Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

— А если и другую отнимут? — вполне серьезно спросил Зырянов.

Павел помолчал, потом, не поднимая глаз, виновато произнес:

— Все равно я в эту игру не играю.

— Может, жалеешь и о том, что мы тебя из подвала выпустили?

Базаров, чуть скривив губы от Женькиного вопроса, ответил:

— Зачем вы так… Я бы в том подвале дуба дал, не вышел бы оттуда, чувствую. Но раз вышел… Мне есть теперь что терять, понимаете? Не «Москвича», а женщин своих. Лариса родит — сразу отвезу их всех куда-нибудь подальше от столицы, и потом уже…

Он замолчал, и так, не проронив ни звука, прошел от двора до стоявшей на обочине пустынной дороги машины. Сел за баранку и только после этого закончил фразу:

— Потом, может, и сквитаюсь кое с кем.

— В милицию идти не собираешься? — спросил Макаров.

— Если бы тачку ночью от дома угнали, тогда можно было и пойти, а так… Бену менты ничего не сделают, мне в лучшем случае тоже, а в худшем… Худшего я не хочу.

— Успокойся, Павел. Гарантирую, что на машину твою никто из этой троицы уже зариться не будет. Смело гони ее домой.

Макаров промаялся всю ночь. Через каждые полчаса вставал с кровати, подходил к большим настенным часам. Стрелки на них двигались на удивление медленно.

Он ждал, когда они покажут восемь, но не дождался, за четверть часа до этого уже набрал номер телефона детского сада, где работала Леся. «Конечно, там еще никого нет», ругнул себя за невыдержанность, но после первого же гудка трубку сняли и женский голос сказал:

— Слушаю.

— Мне Леся Павловна Котенкова нужна.

— И кому же это я так нужна?

— Мне.

Он почувствовал неловкость из-за того, что не узнал ее голос. Впрочем, она, вероятно, испытала то же самое. Возникла пауза.

— Как вы там? Олежка не болеет?

— Спасибо, все нормально, Олег Иванович.

Она его всегда так называла, но именно сейчас это воспринялось больнее всего. Он почему-то надеялся, что отчуждение исчезнет хотя бы в разговоре по телефону, но… Хорошие слова, придуманные им ночью, исчезли, и казенным командирским голосом он попытался объяснить ей причину своего звонка.

— Леся, бери сынишку и приезжай ко мне, хорошо, если это сделаешь прямо сегодня же.

— У меня отпуск только в августе, Олег Иванович, сейчас просто не отпустят с работы. В это время детишки болеют, знаете, как? И потом, Олежке лучше все-таки побыть сейчас на природе, чем среди дымов и асфальта.

— Леся, ты не поняла меня. Я ведь тебя к себе не на время отпуска зову. Бросай все и приезжай. Навсегда.

Нет, она все прекрасно поняла и ответила не задумываясь:

— Олег Иванович, я очень этого хочу, но вот так, сразу… Не смогу я так. Мне нужно время, чтоб не чувствовать себя чужой рядом с вами.

Олег меньше всего хотел ее сейчас пугать, рассказывать о Крашенинникове и Пилявине, о том, что в Москву надо ехать ради безопасности ребенка и ее собственной, и он выдавил из себя опять неживые, холодные слова:

— И все же так надо, Леся! Просто необходимо, чтобы вы с Олежкой хотя бы некоторое время пожили здесь. Я не могу все объяснить, это не телефонный разговор…

— Конечно, не телефонный. Вы же пока не работаете? Вот и приезжайте в деревню в любой день, мы будем рады.

Проснувшийся Зырянов, определив по хмурому лицу командира, чем закончился его диалог с Лесей, грустно улыбнулся:

— Что-то не везет нам в последнее время на понимание со стороны женщин, Олег Иванович. То мы их не понимаем, то они нас.

— Тебе-то чего жаловаться? — все еще глядя на замолчавшую телефонную трубку, сказал Макаров. — Или с Аллой поссорился?

— Не то чтобы поссорился, но — все, туда я больше не ездок.

Нет, ссорой это действительно нельзя было назвать. Зырянов приехал в Москву из родных ростовских степей малость передохнуть после войны и заказать подходящий протез вместо потерянной кисти: ее отрубил Женьке топором чеченец, когда спецназовец попал в плен. В план отдыха входила и любовная программа. Реализуя ее, Женька познакомился с женщиной, свободной во всех отношениях. Алла жила на содержании любовников. В последнюю встречу она сказала: «Ты ведь знаешь, кто я и какая, потому не устраивай мне разбор полетов, ладно? Некоторое время мы не сможем с тобой встречаться, потому что приезжает один из моих богатеньких стареньких дружочков, тот, чья бритва в черном футляре».

На полках ее ванной лежали три электробритвы. Хозяева их, прибывая по коммерческим и прочим делам в Москву, останавливались у Аллы, веселой, красивой, не связанной мужьями и всякими предрассудками женщины. Женьку она выбрала на роль заполнителя пауз. Как бы он хотел собственноручно отнести эти бритвы на свалку, бросить их там под гусеницы бульдозера, однако… «Женечка, ты славный, ты умный, ты порядочный, я еще не встречала таких мужиков, вот тебе мое тело, Женечка, но большего у нас с тобой просто не может быть! Ты пока не знаешь, что я тебе не пара, ты пока не знаешь, что у нас не может получиться семья, но я это уже знаю, я мудрая, как всякая ломаная жизнью баба, и не хочу своей мудростью злоупотреблять. Эти бритвы я не выброшу, Женечка, по крайней мере, пока не выброшу, хочешь — называй меня циничной и расчетливой, хочешь — б…ю, но вот такой принимай меня или не принимай: переделываться не буду…».

«Думаешь, если я потерял кисть руки в плену у чеченцев, то не смогу тебя обеспечить? Я найду нормальную работу».

«Не надо комплексовать, прошу. Дело не в тебе — во мне».

Вот так они и поговорили при последней встрече, неделю назад.

— Не хочет Леся сюда ехать, да?

— Пока боится. Да оно и понятно: мы же почти не знаем друг друга. А я не могу покинуть Москву. Надо тут с бандитами этими рассчитываться, понимаешь? Прийти и сказать: если я вам что-то должен, то вот он я, а моя семья тут ни при чем. Как ни при чем и семья Базарова.

— И по морде им, и по морде!

— Ну, там уж как получится. Хотя, думаю, получится. Ты не помнишь по Чечне подполковника Шиманова, омоновца московского? Он мне уже и тут кое в чем помогал…

— Шиманов? Ну как же, он заезжал к вам. Нормальный мужик, мы с его ребятами совместную операцию проводили, две ночи по горам лазали, так я от них наслышался, как он воевать умеет.

— Шиманов недавно вернулся оттуда, звонил уже, хочет встретиться. Втягивать его в это дело не больно хочется, но посоветоваться можно.

— А что советоваться, Олег Иванович? Будто ты сам не знаешь, как врагам морды бьют.

— Это мне знакомо, конечно. За себя я всегда постоять смогу. Но Паше Базарову помочь надо? Надо. Не исключаю ведь, что на него опять наезжать начнут. А он сейчас испуганный, значит, слабак. И с Сокольцовой — пока не представляю, как этот вопрос решить.

— Какой вопрос? Думаешь, командир, что сын ее живой?