Николас Блейк - Убийство на пивоварне. Дело мерзкого снеговика

А вот упряжка Эвнис-Хивард – совсем другой коленкор. Эвнис, между прочим, знала о своем преимуществе и могла бы удержаться и, во всяком случае, не использовать его – это неважно кончилось для них обоих, когда она по-простецки намекнула, что Хивард знает об убийстве больше, чем говорит, и о своих намерениях принести ему массу неприятностей. А какое еще объяснение можно дать ее фразе, что Бетти тоже была его гостем? И этой – «нам надо поболтать об этом еще разочек»? Дошла ли она уже до настоящего шантажа, вот что интересно.

В любом случае теперь понятно, почему Хивард казался таким встревоженным. Найджел бы и сам не хотел, чтобы такие, как Эвнис, наступали ему на пятки. Вот отсюда и чувство, что червь вернулся. Если раздался сильный треск, можно не сомневаться, какие методы они изберут для действия. Но если слабость стала агрессивной, придется поплатиться: это как будто на тебя внезапно напал сумасшедший, слепой или некто, покрытый непроницаемым мраком, – глядя на такого, совершенно не знаешь, каков ход его мыслей, и при всем желании нельзя предугадать следующий его шаг; скорее всего, они и сами этого не знают. Вот что: лучше сразу поговорить с Хивардом, пока еще что-нибудь не стряслось.

Это была хорошая мысль. Но она пришла к Найджелу поздновато – его опередили. Когда он вошел в дом и спросил мистера Ресторика, дворецкий вернулся с просьбой миссис Ресторик перенести разговор на полчаса. И Найджел счел эти полчаса годными для беседы с Эвнис Эйнсли.

Сначала она старалась быть угрюмой и вызывающей. Но терпение и мягкость Найджела, его повадки эксперта и невозмутимая беспристрастность – качества, которые он сделал своими профессиональными чертами, – быстро сломили ее упрямство. Он понимал, как несчастна женщина, сидящая перед ним, и потому за его с виду безличностным подходом крылась явная симпатия.

– Я подумал, что сначала будет лучше поговорить с вами, – сказал он. – Меня очень заинтересовало то, что вы сказали Хиварду.

– Вот как? – с дерзким вызовом отвечала Эвнис.

– Да. Мне показалось, что вы о чем-то умалчиваете, – о нем и о Бетти.

– Я очень любила Бетти, – беззвучно прошептала Эвнис.

– Да, не сомневаюсь. Отбросьте мысль, что каждый мужчина – ваш враг. Я не враг. Но все-таки мне кажется, что Бетти не захотела, чтобы вы делали с Хивардом то, что вы, по-моему, с ним делаете.

– И что же я, по-вашему, делаю с Хивардом?

– Шантажируете его. – Бледно-голубые глаза Найджела невинно уставились на Эвнис. – Это же бросается в глаза, разве нет?

– Какие у вас странные мысли. Только из-за того, что я сказала…

– Моя дорогая девочка, не надо боксерского матча. Я объясняю это именно так, если вам угодно. Если у вас есть какие-то сведения, из-за которых вы подозреваете Хиварда в большей осведомленности об обстоятельствах смерти Бетти, чем та, что он представил полиции, вам лучше об этом сказать. Выходит, – продолжал он почти равнодушным тоном, – выходит, что Хивард убил Бетти…

Мисс Эйнсли при этих словах словно задохнулась и приложила палец к губам.

– Вам чрезвычайно опасно оставлять эти данные при себе. Если же вы, наоборот, действуете так по недомыслию или ради шантажа, вам все равно грозит опасность. Хивард заявит в полицию, и вы получите срок за ваш шантаж.

Мисс Эйнсли откликнулась на этот веский, правда и нарочитый, совет потоком слез. Она не умела плакать прилично: она зло сопела и хлюпала носом, словно проклиная свою слабость. Наконец, справившись с нервами, сказала:

– Ох, гори все синим пламенем! Я проиграла, как обычно. Это несправедливо. Это были мои деньги, правда.

– Ваши деньги? – В своем терпеливом дознании Найджел сумел вытянуть из нее, что под конец Бетти обещала оставить Эвнис свои деньги, если умрет, да и раньше снабжала ту довольно щедрыми суммами. Но Бетти слишком затянула с составлением завещания, пока не стало слишком поздно; теперь, из-за того что она умерла, не оставив завещания, ее капитал переходил к ближайшему родственнику. Когда Бетти умерла, Эвнис обратилась к Хиварду, рассказав ему об обещании Бетти, но он отказался признавать ее претензии. Небольшой доход самой Эвнис, тающий по причине войны, приводил девушку в отчаяние.

– И вы стали давить на Хиварда? Ладно, с этим покончено. Но вы должны сказать мне как.

– Нет, пожалуйста! Я не могу. Вы все равно не поймете. Лучше сначала спросите его, и, если он не скажет, тогда я вам откроюсь.

– Хорошо. Только один момент. Знал ли Хивард до смерти Бетти о ее желании оставить вам свои деньги? Говорила ли она вам, что поставила его в известность об этом?

– Нет. Да я, по правде сказать, и не знаю. А зачем? Она не собиралась умирать.

Теперь Найджел верил, что Эвнис говорит правду, но она была не самым надежным свидетелем на всем белом свете, и он не имел права забывать, как во время допроса у Блаунта она чуточку намекнула на деньги Бетти как на один из возможных мотивов преступления.

Подошло время разговора с Хивардом. Входя в кабинет, Найджел не слишком обрадовался, увидев Шарлотту Ресторик подле своего супруга. В своем черном траурном одеянии она выглядела еще внушительнее, чем обычно, ее пышный бюст и твердая уверенность прижимали к земле тонкого и неловкого Хиварда. С порывистостью театрального импресарио она указала Найджелу на стул и сделала краткое вступление:

– Я надеюсь, вы не будете возражать, если я побуду здесь, мистер Стрэнджвейс. Хивард сообщил мне о том, что случилось… и о других вещах. Ему не терпится облегчить душу.

Хивард был похож на провинившегося школьника и одновременно – на мужчину, возражающего против вмешательства женщины. Этот коктейль чувств был комичен.

– Да. Именно так. Хм-м, хм, – начал он. – Боюсь, что слишком поднажал только что на мисс Эйнсли. Нервная женщина. – Он перевел взгляд на Найджела в немой просьбе поддержать его. Однако лицо Найджела выражало лишь крайнее неодобрение. – Дело в том, – барахтался Хивард, – дело в том, что я осмелился сказать ей, вы же все видели, что она играет на моих нервах. Никакого ущемления прав, все хорошо. Простые разногласия. Но смотрится некрасиво. Я хочу сказать…

Шарлотта Ресторик, как боевой крейсер на высокой волне, поспешила ему на помощь:

– Хивард хочет сказать вам, что мисс Эйнсли знает некоторые вещи, которые она неправильно себе толкует. В ночь, когда Бетти умерла…

– Право, Шарлотта. Я сам могу объяснить, – раздраженно перебил ее Хивард. – К сожалению, я немного запутал полицию в том, что я делал той ночью. Я сказал им, что пошел в постель в 11.30. Так я и сделал. Но когда я вошел в свою туалетную, то подумал, что надо бы сходить и пожелать Бетти спокойной ночи. Как вы знаете, ее комната в другом крыле. Чтобы попасть туда, мне надо было пройти мимо комнаты мисс Эйнсли, вот она, видно, меня и услышала, высунулась наружу и увидела, как я пошел в другое крыло.