Джеймс Чейз - Бей побольнее

— Уоллес?

Он протянул мне руку.

— Да, сэр.

— О'кей. Садитесь. Скотч?

Он подошел к небольшому бару тут же на террасе и наполнил два бокала, протянул мне один и снова сел. Его серые глаза внимательно изучали меня.

— Что за проблема?

— Как я понял, вы занимались вопросами наркотиков во Вьетнаме.

— Правильно.

— Агентству было поручено разыскать сына Митча Джексона По ходу своих поисков, мне сообщили, что Митч был толкачом наркотиков.

Хейвефорд принялся с хмурым видом разглядывать свой бокал, потом пожал плечами.

— Я всегда думал, — сказал он, — что рано или поздно это откроется. Вы говорили со своим боссом?

— Нет, сэр. Полковник в Вашингтоне, я не могу с ним связаться. Поэтому я обратился к вам. Имелись ли реальные доказательства того, что Митч промышлял наркотиками?

— Послушай, молодой человек. Митч Джексон считается национальным героем. Он награжден «Медалью Почета». Мы не хотим запятнать репутацию человека, который спас жизнь семнадцати молодым людям и умер, делая это.

— Итак, он был распространителем наркотиков?

Поколебавшись, он кивнул.

— Да. Его должны были арестовать точно так же, как мы арестовали многих других «толкачей», которые в настоящее время отбывают большие сроки наказания. Мой помощник собрал улики против Митча, и мы даже заготовили ордер на его арест. Потом случилось это: он помчался в джунгли, вывел семнадцать человек, а сам погиб, сгорев живьем. Поэтому я решил обо всем позабыть. Я ненавижу «толкачей», они самые подлые из всех существующих преступников. Но Джексон был храбрецом. Такие люди в то время нам были очень нужны. С моей стороны было бы непростительной ошибкой опубликовать то, чем он занимался, прежде чем погибнуть геройской смертью. Полковнику Пармеллу ничего не сказали. Все было шито-крыто, и я об этом не сожалею Вот как обстоят дела, молодой человек. И я вам советую тоже позабыть обо всем.

Я выпил немного его превосходного скотча, обдумывая его слова.

— Все это может остаться фиговым делом, сэр, — сказал я, — то есть по-прежнему прикрытом делом, но я хочу продолжить расследование. Знаете ли вы, что Джексон женился, и у него родился сын?

Он покачал головой.

— По имеющимся у нас сведениям, Джексон был отчаянным головорезом до того, как его призвали в армию. Его характеристика была ужасной, но, сделавшись солдатом, он стал вести себя безукоризненно. Он тоже искусно прикрывался фиговым листком, как вы выражаетесь, никто из командования не догадывался, чем он занимается. Если бы не мой помощник, капитан Гарри Везерспун, который без устали выслеживал толкачей наркотиков, Джексон продолжал бы спокойно заниматься своим весьма выгодным бизнесом.

Я сидел неподвижно, стараясь изо всех сил не проявлять на лице возбуждения.

— Капитан Гарри Везерспун? Что с ним случилось?

— Он расстался с армией. Слышал, что он приобрел партнерство в какой-то фабрике. Что-то связанное с лягушками… Откровенно говоря, странное занятие для опытного агента по борьбе с наркотиками…

Он взглянул на часы.

— Мне нужно переодеться. Моя жена запоет свою любимую песню, если только я запоздаю в гости.

Он поднялся на ноги.

— Прежде чем вы продолжите свое расследование, я советую вам поговорить с вашим боссом. Не знаю почему так важно разыскать сына Джексона, но я твердо знаю, что если начать копаться в прошлом Митча, поднимется настоящий скандал, это скверно отразится на репутации полка Пармелла. Так что… потолкуйте с ним.

Мы пожали друг другу руки, и я ушел.

Было уже без двадцати семь. Я решил возвратиться к себе в апартаменты. По дороге я купил китайский обед «заберите домой», мне хотелось тихонечко посидеть и подумать.

Открывая дверь квартиры, я держал в руке свой 38-калиберный пистолет. Но меня никто больше не подстерегал. Я запер дверь, заглянул в спальню и только после этого убрал револьвер в кобуру. Потом налил себе стаканчик, сел на диван и стал перебирать в памяти все события сегодняшнего дня. Мне казалось, что я добился кое-каких успехов. Завтра, решил я, я нанесу визит Говарду и Венболту, адвокатской фирме Везерспуна, после чего вернусь в Сирль. Мне хотелось еще раз поговорить с Воткинсом, затем с Джошем, почтальоном, ну и, разумеется, больше всего с Гарри Везерспуном.

Сидя и потягивая свой скотч, я с неудовольствием думал о том, что полковник Пармелл отзовет меня с этого дела, если только я сообщу ему о том, что мне удалось выяснить. И потом я был рад, что он в Вашингтоне.

После довольно позднего завтрака я отправился в Майами и без труда нашел контору Говарда и Венболта. Она находилась на седьмом этаже нарядного делового квартала на 36-й Северо-Западной улице.

За столом секретаря сидела седовласая толстуха. Она посмотрела на меня холодными недружелюбными пазами.

— К мистеру Венболту, — произнес я, даря ей улыбку и мою карточку.

Она взглянула на карточку, потом выронила ее, как будто могла испачкать об нее свои пальцы.

— Вам не назначено, мистер Уоллес?

Я сказал, что нет.

— Мистер Венболт обычно принимает клиентов после предварительной договоренности.

Я ответил, что не являюсь его клиентом. Мне нужно на короткое время повидаться с мистером Венболтом, если только, разумеется, в данный момент он не слишком занят.

— Вы пришли в неподходящее время, мистер Уоллес.

Эта старомодная кукушка мне изрядно действовала на нервы, но я продолжал улыбаться в лучших традициях киногероев и заявил, что искренне сожалею в отношении времени. Какое время подходящее?

Она посмотрела на меня, не понимая, издеваюсь я над нею или нет, потом включила селектор и объявила:

— Здесь находится мистер Уоллес из Детективного агентства, он хочет поговорить с вами.

В ответ раздался благодушный басок:

— Проводите его, мисс Лейсли. Проводите, пожалуйста.

Она щелкнула выключателем и ткнула пальцем в дверь, сказав с таким выражением, от которого свернулось бы молоко:

— Вот сюда. Третья дверь справа.

Я поблагодарив ее, вошел в длинный коридор и услышал тот же благодушный басок, который предложил мне войти.

Эдвард Венболт был крупным излишне тяжеловесным образцом полнейшего благополучия. Ему было немногим более сорока лет, он выглядел безукоризненно в черном деловом костюме. Все в нем, начиная от дорогой рубашки, золотых запонок, довольно редких черных волос, красной гвоздики в петлице кричало и вопило о богатстве и самодовольстве этого человека.

— Входите, мистер Уоллес, — сказал он, поднимаясь из-за колоссального стола и протягивая руку, которая на ощущение походила на кусок теста.

Я решил, что единственное упражнение, практикуемое мистером Венболтом, была работа ножом и вилкой. Возможно, конечно, я и ошибался.