Росс Макдональд - Дело Гэлтона (сборник)

Но письма не было: в конверте лежали три вырезки из газеты «Дейли трампет», выходящей в Парадайз-сити.

В первой заметке сообщалось, что обозреватель «Дейли трампет» Эдвард Ф. Барринджер погиб при взрыве бомбы, кем-то подложенной в его автомобиль и соединенной со стартером.

Во второй заметке говорилось, что капитан Бенджамин Мартон, начальник полицейского управления Парадайз-сити, лично произвел осмотр места происшествия и дома Барринджера по адресу Кресент-драйв, 54, в попытке обнаружить ключ к тайне этого ужасного убийства. В ходе семичасового тщательного обыска, проведенного по всем правилам криминальной науки, полиции так и не удалось найти хотя бы крошечную зацепку или улику, способную дать ответ на вопрос, кому понадобилось убивать журналиста и — почему. Городские власти понятия не имеют, кто мог подложить динамит, однако следствие продолжается.

Третья вырезка представляла собой редакционную статью, в которой Эду Барринджеру воздавалось должное как преданному своей профессии журналисту и замечательному гражданину и человеку.

Уиллистон встал и, хотя вовсю светило солнце, ощутил озноб, вспомнив ту ночь, когда они прорывались в полицейский участок вызволять Барринджера. Он закрыл глаза и снова увидел эту сцену: заснеженные улицы, освещенная луной площадь — и четверо угрюмых парней, притаившихся в санитарном фургоне. Все, что произошло тогда, в его воспоминаниях вновь обрело предельную осязаемость: он даже ощутил на языке медный привкус ярости, порожденной страхом. Теперь же страх сменился ненавистью — но не праведным гневом возмущенного профессора, а спокойной пьянящей злостью профессионального стрелка.

Теперь он знал, что делать.

Коротышка убит.

Коротышку убили — и кое-кому придется платить по счету.

И вдруг словно вернулось старое доброе время, когда он не расставался с автоматом и его переполняла ярость.

Уиллистон затянулся несколько раз сигаретой и заглянул в конверт — но не обнаружил там ни записки, ничего, что могло бы навести на след отправителя. Тем не менее смысл этого послания был предельно ясен. Собери остальных. Приезжайте сюда со своими стволами, ножами и прочим снаряжением. Приезжайте, да побыстрее, с гранатами, патронами и лезвиями, чтобы отомстить за смерть хромого коротышки. Приезжайте в этот чудной город, где вы найдете их и убьете.

Ясно, что в одиночку тут не справиться. Ему придется вызвать остальных. Сейчас они разбросаны по всей стране — у всех своя жизнь, и, возможно, они даже не захотят срываться с места. Нет, надо верить, что они согласятся, и свой план ему надо вырабатывать, исходя из этой уверенности.

Не успел он опустить конверт в карман пиджака, как план действий уже начал вырисовываться у него в голове. Прежде всего, спокойно размышлял он, понадобятся оружие и деньги, а это значит: улыбчивый охотник.

Это значит: П. Т. Карстерс.

Паркер Теренс Карстерс — притча во языцех, вроде Мухаммеда Али и Элизабет Тейлор — известен всем как чрезвычайно богатый и необычайно красивый охотник, кочующий от Эрла Уилсона к Леонарду Лайонсу [1] Репортеры светской хроники. (Здесь и далее примеч. пер.) и обратно с остановками в мужском туалете бара гостиницы «Георг V» в Париже. «Охотник» — это невинный эвфемизм, обозначающий особ мужского пола, либо слишком богатых, либо слишком ленивых, и даже слишком blase [2] Пресыщенный (фр.). , чтобы с излишней страстью играть привычную для себя роль блистательной знаменитости. И тем не менее, поскольку у него несметное состояние, волнистые светлые волосы, изумительные зубы, изысканный вкус и практически полное отсутствие моральных принципов, он до сих пор остается главной сенсацией светской хроники и вторым наиболее выгодным женихом Соединенных Штатов. В действительности же он первый наиболее выгодный жених, ибо предполагаемый «чемпион» в данном виде спорта уже трижды подвергался аресту переодетым в платье собственной матери, так что, разумеется, шансов жениться у него теперь никаких, хотя распространители газетных сплетен предпочитают умалчивать об этой его удручающей наклонности.

П. Т. Карстерс — несомненно, знаменитость в самом точном значении этого слова. Всякий патриотично настроенный американец — и немалое число британцев, французов, японцев, итальянцев и прочих латинян — знает, что мистер Карстерс унаследовал свыше 26 миллионов долларов 45 центов от своего покойного отца и что П. Т. коллекционирует редкие экземпляры огнестрельного оружия старинной работы, красивых женщин и изящные гоночные автомобили итальянского производства. Он коллекционер взыскательный и с размахом, о чем подробно писали в разное время журналы «Лайф», «Эсквайр» и «Пари-матч».

Он выдающийся коллекционер.

Некоторые из его гоночных автомобилей очень красивы, некоторые из его женщин были итальянками, но все без исключения артикулы его оружейной коллекции уникальны.

Он держит свою коллекцию в длинной галерее городского особняка на Манхэттене, расположенного на Семьдесят первой улице близ Пятой авеню, и обыкновенно демонстрирует ее миловидным женщинам перед ужином. Это его коронный номер. Коронным номером иных мужчин является шампанское и цветы, или длинные патлы и сандалии — с бубенчиками! — или пара-тройка приемов бытового карате на заднем сиденье «форда» во время последнего сеанса в придорожном кинотеатрике. Что касается П. Т. Карстерса, то новой знакомой он обычно предлагает: «А хочешь, загляни ко мне как-нибудь на чашку чая, посмотрим заодно мою коллекцию старых ружей», — и та обычно заходит. Еще, как можно догадаться, он большой дока по части вкусных завтраков.

Мистер Карстерс, чья леденящая душу ловкость в обращении с не- и автоматическим огнестрельным оружием однажды принесла ему кличку «Мочила», был весьма культурным человеком. В двадцатом веке вполне возможно быть одновременно первоклассным убийцей и все же считаться культурным человеком… Мистер Карстерс имел блестящее воспитание и утонченный вкус. Он ежедневно принимал душ, дважды в год посещал дантиста и никогда не зазывал к себе девушек моложе двадцати одного года, вне зависимости от степени их красоты, голода или похотливости. Он никогда не обращался со своими предложениями к чужим женам или к слишком болтливым женщинам, а также и к тем, кто имел предрасположенность к спиртному или к истерикам, и сии правила исключали из его круга общения примерно девяносто один процент женского населения в местах его обитания.