Росс Томас - Супершпион, числящийся в мертвых. Самые искусные воры

Третий раз Майрон Грин заглянул ко мне четыре месяца спустя, когда десять тысяч долларов подошли к концу, чему содействовала как моя расточительность, так и посетивший меня вежливый, но решительный сотрудник налогового управления. На этот раз Майрон Грин желал подписать договор, согласно которому он получал бы десять процентов моего вознаграждения.

– Другими словами, вы хотите (тогда мы еще не перешли на «ты») десять процентов от моих десяти процентов.

– Для вас в этом соглашении немалая выгода, – пояснил Майрон Грин.

– А мне-то казалось, что за тысячу долларов вы не согласитесь даже перейти улицу.

Он помолчал.

– Знаете, я не рассматриваю эту тысячу долларов как гонорар за юридическую консультацию. Отнюдь. Меня завораживают все эти манипуляции. Наверное, мне следовало идти в криминальные адвокаты.

Я, однако, решил, что Майрон Грин, ежели он желает стать адвокатом посредника, должен оказывать мне и дополнительные услуги. В тот день мы все и обговорили. В конце концов он согласился заполнять мои ежеквартальные декларации о доходах, оплачивать счета, следить, чтобы я не забыл перечислять алименты, и тому подобное. Разумеется, все эти труды легли на плечи сорокапятилетней секретарши Майрона Грина, ему же доставались десять процентов тех денег, что я зарабатывал, общаясь с разнокалиберными преступниками, главным образом ворами.

За четыре последующих года я понял, что моя новая профессия не нуждается в рекламе. Адвокаты, воры, страховые компании, даже полиция добровольно, не беря за то платы, распространяли славу о том, что я всегда следую полученным инструкциям да еще веду честную игру. На дело я выходил четыре-пять-шесть раз в год, и полученных денег вполне хватало на безбедную жизнь, даже с учетом уплаты алиментов.

Большинство воров таки попадались в сети полиции, но не все, в частности, тех похитителей так и не нашли. В тюрьмах они давали обо мне самые теплые отзывы тем, кто желал их слушать. Иногда я навещал их или посылал сигареты и журналы. Я полагал, что должен хоть как-то помогать тем, кто обеспечивал мое благосостояние.

– У вас, должно быть, интересная жизнь, мистер Сент-Ив. – Мы с Фрэнсис Уинго шли по коридору к столовой директора музея. – Мне еще не доводилось встречать профессионального посредника.

– Редко кто встречается с ним, кроме как по необходимости.

– У вас много конкурентов?

– Нет. Большинство людей достаточно благоразумны, чтобы не браться за такое дело.

С двумя из трех мужчин, стоявших у маленького бара в дальнем конце столовой, мне уже доводилось встречаться. В частности, с Огастусом Кихоулом, сенатором от штата Огайо, высоким, сухопарым, с прядью седых волос, постоянно падающей на меланхолические глаза. Политические карикатуристы его обожали. На их рисунках он напоминал убитого горем волкодава. В двадцать четыре года, сразу после второй мировой войны, во время которой он мужественно сражался с японцами, Кихоул женился на наследнице крупного состояния, нажитого на техническом воске. В последующие годы он затратил немалую толику этих денег, чтобы добиться своего избрания в законодательное собрание штата, палату представителей и, наконец, в сенат. Далее он пробиться не мог, хотя как-то намекнул мне, что не прочь оказаться на посту вице-президента, тем самым продемонстрировав, что человек он благоразумный и не позволяет разгуляться собственному честолюбию.

Рядом с ним, держа в холеной руке бокал с двойным мартини, стоял розовощекий и седовласый Лоуренс Игнейшус Тигью, президент профсоюза рабочих алюминиевой промышленности Америки, насчитывающего за миллион членов и входящего в АФТ/КПП [19] Американская федерация труда и Конгресс производственных профсоюзов. . Интересно, подумал я, пользуется ли он и теперь синькой [20] Отбеливатель для волос. ? Пять или шесть лет назад, в ходе очередной профсоюзной свары, один из его оппонентов провел меня в номер Тигью в «Уолдорфе» и, мрачно улыбаясь, показал мне на полочке в ванной флакончик с синькой. Он клялся, что президент регулярно ею пользуется, но не нашел убедительных доводов, чтобы уговорить меня написать об этом в газете. Собственно, я не видел ничего плохого в том, что человек желает ходить с седыми волосами.

– Вы знакомы с сенатором Кихоулом… – улыбнулась миссис Уинго.

– Добрый день, сенатор.

– Рад тебя видеть, Фил. – И мы обменялись рукопожатием.

– …и с Лоуренсом Тигью.

– Привет, Ларри.

– Как хорошо, что ты приехал, Фил. – Он поставил бокал и сжал мою правую обеими руками.. – Просто прекрасно.

Я, конечно, выразил свою радость по поводу встречи с ним и повернулся к третьему мужчине, державшемуся чуть отстраненно как от сенатора, так и от профсоюзного босса. Только его зеленые глаза шевельнулись, когда я посмотрел на него. Сначала они остановились на моем лице, затем двинулись вниз, ощупывая галстук, пиджак, брюки и туфли, вновь поднялись и уставились в точку, на дюйм выше моей левой брови. Я едва подавил импульс коснуться этой точки рукой и проверить, сильно ли прогнулась кость.

– Председатель нашего исполнительного комитета, – услышал я голос Фрэнсис Уинго. – Уинфилд Спенсер. Мистер Спенсер, мистер Сент-Ив.

Двигался мистер Спенсер с явной неохотой, производя впечатление, что перемещение в пространстве как всего тела, так и его частей дается ему очень нелегко. Он вытянул перед собой правую руку, и я пожал ее. Ответного пожатия я не ощутил. Ладонь и пальцы остались застывшими, когда я то ли прожимал, то ли массировал, то ли гладил их. Во всяком случае, я постарался как можно скорее убрать руку.

– Добрый день, мистер Спенсер.

– Добрый день, мистер Сент-Ив, – пробормотал он, опустив глаза, отвернулся и, оперевшись локтями о стойку бара, начал изучать этикетки стоявших под зеркалом бутылок.

Одно лишь упоминание такого сочетания имени и фамилии, как Уинфилд Спенсер, заставляет взглянуть на него дважды, кто интересуется деньгами, и трижды, если объект интереса – власть. Даже в августе он носил серый костюм-тройку из толстой ткани, сшитый то ли недавно, то ли в 1939 году. Исходя из материала и фасона, дать точный ответ я бы не рискнул. Волосы его обильно тронула седина, постригал он их, похоже, сам, но результата добился весьма и весьма посредственного. Баков не было, а на затылке волосы заканчивались волнистой линией, не доходящей на дюйм или около того до белого воротничка. В промежутке тут и там виднелись отдельные островки волос, мимо которых проскользнула его бритва или ножницы.

Долгие годы Спенсер старался создать себе репутацию человека скромного, но в то же время отталкивающего. Последнему в немалой степени способствовала его некрасивая физиономия, причем некрасивая не от природы, а по желанию хозяина: вечно поджатые губы, нахмуренный лоб и выпяченный вперед подбородок.