Вильям Цветков - Фестиваль

— Я? В общем то ничего…

Вечером они пошли в Арлекино, танцевали, пили мартини и баккарди, а ночь провели в» Метрополе».

Наутро она улетела вместе с платежным поручением на шесть миллиардов рублей. Никто ее не провожал и глядя в иллюминатор на удаляющуюся землю, она знала, что ее час пробил.

Будильник прозвенел ровно в восемнадцать ноль-ноль. Василий встал, одел заблаговременно выглаженный костюм, затем достал коробку с пистолетом. Выпив чашку кофе и выкурив сигарету, он вышел из подъезда и поймал такси — старую Волгу серого цвета.

Наташа уже поджидала его возле своего дома. На ней были черные джинсы и красивая красная блузка. В руке она держала букет цветов.

— Привет, — сказала она, — ты вовремя.

— Привет, — улыбнулся Василий. — Поехали?

— Поехали.

— Что там у тебя? — она кивнула на коробочку.

— Подарок.

— Это я вижу, а что именно?

— Пистолет.

— Ты, что с ума сошел? — ее красивые глаза излучали неподдельный ужас. — Твой?

— Да нет. Это игрушечный, пневматический. Стреляет стальными шариками.

— А его можно носить?

— Конечно, сколько угодно.

Они уже подъезжали к пашкиному дому на Московском проспекте. Со второго этажа износилась громкая музыка.

— Ты Тане не звонил? — спросила Наташа, вылезая из машины.

— Нет, а что?

— Да ничего, так просто спросила, — ответила она и вошла в подъезд. Дверь открыл сам именинник.

— Ну, молодцы, не опаздываете, — он поцеловал в щечку Наташу и пожал Василию руку. Они в свою очередь вручили Пашке цветы и коробку, перетянутую пурпурной лентой.

— Спасибо, спасибо, — расстрогался Павел. — Проходите, садитесь. В комнате уже был накрыт стол, за котором сидело человек десять.

— Всем привет, — поздоровался Василий и сел рядом с Наташей.

— Штрафную им, штрафную, — обрушилось со всех сторон. — Давай, давай!

— За что?! — взмолился Василий, но его никто не слушал. Стопку наполнили за полсекунды и поставили перед ним. Ничего не оставалось, как выпить.

— За именинника! — Василий опрокинул стопку и огненная вода растеклась по внутренностям. Праздненство началось.

— Только что приземлился рейс двадцать два ноль шесть, прибывший из Ливана. Встречающих, просьба подождать у зала таможенного осмотра.

Таня сидела и скучала без работы. Последний самолет приземлился полтора часа назад, битком набитый венграми и болгарами, теперь в здании аэропорта было пусто. Одинокая уборщица подметала в дальнем левом углу.

Кто-то постучал по стеклянной витрине киоска. Она вздрогнула и посмотрела на стучавшего. Это был высокий молодой человек с черными курчавыми волосами, густо намазанными гелем. Из зала таможенного осмотра уже выходили другие люди.

Они были удивительно похожи — все довольно высокого роста, с одинаковыми короткими стрижками и все в черных, прекрасно сшитых костюмах.

Вскоре показались и остальные пассажиры. Таня сказала бы, что они южной национальности, не придавая этому слову никакого значения.

— Девушка, дайте мне двенадцать самых больших матрешек. — Он говорил почти без акцента. Его холодные глаза смотрели прямо в упор, словно на ней не было одежды. И хотя он улыбался, его глаза абсолютно не улыбались. Они были холодными и безжизненными. Раньше она думала, что это все сказки про какие-то ненормальные глаза, что это не больше, чем уловка писатели, чтобы нагнать побольше страху. Но это оказалось на самом деле.

Таня поспешила отвести взгляд и ей почему-то стало страшно. По спине пополз холодок, а внутри живота появилась тупая ноющая боль.

Он забрал свои матрешки, кинул ей триста баксов и отвернулся, что-то объясняя попутчикам на своем гортанном языке.

Вдруг они все повернулись в ее сторону и громко засмеялись. Вернее, заржали. Именно заржали. Без тени стыда и человеческой снисходительности От них исходила какая-то животная сила, похоть. Их перекошенные лица вызывали такое отвращение, что ее чуть не вырвало прямо на кассу.

Они постояли еще с минуту, наблюдая за ее беспомощностью, а потом исчезли с быстротой, с которой появились. Таня но выдержала и заревела, пряча лицо в тонких коленках. Ей было страшно возвращаться домой.

Волнение нарастало прямо пропорционально приближению девяти часов вечера. Народ прибывал невиданными темпами. Все близлежащие к острову улицы и кварталы были заставлены автомобилями. Но место еще оставалось. Немного, но оставалось. Билеты на фестиваль разлетались со сверхзвуковой скоростью, а дела у торговцев на острове шли вообще прекрасно.

— Семь горячих бутербродов, бутылку шампанского, бутылку водки и семь стаканчиков!

— Семьдесят восемь тысяч.

— Две бутылки водки.

— Тридцать пять тысяч, следующий!

— Двенадцать пива темного, пять чипсов.

— Шестьдесят девять тысяч…

Народ гулял вовсю. Прямо под эстакадным мостом заканчивали монтаж сцены, выполненной в виде полукруга, цепляющегося сверху за мост стрелами, напоминающими расходящиеся лучи солнца.

Позади, за кулисами сцены, были видны готовящиеся к выступлениям коллективы. Весь мост, сколько хватало взгляда, был до отказа запружен людьми.

Нафир улыбнулся, обнажая белые ровные зубы.

— Братья, — сказал он по-арабски. — Эта белая сука на нашей стороне. Вы оглянитесь, посмотрите! Столько мяса мы еще никогда не приносили в жертву!! — Его лицо светилось какой-то внутренней одержимостью.

Ликис, как капля воды, похожий на Нафира указал на сцену:

— И мы там будем выступать? Перед всеми этими грязными животными?!

— Постой, — прервал его Нафир. — Не торопись. Это будет маленькой жертвой с нашей стороны.

Ликис отошел в сторону и замолчал. Эта белая, в аэропорту, она ему определенно понравилась. Черт побери! Когда он что-то хочет, он это берет! Надо будет съездить за ней.

Они стояли за кулисами. Двенадцать человек, одетых в черные костюмы, с черными гитарами. Их разговор никого не интересовал. Они немного порепетировали и растворились в толпе. Сегодня их выступление было почти в час ночи. Они многое должны были успеть сделать.

В дверь позвонили. Карташов нехотя поднялся с дивана и шлепая босыми ногами но полу спросил:

— Кто там?

— Здравствуйте, — послышался приятный мужской голос. — Мне вас порекомендовали, как специалиста по древнему Кенигсбергу. Я сам из-за границы. Калифорнийский университет.

Карташов приоткрыл дверь и увидел молодого человека респектабельной внешности в золотых очках.

— Чем могу быть полезен? — спросил Карташов, — мистер…

— Герлин, — подсказал молодой человек.

— Мистер Герлин, — сказал Карташов, пропуская его в прихожую.

— Видите ли в чем дело… Я работаю на кафедре истории и мы случайно узнали, что вы занимаетесь проблемой так называемой «Янтарной комнаты». Мы тоже занимаемся этим вопросом и совершенно случайно к нам в руки попала вот эта карта.