Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

Э.П., по свидетельству знакомых последнего, принадлежал и кинжал.

Не удивительно, что Э.П. не появляется сейчас ни дома, ни на работе — скорее всего, он ударился в бега после содеянного. Но удивительно другое: на одежде погибшего сохранились хвойные иглы, на лице — царапины, будто он продирался сквозь заросли сухих кустарников. В этом же районе города лесопосадок, как известно, нет. И если с известной долей уверенности можно назвать имя убийцы, то мотивы преступления остаются пока загадкой. Действительно, зачем везти жертву в лес за многие километры, потом возвращаться в город и уже здесь сводить счеты с компаньоном? Это же можно было сделать за городом. Ответы на эти вопросы, похоже, даст в скором времени тот, кого усиленно ищет сейчас милиция».

Кефир потерял вкус смородины.

Макаров раза три кряду перечитал заметку.

Газета вышла сегодня, труп Крашенинникова обнаружен вчера утром и вчера же, в районе обеда, шеф частной охранной структуры расспрашивал Олега о том, способен ли Павел Базаров убить человека. Сейчас Макарова удивляло не то, что Игорь был в курсе: видно, с милицией у него прочные рабочие связи, и поскольку Эдуард Пилявин — человек его конторы, то и интерес к убийству очевиден. Удивляло другое. Расспросы о Павле. Профессионал от нечего делать такие бы вопросы не задавал.

Значит, Игорь не верит в то, что Крашенинникова убил Пилявин. Почему? Ведь есть же во всем этом логика: рыжий, убежав от них в лес, подождал, пока Олег и Зырянов уедут, добрался до электрички, вернулся в Москву, сразу же решил встретиться с Эдуардом, чтоб рассказать ему о происшедшем, тот психанул, схватился за нож… Кстати, если судить по номеру телефона, Пилявин живет как раз в районе Текстильщиков…

Что-то все же не укладывалось в эту схему, но опять навалилась головная боль, мешая соображать. Олег проглотил сразу две таблетки, прилег, на короткое время провалился в сон, а проснулся от телефонного звонка. На проводе был Толик Шиманов.

— Слушай, ты — выпить не дурак, я — выпить не дурак, а тут мои мальчики в результате тщательно продуманной операции раздобыли и доставили мне на квартиру литр коньяка.

— Продались, значит, за две бутылки? — спросил Макаров.

— Олежка, ты просто скверно думаешь о нашей службе! Стыдись! Я уверен, они продались не меньше чем за ящик. — Омоновец засмеялся. — Закуска, кстати, тоже есть, и есть предмет для разговора. Дома ты у меня еще не был, потому записывай адрес и не вздумай покупать цветы: я холостякую.

Жена у Анатолия преподавала в школе английский, каникул сейчас не было, и предположение об отпуске отпало.

— Тебе моих цветов жалко…

— Нет, я серьезно говорю: к теще уехала, на Волгу. Приболела теща… Ну да это к нашим с тобой делам почти не относится.

— Что такое «почти»?

Шиманов запнулся, потом уже не таким веселым голосом сказал:

— Приезжай… Ты вот что: чтоб не блуждал по нашим новостройкам, садись в головной вагон метро, а я тебя на платформе буду ждать. Надо и мне немного пройтись по свежему воздуху.

Встретились они точно в назначенное время. Не спеша потопали по пустынному тротуарчику. Мел снег, сухой, колючий, несмотря на полдень, крепчал мороз, обещая к вечеру превратить пока еще слякотную дорогу в каток.

— Под коньяк будем о девочках говорить, а сейчас на свежую голову потолкуем о деле. Не знаю, Олег, читал ли ты сегодня газеты…

— Читал, читал. Половину там, правда, журналисты наврали. Крашенинников отъезжал от дома не с Пилявиным.

Шиманов непонимающе взглянул на Олега, потом хмыкнул:

— Мы немного о разных публикациях говорим. Эту, твою, я, кстати, тоже видел. Но больше меня другая публикация заинтересовала. Чеченцы признаются, что оружие в основном у наших же командиров покупали. Даже цены называют.

