Сью Графтон - «Б» - значит беглец

Я спросила секретаршу, могу ли видеть его и, после короткого ожидания, вошла в его кабинет.

Шейлсу было немного за пятьдесят, среднего роста, аккуратный, с квадратным лицом.

Цвет его волос изменился со светлого на раннюю седину, и волосы стали длиннее по сравнению с ежиком середины шестидесятых. Его манера держаться была авторитарной, светло-карие глаза — цепкие, как у полицейского. Он смотрел оценивающе, как будто мысленно прокручивал информацию, чтобы получить список моих грехов.

Щекам стало горячо, я прикидывала, сможет ли он с первого взгляда определить, какой проблемной ученицей я была в старших классах.

— Да, мэм, — сказал он. — Что я могу для вас сделать?

— Меня нанял Ройс Фаулер из Флорал Бич, расследовать смерть вашей бывшей ученицы, Джин Тимберлейк.

Я ожидала, что он сразу вспомнит ее, но он продолжал глядеть на меня с изучающей невозмутимостью. Конечно, он не может знать о травке, которую я курила тогда.

— Вы помните ее.

— Конечно. Я просто думал, сохранились ли у нас ее документы. Я не уверен, где они могут быть.

— Я только что говорила с адвокатом Бэйли. Если вам нужна какая-нибудь расписка…

Он отмахнулся. — В этом нет необходимости. Я знаю Джека Клемсона и я знаю семью. Мне нужно спросить у завуча, но не думаю, что будет какая-то проблема. Если мы их найдем, это будет совсем просто. Прошло больше пятнадцати лет.

— Семнадцать. Вы помните саму девушку?

— Давайте я сначала разберусь с этим делом, а потом вернусь к вам. Вы местная?

— Ну, я из Санта Терезы, но остановилась на Оушен стрит во Флорал Бич. Я могу дать вам телефон…

— У меня есть телефон. Я позвоню вам, как только что-нибудь узнаю. Может быть, через пару дней, но посмотрим, что можно сделать. Я не могу дать никаких гарантий.

— Я понимаю.

— Хорошо. Мы вам поможем, если сможем.

Его рукопожатие было живым и крепким.

В три пятнадцать я ехала на север, по шоссе номер 1, в отдел шерифа округа Сан Луис Обиспо, часть комплекса зданий, куда входила и тюрьма.

Местность была открытая, там и сям возвышались отдельные скалы. Холмы были похожи на мягкие резиновые горбики, обитые пестрым зеленым бархатом.

Напротив отдела шерифа располагалась калифорнийская мужская колония, где содержался Бэйли в момент своего побега. Меня забавляет, что в рекламной литературе, превозносящей достоинства жизни в округе Сан Луис Обиспо, никогда не упоминаются шестьсот заключенных, которые тоже там живут.

Я припарковалась на стоянке для посетителей перед входом в тюрьму. Здание выглядело новым, похожим по дизайну и материалам на новые постройки в школе, где я только что побывала.

Я вошла в холл, надписи привели меня в секцию регистрации и информации, по короткому коридору направо. Я назвала себя дежурному в форме. Когда были отданы распоряжения привести Бэйли, меня отправили в маленькое помещение со стеклянными стенами, предназначенное для встреч заключенных с адвокатами.

В табличке на стене перечислялись правила для посетителей, извещавшие нас, что может быть только один посетитель на одного заключенного в одно время. Мы обязаны были контролировать детей, и любое грубое и неуважительное обращение с персоналом было запрещено. Запреты предполагали такие сцены хаоса и веселья, что мне даже захотелось быть причастной.

Я услышала приглушенне лязганье дверей. Появился Бэйли Фаулер, его внимание было приковано к дежурному, который открывал кабинку, где он будет сидеть во время нашего разговора. Нас разделяло стекло, и наша беседа будет проходить с помощью двух телефонных трубок, одна на его стороне, другая — на моей.

Бэйли посмотрел на меня без любопытства и уселся. Его манера держаться была покорной и я почувствовала, что мне перед ним стыдно. На нем была просторная оранжевая хлопчатобумажная рубашка поверх темно-серых хлопчатобумажных штанов. На фотографии в газете он был в костюме и галстуке. Он казался таким же растерянным из-за своей одежды, как и из-за внезапного статуса заключенного.

Бэйли был замечательно хорош собой: серьезные голубые глаза, высокие скулы, полные губы, светло-русые волосы, уже нуждающиеся в стрижке. Ему было около сорока и я подозревала, что обстоятельства состарили его за ночь.

Он поерзал на деревянном стуле с высокой спинкой, уронил руки между колен, его лицо ничего не выражало. Я взяла трубку, подождав немного, пока он возьмет свою.

— Я — Кинси Миллоун.

— Мы знакомы?

Наши голоса звучали странно, оба металлические и слишком близкие.

— Я — частный детектив, которого нанял ваш отец. Я только что встречалась с вашим адвокатом. Вы с ним уже говорили?

— Пару раз по телефону. Он должен зайти сегодня.

Его голос был таким же безжизненным, как его взгляд.

— Можно называть вас Бэйли?

— Да, конечно.

— Послушайте, я понимаю, что все это ужасно, но Клемсон хороший адвокат. Он сделает все возможное, чтобы вытащить вас отсюда.

Бэйли нахмурился. — Лучше, чтобы он сделал что-то побыстрее.

— У вас семья в Лос-Анджелесе? Жена и дети?

— А что?

— Я подумала, что, может быть, вы захотите, чтобы я с кем-нибудь связалась.

— У меня нет семьи. Просто вытащите меня, к черту, отсюда.

— Ну ладно, я знаю, что это тяжело.

Он посмотрел вверх и в сторону, гнев блестел в его глазах, пока краткое проявление чувств вновь не сменилось унынием.

— Извините.

— Поговорите со мной. У нас не так много времени.

— О чем?

— О чем угодно. Когда вас привезли сюда? Как дорога?

— Нормально.

— Как вы нашли город? Он сильно изменился?

— Я не могу говорить о всякой чепухе. Не просите меня.

— Вы не можете молчать. У нас с вами слишком много работы.

Бэйли помолчал немного, я видела, как он борется с собой.

— Я годами даже не ездил в эту часть штата, потому что боялся, что меня остановят.-

Он послал мне жалобный взгляд, как будто хотел говорить, но потерял способность. Казалось, что нас разделяет нечто большее, чем кусок стекла.

Я сказала — Знаете, вы еще не умерли.

— Это вы так говорите.

— Вы должны были знать, что это однажды случится.

Бэйли покрутил шеей, чтобы снять напряжение.

— Когда меня забрали в первый раз, я подумал, что все кончено. Такое мое везение, что Питер Ламберт разыскивается за совершение убийства. Когда меня отпустили, я подумал, что у меня есть шанс.

— Я удивляюсь, что вы не сбежали.

— Теперь я об этом жалею, но я был на свободе так долго. Я не мог поверить, что попался. Я не мог поверить, что кому-то есть до меня дело. Кроме того, у меня работа, и я не мог просто все бросить и пуститься в бега.

— Вы представтель торговой фирмы? Газеты упоминали об этом.

— Я работал в Нидхем. Один из лучших за прошлый год, поэтому и получил повышение.