Иван Козлов - Ошибка «белого стрелка»

— Он же неважно стреляет, а там все-таки расстояние…

Лис чуть замялся с ответом, но потом нашелся:

— В человека легче попасть, чем в мишень. К тому же пули будут отравленными, так что для Тихонина и царапины окажется достаточно. Но главное — я рассчитываю, что ты все же не промахнешься.

— Мне надо еще поработать с винтовкой, получше привыкнуть к ней. Пожалуй, я займусь этим завтра. Тир будет открыт?

Опять небольшая заминка.

— Понимаешь, у меня назавтра другие планы, а тир мы арендуем, там личностные отношения… В том смысле, что я должен прийти и договориться…

— Жаль, — сказал Женька. — Завтра уже вторник, больше просто не будет времени. Жаль. Мы бы с Жуком позанимались в последний раз.

— Хорошо, — решился Лис. — Я договорюсь с товарищами по телефону. Но Жука тоже не будет. Тебе часа хватит?

— Думаю, хватит.

— Тогда приходи туда к десяти, тебя уже будут ждать.

— Это то, что надо.

Пока действительно получалось то, что надо. В тире не будет Лиса и Жука. А в пирамиде будет стоять пистолет, которым Жук всегда пользуется, и с ним он наверняка займет позицию за спиной Зырянова в среду. Надо сделать так, чтоб пистолет не выстрелил. Для этого существуют маленькие хитрости…

После Лиса позвонил Жук, наверняка по совету шефа. Полчаса трепался ни о чем, хотя обычно из него слова не вытянешь.

— После операции махнем на Кипр. Не решил, кого взять в попутчицы? После твоей Чечни это будет славный отдых…

На этом строился весь разговор. По замыслу Лиса, Женька, наверное, должен расслабиться и пустить слюни.

Пусть так и будет!

— Жук, я жду не дождусь, когда мы сядем в самолет! На Кипре какая погода, что надевать?..

Потом Зырянов долго не мог заснуть, даже выпив в качестве снотворного граммов двести водки. Голова не дурманилась, мозги работали слишком четко.

Даже когда он наконец заснул, ему снилось будущее. Снилась среда, чердак. Жук давил на спусковой крючок, а пистолет не стрелял. Жук даже не мог снять «Макарова» с предохранителя, потому что Женька капнул в нужное место каплю клея. Жук психовал, а Зырянов сидел на раме чердачной двери, болтал ногами и смеялся.

Он проснулся вовремя, успел выпить горячего чаю с бутербродом и принять прохладный душ. Ровно в десять был уже у дверей тира.

Его ждал там недовольный парень в камуфляже.

— Тебе ровно час выделили, — и он демонстративно посмотрел на часы.

Винтовка лежала на столе. Пирамиды с другим оружием были замкнуты и опечатаны.

— Послушай, — сказал Зырянов. — А нельзя ли из пистолета пострелять? Если хочешь, на спор, на бутылку.

— Не пью, — недружелюбно изрек парень. — И стрелять не люблю, чистить ствол потом. Да и вообще: видишь же, пирамиды опечатаны, какой может быть по этому поводу базар?

— Не в руку сон, — сказал сам себе Женька. — Что же делать теперь?

Посадку еще не объявляли, женщина, у ног которой стояла огромная черная сумка, стояла и мерзла на платформе. Людей было немного, так что Макаров увидел ее сразу, как только выскочил из здания вокзала на перрон.

Наташа до того удивилась его появлению, что даже не поздоровалась, только ресницами захлопала:

— Ты как меня нашел?

— Случайно, — ответил Олег. — Пришел товарища проводить…

— А вот и врешь. В этой шубке ты меня еще никогда не видел, а узнал сразу и издали, я это заметила. Значит, ты знал, что я здесь.

— У тебя женская логика, — не скрыл улыбки Макаров. — Но ты права. Соседка мне выдала тайну твоего местопребывания. У тебя, кстати, разговорчивая соседка.

— И что же она сказала?

— Что ты оформила отпуск и уезжаешь навестить приболевшую мать.

Наташа кивнула:

— У меня хорошая соседка.

— А хороших ведь грех обманывать. Я уже знаю, что Бен уволил тебя и ничего не заплатил.

— Я действительно еду к матери.

Двери вагона раскрылись, полная пожилая проводница попросила приготовить билеты и документы, но тут же перешла на доверительный тон и сказала, что это можно будет сделать и в купе:

— Холодина на перроне.

— Войдем, согреемся, — Олег приподнял кейс. — Есть испанское вино и виноград. Не зря же я это все тащил сюда.

— Не зря, конечно. Чтоб проводить товарища. — Она улыбнулась. — Ладно, у нас еще полчаса до отправки, согреемся вином.

Макаров подхватил ее сумку, она чуть придержала его за локоть:

— Я специально сюда раньше пришла. Почему-то надеялась, что ты придешь.

— Наташа, — Олег тоже не спешил входить в вагон, — послушай, давай все разыграем по-другому. Давай подумаем…

Она улыбнулась:

— Давай. Думать всегда полезно. Ты чувствуешь свою вину, предлагаешь выбросить билеты, ехать к тебе. Я знаю, ты именно это хочешь сказать. Но я не люблю мужчин, которые каются. И не люблю сидеть у окошка и ждать их. А ты такой, у тебя всегда масса дел. И еще сын, и еще мать сына. Я никогда не соглашусь, чтоб ты делал выбор между ними и мной. Если ты понял меня, то пойдем пить вино и говорить о том, что ныне очень паршивая зима. Если не понял, то поцелуй меня в щечку и позвони примерно через месяц, я вернусь не раньше.

— У тебя какое место? — спросил Макаров.

— Тринадцатое.

— Ну естественно. Мог бы и не спрашивать. Пойдем. О зиме потолкуем. Нормальная, кстати, зима. Просто у нас что-то не ладится.

Вино не пилось. Разговоры о зиме не получались. Наташа поцеловала его, попросила, чтоб он ушел, не дожидаясь отправки поезда. И он ушел. Уже у входа в подземелье метро оглянулся: состав бесшумно набирал скорость.

Людей на вокзале было на удивление мало. В переходе стояла старушка, продавала газеты. Макаров купил одну просто по инерции, читать не хотелось, он бросил ее в кейс.

Поднимаясь на эскалаторе, он вдруг услышал:

— Олежка, бля, не дергайся, не крутись и не ори, договорились?

Макаров, конечно, сразу понял, кто это шепчет ему в затылок. Он с трудом сдержал себя, чтобы все-таки не дергаться и не орать.

— Предлагаю сесть в головной вагон, там обычно людей побольше толпится. Тебе ведь, кстати, в головной и надо?

Шиманова Олег увидел только в вагоне. На омоновце была потертая турецкая куртка, темные джинсы, серая кепка. На улице Макаров мог бы задеть его плечом, извиниться и не узнать.

— Ты как меня нашел? Все равно ведь не поверю, что случайно встретились.

— Элементарно, Ватсон. Когда от порядочного человека уезжает любимая женщина, то он обычно провожает ее.

— От порядочных не уезжают.

— Это нам так хочется. Уезжают, Олежка. Даже чаще, чем… Чем надо. Теперь поздравь меня с воскрешением, бля, и спроси, не как, а зачем я тебя нашел. В отличие от первого этот вопрос не праздный.

Головной вагон, против ожидания, был тоже почти пуст, и можно было не только найти места для сидения, но и разговаривать, не боясь, что слова их достигнут чужих ушей.