Росс Томас - Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры

Маш посмотрел на Падильо, потом на Хардмана, словно прося совета в столь щекотливом деле. Хардман откашлялся.

– Вы хотите, чтобы Маш ударил вас ножом?

– Совершенно верно. И пусть целит мне под ребра.

– Гм... в этом Маш мастер... – Хардман не договорил и повернулся ко мне.

– Они говорят, что он знает, как это делается, – растолковал я Падильо смысл слов Хардмана.

– Если не знает, то я сломаю ему руку.

Маш покачал головой.

– Вы хотите, чтобы я бил по-настоящему?

– Именно так.

– Но, начав, я уже не смогу остановиться.

– Я знаю.

– Хорошо. Вы готовы?

– Готов.

Маш обошелся без прелюдии. Не начал кружить вокруг, отвлекая внимание Падильо ложными замахами. Нет, низко пригнулся и пошел вперед, с ножом, параллельно полу. Двигался он невероятно быстро. Но Падильо оказался проворнее. Повернулся к Машу левым боком, ухватил руку с ножом и заломил ее вверх и назад. Маш завопил и рухнул на белый ковер. Тут я заметил, что он забыл разуться.

Падильо наклонился, поднял нож левой рукой, а правую протянул Машу. Помог ему встать.

– Вы молодец.

– Что это за прием? Дзюдо?

– Дзюдо Хуареса, если существует такая разновидность.

– Вы могли бы вышибить из меня мозги.

– Не без этого.

– Как же тот хмырь в Балтиморе сумел вас пырнуть?

Падильо сложил нож и сунул его в карман брюк.

– Вам повезло, что пырнул. Ножом он владеет лучше.

Хардман пообещал выяснить, не узнал ли кто чего насчет Фредль. Впрочем, без особого энтузиазма, ибо ему сразу бы позвонили, если б что-то стало известно. По дороге в салун Маш не произнес ни слова. И лишь остановив машину, повернулся к Падильо.

– Вы меня этому научите?

– Чему?

– Этому боковому уходу.

– Разумеется, научу, – он добавил что-то по-арабски, и Маш просиял.

Мы вышли из машины, и Маш укатил.

– Что ты ему сказал? – полюбопытствовал я.

– Процитировал строку из четвертой суры Корана: «Борись за религию Бога».

– А к чему этот балет с ножами? Ты же и так знал, что справишься с ним.

– Я – да, а вот он – нет. Как, впрочем, и Хардман. А теперь им ясно, с кем они имеют дело. Кстати, о Хардмане. В разговоре с моими друзьями упоминались крупные суммы. Хардман пока не получил ничего. Я не знаю, сколь крепки узы вашей дружбы, но полагаю, что его стоит взять в долю.

– Мы тратим на это трио деньги Андерхилла?

– Мы дадим им по пять тысяч фунтов. Собственно говоря, они будут потрачены в соответствии с желанием Андерхилла, чтобы предотвратить убийство Ван Зандта. Остается еще две тысячи для Хардмана. Этого хватит?

– Можно бы и добавить.

– Хорошо. Я все равно собираюсь переводить деньги из Швейцарии.

Мы миновали тяжелую дубовую дверь и вошли в зал. Столики не пустовали, в баре просто не было свободных мест. Падильо поздоровался с Карлом, нашим старшим барменом.

– Вы хорошо выглядите, Майкл, – Карл улыбался во весь рот. – Хорст сказал мне, что вы вернулись.

– И с тобой, вижу, все в порядке. Какой у тебя сейчас автомобиль?

– "Линкольн-континенталь" довоенной модели. Его нашел мне Мак.

– Красивая машина. Я слышал, у тебя новое хобби. Конгресс.

– Да, захватывающее действо, знаете ли.

– Конгрессмен вчера добрался до дому? – спросил я.

Карл кивнул.

– Утром я отвез его на заседание комитета, а потом этот сукин сын подвел меня, проголосовав не так, как я предполагал.

– И что теперь ждет секвойи?

– Боюсь, перспективы не радужные.

Подошел герр Хорст.

– Вам звонили, герр Маккоркл. Не оставили ни номера, ни фамилии. Просили передать, что это африканский знакомый и он позвонит снова.

– Распорядитесь, чтобы нам с Падильо принесли поесть в кабинет, – попросил я.

– Что-нибудь особенное?

– Решите сами. И бутылку хорошего вина. Не возражаешь? – посмотрел я на Падильо.

– Отнюдь.

Герр Хорст пообещал лично проследить за нашим заказом, и мы с Падильо направились в кабинет, чтобы я смог поговорить по телефону с моим африканским знакомым и, возможно, вновь услышать крик моей жены.

Телефон зазвонил четверть часа спустя, и я взял трубку.

– Маккоркл слушает.

– Добрый день, мистер Маккоркл. Ваша жена прекрасно себя чувствует, и вы сможете поговорить с ней через несколько минут. Но сначала я должен сообщить вам об изменениях в наших планах. Проект, выполнение которого поручено мистеру Падильо, переносится на более ранний срок – с будущей пятницу на вторник.

– Хорошо.

– Далее, джентльмен, так же задействованный в этом проекте, выразил желание встретиться с мистером Падильо. А также и с вами.

– Он в Вашингтоне?

– Прилетел сегодня, раньше, чем ожидалось. Его выступление в Нью-Йорке также перенесено на четверг, потому и возникла необходимость сдвинуть сроки.

– Я бы хотел поговорить с моей женой.

– С временными изменениями вам все понятно?

– Да. Когда он хочет встретиться с нами?

– Завтра.

– Где?

– В нашей торговой миссии. На Массачусетс-авеню, – он назвал адрес.

– В какое время?

– В три пополудни. Пожалуйста, не опаздывайте.

– Дайте мне поговорить с женой.

– Да, разумеется.

– Фредль?

– Да, дорогой.

– Как ты?

– Все нормально. Только немного устала.

– Они тебя не мучают?

– Нет, дорогой. Только раз заломили руку. Она уже не болит.

– Так у тебя все в порядке?

– Да, я...

На том наш разговор и закончился. Я положил трубку на рычаг, посидел, потом вновь снял трубку, один раз повернул диск.

– Принесите «мартини» с двойной водкой, – я посмотрел на Падильо. Он кивнул. – Два «мартини».

– Как Фредль?

– Нормально. Сегодня она не кричала, но говорит, что устала. Немного устала.

– С тобой говорил тот же тип?

– Да.

– Чего он хотел?

– Они перенесли дату покушения. С пятницы на вторник. А завтра мы должны встретиться с Ван Зандтом.

– Когда?

– В три часа дня в их торговой миссии на Массачусетс.

– Ты знаешь, где это?

– Адрес у меня есть. Наверное, я проезжал мимо не один десяток раз, но не могу вспомнить, что это за дом.

– И что надобно Ван Зандту?

– Он хочет встретиться со своим убийцей.

Падильо поднялся с дивана, прошелся по маленькому кабинету. Пять шагов в одну сторону, пять – в другую. Более места не было.

– Тут не разбежишься, – посетовал я.

– Способствует мыслительному процессу.

– Я бы присоединился к тебе, но двоим здесь не разойтись.

В дверь постучали, я крикнул: «Войдите», – и официант внес два бокала «мартини». Поставил их на стол. Я поблагодарил его, и он отбыл.

– Может, водка поможет, – я поднес ко рту бокал.

– Самые светлые идеи приходят посте двух-трех «мартини».

– Меня осеняло и после четырех.

Падильо закурил, вдохнул дым, закашлялся.

– Как ты думаешь, есть от фильтра хоть какая-то польза?