— Были такие гады, — сказал Макаров. — У меня тоже один негодяй, контрактник, припрятал автомат, три рожка, снаряженных под завязку, хранил все в развалинах дома. Если б он не загремел в госпиталь, я бы его…

Шиманов покачал головой:

— Целых три магазина?

— Да, представь себе.

— Я-то представил, Олег, да ты, вижу, представлять всего не хочешь. У чеченцев сейчас тяжелая техника есть, какой в России всего с десяток, не больше. Нового оружия поставлено столько, что каждому желающему ствол дать можно, и патронов больше семечек. А ты о контрактнике.

— Да, — согласился Макаров. — Есть мерзавцы и покрупней в чинах.

Шиманов остановился, перешел на шепот:

— Я сел на хвост им, Олежка! У меня, бля, несколько ребят там навсегда остались, и я за них… Я раскручу это дело, гадом буду, раскручу! Если, конечно, меня они раньше не раскрутят.

— Кто «они»?

Шиманов в ответ лишь махнул рукой.

— Допускаешь, что ты у них на хвосте, а они — у тебя, да?

— Все, Олежка, может быть. Но эту тему закрываем. Если что, думаю, ты мне поможешь, так?

— Можешь не сомневаться.

— Да я и не сомневаюсь. Сомневался бы — к Игорю не водил.

— А Игорь тут при чем?

— Закрываем, закрываем тему. Расскажи лучше, что журналисты в газете наврали.

— Ну, не сами журналисты, они ведь пишут, что им говорят.

— Тут ты прав. Только знать бы еще, кто именно говорит и с какой целью… Но не буду тебя перебивать.

Макаров продолжил:

— Жена Крашенинникова якобы заявила, что видела в окно, как вечером ее муж отъезжал от дома с Пилявиным. Но он отъезжал с нами!

— Это может быть и не враньем: в сумерках не разобрала, а поскольку Пилявин тоже, как и ты, мужик нехилый, приняла одного за другого.

— Нет, — не согласился Макаров. — Во-первых, я не один был, а с Зыряновым, во-вторых, окна их квартиры не во двор, где гараж стоит, а на улицу выходят. Не могла Тихонина даже при всем своем желании нас увидеть. И еще. Я же записку писал, чтоб она вызвала мужа. Почему об этой записке Анастасия ни слова никому не сказала?

— Ну, кому-то, может, и сказала, не всю же информацию прессе выбалтывать можно… — Шиманов вынул из пачки сигарету, начал разминать ее, но не рассчитал силу, и она расползлась, табак высыпался на ладонь. — Вот черт! Психовать уже начинаю. Надо, Олег, быстрее садиться и выпивать, я виноват перед тобой, поэтому каяться начну сразу после первой же стопки.

— А до первой нельзя?

— Так договаривались же вроде о девочках только за коньяком говорить, а речь как раз о них пойдет. — Шиманов вытащил другую сигарету, закурил. — Ладно, за столом о более прекрасной представительнице этого пола вспомним, а сейчас… Сейчас, как и обещал, время каяться. Тебя заложили, Олег. Наши заложили, и мне.

— Это как? — спросил Макаров.

— Как у нас и положено. Ты тут бурную деятельность развел, пока я в Чечне с позором для наших политиков Грозный, бля, сдавал. Мне доложили задним числом, что Макаров звонил общим знакомым, выяснял, кто есть Крашенинников, кто есть его супруга, Анастасия Тихонина. Когда я вернулся и тоже этой мадамой заинтересовался, тут мне о тебе и шепнули. Я, естественно, хотел с тобой встретиться без всяких подоплек и паскудных мыслей, но когда узнал, что есть еще и этот повод, так сразу трубочку телефонную и снял: скучаю, мол, жду встречи… Короче, подоить я тебя хотел по поводу Тихониной.