Сью Графтон - «О» - значит омут

И в средних и в старших классах школы мне было трудно сосредоточиться на уроках, я училась плохо, особенно по математике. Отличники схватывали все на лету. Они не только могли понять суть дела, но начинали лизать кончики карандашей и писать решение, когда я еще продолжала ерзать на своем стуле. Я совсем не была тупой. Я легко отвлекалась, и мое внимание приковывали совсем не относящиеся к делу детали.

Поезд отправляется из Чикаго в Бостон, со скоростью 80 километров в час, а другой поезд выезжает из Бостона в Чикаго, со скоростью 100 километров в час. Птичка летает туда и сюда между двумя…

Дальше я уже не слушаю. Я начинаю думать, почему птичка ведет себя так странно, возможно вирус подействовал на ее внутренний компас. Я представляю себе, кто едет в поезде, и зачем им нужно из Чикаго в Бостон. Потом я начинаю беспокоиться о том, что случится в Бостоне, жители которого набьются в самый быстрый покидающий его поезд.

Я никогда не была в Бостоне, и теперь мне придется вычеркнуть его из своего списка.

То, что я чувствовала, царапая свои заметки, было просто другим вариантом того же самого.

Я не могла увидеть большую картину. Я не могла осознать того, что происходит, и поймала себя на том, что думаю о вещах, которые, скорее всего, не имеют отношения ни к чему.

Например, я раздумывала о том, что они добавляли в лимонад Рейн. Наверное, снотворное, которое продается без рецепта, хотя, подобрать правильную дозу оказалось сложным.

Я думала о похитителе, одетом в костюм Санта Клауса, удивляясь, откуда он его взял в июле. Не было смысла проверять местные магазины костюмов, в поисках записей такой давности. Я могла бы это сделать, но лучше заняться чем-нибудь более полезным.

Я отложила ручку в сторону. Обычно я отдаюсь процессу, позволяя мыслям блуждать, в то время, как мое внимание занято чем-то другим. Регистрация мелочей, это своего рода игра, временно выключающая аналитическую часть мозга.

Сейчас разочарование размыкало мою цепь. Было что-то определенно неприятное в обдумывании тех же самых разрозненных фактов, к которым не добавилось ничего нового.

Я могла крутить историю как угодно, но смысл был тот же. Майкл Саттон ошибся. Все, что покоилось на этом фундаменте, провалилось.

В раздражении я собрала карточки, перетянула резинкой и убрала в ящик. Хватит.

Мне нужен был Генри, его общество и совет. Я открыла входную дверь и посмотрела в сторону его кухни. Свет везде был выключен. Я взяла куртку и сумку, заперла дверь и отправилась к Рози.

Я заметила Генри сразу, как вошла. Отодвинула стул и уселась, глядя на тарелку, которую Рози только что поставила перед ним. Генри сказал ей:

— Спасибо, дорогая. Выглядит замечательно.

Он улыбнулся, глядя ей вслед.

— Это что, блюдо дня?

Он помотал головой.

— О, нет, ты такого не захочешь.

Генри оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что Рози не слышит. Она стояла возле бара, разговаривала с Вилльямом и не сводила глаз с нас.

Генри прикрыл рот рукой, на случай, если Рози научилась читать по губам.

— Она подает пуддинг из телячьей печени с анчоусным соусом. Это идет вместе с супом из квашеной капусты.

Он остановился и закатил глаза, а потом показал на свою тарелку.

— Это голубцы, и они не такие уж плохие.

— Ясно.

Генри оглядел меня.

— Как дела? Давно тебя не видел.

— Ты ешь. Я возьму стаканчик вина и все тебе расскажу.

— Я могу подождать.

Когда я подошла к бару, Рози исчезла, а Вилльям налил мне стакан плохого вина.

— Спасибо. Можешь попросить у Рози принести мне голубцы? Они выглядят изумительно.

— Конечно.

Я вернулась к столу со стаканом в руке. Вскоре появилась Рози с голубцами. Следующие пять минут мы с Генри провели в дружном молчании за едой. Когда дело доходит до еды, ни один из нас не валяет дурака. В награду за чистые тарелки Рози принесла нам по куску шоколадного торта с маком, который заставил нас стонать от удовольствия.

— Ну, теперь расскажи мне, что происходит, — сказал Генри. — Когда ты вошла, у тебя было такое мрачное выражение, что я не рискнул спросить. Проблемы из-за семьи или из-за работы?

— Из-за работы.

— Тогда пропустим это, и расскажи мне о семейной саге.

— Я не помню, что происходило, когда мы в последний раз разговаривали. Я говорила, что мы обедали здесь с Ташей? Это было неделю назад.

— Новость для меня.

— Ну, тогда ты действительно отстал от жизни.

— Неважно. Чего она хотела?

— Как ни странно, ничего. Она принесла пачку писем, которые нашла, приводя в порядок документы дедушки Кинси. Часть писем бабушка написала тете Джин, часть — мне. Я прочла не все. В основном, я пропускала, но поняла, что бабушка делала все возможное, чтобы заставить тетю Джин уступить опеку надо мной. Можешь представить, насколько она преуспела. Тетя Джин, видимо, прочла первое письмо и возвращала остальные нераспечатанными. Бабушка отплатила тем, что наняла частного детектива шпионить за нами.

Я остановилась и поправила себя.

— Ну, «отплатила», может быть, слишком сильное слово. Ей нужны были доказательства, что Джин не годится на роль опекуна.

— Всеми правдами и неправдами?

— Примерно. Она подозревала, что тетя Джин лесбиянка, и решила, что если сможет это доказать, у нее будет оружие, достаточное, чтобы победить ее. Но ничего не получилось.

— Это все было в письмах? Не могу поверить, что она доверила такое бумаге.

— Она была слишком умна. Кроме всего остального, Таша нашла счета от детектива, которого нанимала бабушка. Я вчера съездила в Ломпок и поговорила с ним. Хороший мужик, но не расположен к откровенности. Пришлось вытягивать из него информацию, но, в конце концов, он рассказал, что затевала бабушка. Он убедил ее, что Джин не была лесбиянкой, как я сама всегда и думала. Бабушка оставила нас в покое, на этом все и кончилось.

Я подняла палец.

— У меня остался крошечный кусочек сомнения. Я спросила, не солгал ли он. Я подумала, не сочиняет ли он ради меня, пытаясь выставить тетю Джин лучше, чем она была. Он уклонился от ответа, и ответил чем-то другим. Я не говорю, что он солгал, но чего-то он не договаривал. Может это ничего не значит, но я не убеждена на сто процентов.

— В жизни немного вещей, в которых мы убеждены на сто процентов.

— Ты прав.

— Так что теперь? Я понимаю, что это помешает твоей поездке на семейное сборище в конце мая.

— Наверно. Я еще не решила.

Появилсь Рози, чтобы убрать наши десертные тарелки, и мы отложили предмет разговора в сторону, пока она не ушла с подносом на кухню.

— Теперь расскажи мне о работе. Последнее, что я слышал, ты попросила у Вилльяма тряпку, чтобы отчистить собачий ошейник, от которого пахло дохлой крысой.