляют собой такую объемистую пачку. Наконец, вернулся с пакетом в спальню и положил его на ночной столик. Часть денег упала на табурет. Я снова зажег спичку и посмотрел на Джулию Кеннон.

— Что случилось? — спросила она.

— Какая чудесная картина! Обнаженная красавица з окружении тысяч долларов!

— А вы, оказывается, сентиментальны,— с насмешкой сказала она.

— Угу! Живу только ради красоты!

— И в то же время страшно практичны. Ваш идеал — хорошо прожаренный бифштекс и бутылочка дешевого виски.

— Виски я вообще не пью.

Спичка догорела, и я ее выбросил. Потом присел на край кровати, зажег следующую, чтобы прикурить сигарету.

— Знаете, чем вы меня заинтересовали?

— Нет.

— В вас одновременно живут два человека — примитив и интеллектуал. Ваши поступки довольно примитивны, но, когда вы проводите кампанию по удовлетворению своих примитивных потребностей, вы проявляете много изобретательности.

— Вполне с вами согласен. Можете написать обо мне книгу.

— Короче говоря, вы — великолепный экземпляр породистого животного.

Спичка догорела, но перед моими глазами все еще стояла эта куча денег.

— Вы просто берете все, до чего можете дотянуться.

— Конечно, конечно...

— Но мне кажется, что у нас с вами есть что-то общее, причем гораздо больше, чем вы можете предположить.

«Ох уж эти женщины,— вздохнул я про себя.— Вечно они о чем-то думают. За исключением тех минут, когда спят или лежат в объятиях мужчины. Они охотно задирают перед вами ноги, но потом обязательно должны проанализировать свой поступок. Даже в тех случаях, когда мужчина им нравится. Для них самое главное — добиться своего, а каким образом этого достигнуть — совершенно безразлично...»

Придя к этому выводу, я снова сжал ее в объятиях, закрыл рот поцелуем и заставил тем самым покончить с разглагольствованием.

Она подчинилась мне даже с большей охотой, чем я мог предположить.

Весь следующий день мы провели на озере. Она, правда, не привезла с собой купального костюма, но это ее ничуть не волновало.

После обеда мы сидели на веранде. В светлых шортах и открытом пуловере она выглядела чрезвычайно соблазнительно, хотя, надо сказать, я был уже порядком утомлен любовными утехами, продолжавшимися почти беспрерывно около суток.

— Вы очаровательный маленький бесенок! — сказал я.

Она лениво улыбнулась и, вытянув ногу, полюбовалась своим красным педикюром.

— Тысяча благодарностей, Сирано, но вы меня не можете испортить своими комплиментами.

— А как же Телланд? — спросил я.

— Что — Телланд?

— Он думает, что вы в Далласе?

— Наверное. Но какое это имеет значение?

— Никакого. Если не считать, что он может получить нервный шок, если узнает, где вы на самом деле.

— Ба! Он ничего не сможет сделать.

— Конечно... Если будет держать себя в руках. Но он не такой выдержанный, как вы. Он легко может потерять голову... Так зачем же доводить его до крайностей?

Она рассмеялась.

— Вот они, эти нежные слова, которые я так надеялась услышать от любимого человека...

— Просто хотел сказать, что наша история и так довольно сложна, и не будем примешивать в нее еще и счеты личного порядка. Мне совсем не хочется, чтобы Телланд застал нас здесь вместе.

— Я ему не принадлежу.

— Не сказал бы этого,— усмехнулся я, вспомнив Пурвиса.— Вы не собираетесь за него замуж?

— Не знаю еще.

— Он что, успел поднадоесть вам?

Она оперлась на локти и задумчиво посмотрела на меня.

— В настоящее время он ведет себя довольно странно. Такое впечатление, что он немного не в себе. Возможно, что вы меня больше устраиваете, чем он.

— Да, да, конечно! Будем любить друг друга до изнеможения, но давайте не забывать о деле, договорились?

Забыть о нем можно будет только тогда, когда я получу все, что мне причитается. Дело это срочное, и я не хочу, чтобы нервы и ревность помешали довести его до конца. Ведь достаточно одного неверного хода — и полицейские сразу начнут крутиться около нее, как коты вокруг продавца рыбы.

— Вы уже ищете повод отделаться от меня? — холодно спросила она,

— Нет, конечно нет! Но я пытаюсь быть благоразумным.

— Ну и будьте им сколько хотите! А я останусь здесь!

— Пожалуйста, пожалуйста! От этого ничего не изменится.

— Во всяком случае, должна же я была уехать куда-нибудь на уик-энд,— с улыбкой проговорила она.— А здесь мне очень нравится.

— Очень приятно это слышать.

Она расхохоталась, и я сдался. У женщин всегда отсутствует логика.

Но, с другой стороны, если здраво поразмыслить, зачем Телланду здесь появляться? Как он может догадаться, что она здесь? Это все мои нервы. Ведь мне еще никогда не приходилось заниматься такими делами.

«Успокойся и не упусти момент,— сказал я себе.— И все будет в порядке».

Этот разговор произошел в пятницу, во второй половине дня. А в субботу утром, в десять часов, когда мы сидели в комнате и пили кофе, в дверях внезапно выросла фигура Телланда. В правой руке он держал пистолет и, судя по всему, был настроен весьма и весьма агрессивно...