Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

С тротуара свернули на тропку, пробитую через маленький парк. Ботинки то проваливались в грязь, то скользили по уже схваченным морозом кочкам. Зато снег бил не в лицо, легче дышалось и можно было разлепить глаза. Хотя смотреть было не на что. Тропка метров через тридцать обещала влиться в очередной тротуар, а тот вел к одинокому дому-свечке, стоявшему среди приземистых по сравнению с ним девятиэтажек. Макарову почему-то захотелось, чтоб Анатолий жил именно в этом доме.

— А зачем тебе Тихонина понадобилась? — спросил он.

— По тому самому делу о поставках оружия на Кавказ. Отец ее… Впрочем, мы же эту тему закрыли. Вправо сворачивай. Вот мой подъезд.

Девятиэтажка. Грязная дверь, лестничная площадка, усеянная рекламными листками, выброшенными из почтовых ящиков, расписанный вандалами лифт, вдобавок пахнущий мочой.

— Ничего, сейчас коньяком продезинфицируемся… — утешил Олега Шиманов, нажав на кнопочку с восьмеркой. — Чтоб уж за столом о гадостях не говорить, тут еще на пару вопросов ответь, пожалуйста. Ты, насколько я знаю, видел Тихонину в лицо. Что она собой представляет?

— Не красавица. Высокая, фигурка ничего, но лицо страшненькое.

— Но умное или глупое?

— Я не физиономист. Хотя, по моему мнению, далеко не дура.

— Так. Что еще добавить можешь? О ней, о нем?

— Собаку они держат, ротвейлера. А Крашенинников немного лапшой был. Жену, кстати, почему-то только по фамилии называл, когда нам с Зыряновым о ней рассказывал.

— Ну, это более или менее ясно…

Лифт, визжащий, громыхающий, наконец остановился, двери «подумали», открываться им или нет, но, хоть и с задержкой, все же распахнулись.

Шиманов вынул из кармана пальто ключ, возясь с замком, решительно произнес:

— Все, теперь о делах ни слова. Коньяк, шоколад, кофе, праздные беседы. Что еще хочешь сюда добавить?

— Думаю, мы не сможем, чтоб ни слова, — сказал Макаров.

Шиманов открыл дверь и обреченно согласился:

— Это точно, не сможем. Но будем стараться, по крайней мере.

Под Калугой тоже мел снег. Видимость была нулевая, автобус еле тащился по дороге, уже с трудом преодолевая свежие наметы. Пассажиров на этот раз было больше обычного: на выходные возвращались по своим деревенским домам студенты.

— Леся Павловна, Олежке можно бананы кушать? — спросила усевшаяся впереди девушка в очках. При этом рассматривала она больше плечистого рослого Зырянова, а не мальчишку, расположившегося у него на коленях.

— Можно, — серьезно ответил Олежка. — У меня аллергии от них не бывает.

Все рассмеялись.

— Тогда держи. Один — тебе, один — дяде. У дяди тоже аллергии не бывает?

— Мы с Катей в одну школу ходили, — пояснила Леся, указывая на девушку. — Она нам, выпускникам, последний звонок давала. У меня есть фотография, где я ее на руках держу.

— Было такое, Леся Павловна, было. — Студентка уселась боком на сиденье, чтоб удобней было разговаривать. — А теперь вот уже четвертый курс заканчиваю, если будут места, в нашу же школу и вернусь.

— А я что-то в деревне и школы не видел, — сказал Женька.

— Школа в соседней деревне, это от нашей еще два километра.

— Рядышком, — пояснила Катя. — Я к вам заскочу сейчас, Леся Павловна? Вы мне давно обещали журналы мод дать полистать. Хочу к весне себе сшить что-нибудь…

Пошли женские разговоры, и Зырянов незаметно осмотрел салон автобуса. Из новых лиц — молодежь, старик в старом брезентовом плаще с поднятым воротником, в намокшей кроликовой шапке. Палочка в руках, авоська с кефиром и хлебом на коленях. Он сидит как статуя, не шевелясь, глядя в залепленное мокрым снегом окно. А на заднем сиденье, в углу, дремлет мужчина помоложе, голову свесил на грудь, лица не разглядеть. Кажется, высокий. Фасонное пальто…

— А Женя тебя потом домой проводит. Проводишь Катю, Жень?

Девушка в очках смущенно улыбнулась:

— Да я и сама добегу.

— Вы категорически против такого провожатого? Жаль, — сказал Женька.

— Нет, я совсем не против… Валя, — крикнула Катя подружке, сидевшей сзади, — забеги к нашим, скажи, что я часа через полтора буду дома: у Леси Павловны задержусь.

— Хорошо. Только ты мне тогда дай сейчас конспекты по истории…

Пока студентки разбирались с книгами и тетрадками, Леся зашептала:

— Такая девочка — рукодельница, красавица, а вот в личной жизни не повезло. Ждала парня из армии, а он не вернулся.

— Чечня? — хмуро спросил Зырянов.

— Нет, что ты. Это перед Чечней было. Служил на Севере, познакомился там с одной, у нее и остался. А Катя так ни с кем и не встречается…

— Намек понял. Но я, кажется, стар для нее.

— Не выдумывай. И вообще, разница в годах ничего не значит, если люди друг друга понимают, это прописная истина.

— Вы с Олегом Ивановичем понимаете друг друга?

Лицо Леси сразу стало серьезным, и Женька пожалел о своем вопросе.

— Все, — сказала она. — Подъезжаем. Пора готовиться к выходу.

Автобус остановился посреди деревни, почти рядом с домом Котенковых. Сошли пять женщин. Женька напоследок бросил быстрый взгляд в угол салона. Ему показалось, что незнакомец исподлобья тоже посмотрел на него, но тут же еще сильнее наклонил голову.

— Кто это там, сзади, сидел? — спросил он Лесю, когда они уже поднимались от дороги к калитке.

— Граков, директор районного Дома культуры. Райцентр километрах в шести отсюда, такая же деревня, только чуть больше.

— Спился, говорят, — сказала Катя. — И сейчас пьяный.

— А старик в брезентовке, что впереди сидел, из какой деревни?

Старика, оказывается, раньше здесь не видели. Может, в гости к кому приехал, может, бомж или просто больной человек.

…Через полтора часа журналы мод были просмотрены. И Зырянов пошел провожать Катю. Успокоился ветер, унялся снег, очистилось небо. Высыпали на крепчающий мороз чистые звезды.

Девочка начала было расспрашивать его о войне, но он быстро сменил тему разговора: о войне можно говорить только с воевавшими. А с подружками надо просто трепаться. Этому он научился еще с курсантских лет: обо всем и ни о чем одновременно.

К ее дому подошли быстро.

— А зайдемте к нам? У мамы сегодня блинчики с творогом.

— Да я вам и так надоел уже, наверное.

— Ой, что вы! Вы так интересно обо всем рассказываете! И вообще…

— Нет, Катя, сегодня не могу, поздно уже, но в следующий раз на блинчики приду обязательно.

— Слово офицера?

— Слово.

— Тогда завтра я вас буду ждать… Ну, в два часа, договорились?

— Договорились.

По прямой расстояние между деревнями было таким, что хозяева крайних домов, наверное, могли бы перекликаться, но поросший березняком холм лишал их такой возможности. Зато с вершины его — а дорога проходила как раз через вершину — хорошо различались освещенные окна обеих деревень.