Эллери Куин - Смерть в театре (сборник)

— А теперь, после того как ты закончил свою речь,— воодушевившись, заговорил инспектор,— разреши мне продолжить. Зачем он вытащил из рук брата бубновый валет и заменил его шестеркой пик? Хорошо, мы знаем причину его желания убрать с дороги невестку...

— Подожди,— пробормотал Эллери,— не так быстро. Мы забыли две вещи. Во-первых, необходимо установить, почему именно он решил ввести нас в заблуждение при помощи шестерки пик? Вероятно, в руке доктора Ксавье уже была какая-то карта, и он воспользовался этой идеей: оставить улику в виде карты. Во-вторых, когда он сунул вместо бубнового валета шестерку пик, почему он не положил бубновый валет обратно в колоду, которая в то время была на письменном столе?

— Да... действительно, он забрал эту проклятую карту с собой. Ведь мы не нашли ее на столе, значит, она была у него. Почему он это сделал?

— Единственно логический ответ следующий: хотя ему удалось вытащить из руки брата бубновый валет, он не смог положить его обратно в колоду, так как карта была в таком состоянии, что она все равно могла стать уликой против убийцы.

— Ну, ты опять заговорил загадками. Я не вижу в этом никакого смысла. Что ты имеешь в виду?

Эллери задумчиво попыхивал сигаретой.

— Все прекрасно объясняется. В качестве улики против своего убийцы доктор оставил бубновый валет, разорванный пополам,— инспектор вздрогнул.— Разве это не подходит? Марк нашел в руках брата только половинку валета. Очевидно, он не хотел оставлять на месте убийства разорванную карту, чтобы не привлекать к ней внимания. Если бы кто-нибудь увидел разорванный валет, он непременно заинтересовался бы им. Рассуждая логически, я пришел к выводу, что адвокат должен был найти в руке брата разорванный бубновый валет, и это объясняет то, зачем он взял его. Вероятно, для того, чтобы потом уничтожить, так как думал, что никому не придет в голову пересчитывать карты в колоде... Собственно, так и было,— добавил он, нахмурившись,— если бы убийца не сделал попытки открыть этот шкафчик.

— Все это очень хорошо,— сказал инспектор,— но давай продолжим дальше. Поскольку шестерка пик, по признанию самого Марка Ксавье, была использована им только для того, чтобы оклеветать миссис Ксавье, совершенно несомненно, что в обоих убийствах половинка бубнового валета являлась уликой против убийцы. Одна и та же улика, безусловно, указывала на одного и того же убийцу. Но непонятно следующее. Взяв бубновый валет с места убийства брата, он покрывал настоящего убийцу, перекладывая подозрения на миссис Ксавье. А после того как убийца нанес ему самому смертельный удар, он стал обвинять именно того человека, которого в свое время покрывал. Получается какая-то чепуха.

— Вовсе нет,— сказал Эллери сухо,— вряд ли можно Марка Ксавье причислить к людям, способным на самопожертвование, или к людям типа Робин Гуда. Он оклеветал миссис Ксавье из обычных, широко распространенных соображений — выгоды. По всей видимости, он не хотел оставлять там бубновый валет, чтобы не вызвать никаких подозрений. Другими словами, он изъял бубновый валет не из соображений пылкой страсти или лояльности в отношении кого-либо, а просто из чисто финансовых соображений. Но когда он сам очутился на смертном одре, тут уже дело другое... И еще одна вещь. Когда ты обвинил его в убийстве брата, он потерял самообладание, у него появилось единственное желание открыть нам имя действительного убийцы, и это следствие двух причин: он не хотел покрывать преступника, особенно, когда его собственная голова оказалась в опасности. И второе: он разгадал, кого же в действительности подразумевал Джон Ксавье под валетом бубен. И здесь-то, может быть, и таится ответ на твой вопрос: каким образом Ксавье узнал имя убийцы. Он понял это, увидев в руке брата половинку бубнового валета.

— Да, это, пожалуй, все объясняет,— проговорил инспектор.— А для того, чтобы он не проболтался, убийца решил прихлопнуть и его.— Он встал и прошелся по комнате.— Итак, все сводится к бубновому валету. Если бы только мы знали, кого под ним подразумевали Джон и Марк Ксавье... Если бы мы знали...

— Мы знаем.

— Что?

— Со вчерашнего вечера клеточки моего мозга усиленно работали.— Эллери вздохнул.— Если нам нужно только выяснить, кого имели в виду под бубновым валетом, то проблему можно считать решенной. Садись, папа, и давай все тщательно обсудим. Предупреждаю, ты услышишь самые невероятные вещи. Более фантастические, чем шестерка пик. Но, конечно, это требует самой тщательной проверки. Садись, садись.

Инспектор быстро сел.

Через час, когда за окном опустилась черно-красная ночь, полностью деморализованное общество снова собралось в игровой комнате. Инспектор в неприветливом молчании стоял в дверях и пропускал всех в комнату по одному. Они осторожно входили, вглядываясь в мрачное лицо инспектора, усталые, беспомощные, полные страха и покорности. Но не находя в нем ничего утешительного, они устремляли свои взоры на лицо Эллери. Но тот стоял у окна, уставившись в темноту ночи.

— А теперь, когда мы все собрались,— начал инспектор тоном таким же мрачным, как и его лицо,— садитесь и дайте отдых ногам. Это наша последняя встреча по поводу убийств. Должен сказать, нас слитком долго водили за нос в этой веселенькой охоте, и мы сыты по горло. Хватит. Все выяснено.

— Выяснено? — как вздох вырвалось у всех.

— Выяснено? — пробормотал доктор Холмс.— Вы хотите сказать, что вы знаете, кто...

— Инспектор,— тихо сказала миссис Ксавье,— вы нашли настоящего...

Миссис Карро сидела спокойно, близнецы в некотором возбуждении смотрели друг на друга. Все остальные затаили дыхание.

— Вы что, не понимаете по-английски? — резко спросил инспектор.— Я сказал: все выяснено. Продолжай, Эл. Теперь твоя очередь.

Все посмотрели на спину Эллери, он медленно повернулся.

— Миссис Карро,— начал он,— вы, кажется, по происхождению француженка?

— Я? Француженка? — повторила крайне изумленная миссис Карро.

— Да.

— Да, конечно, мистер Квин.

— Вы хорошо знаете французский язык?

Она задрожала, но сделала попытку рассмеяться.

— Ну конечно. Я хорошо знаю все неправильные глаголы и даже сленг.

Эллери подошел к одному столику для бриджа.

— Разрешите мне сразу оговориться: то, что я собираюсь вам сказать, возможно, явится самым фантастическим установлением улики, какое когда-либо существовало в так называемом «умном» преступлении. Все это невероятно тонко и настолько далеко от обычных рас-суждений и наблюдений, что кажется чем-то вроде «Путешествия Алисы в Страну Чудес». И тем не менее факты налицо, мы не можем игнорировать их. Пожалуйста, постарайтесь внимательно выслушать меня.