Картер Браун - Шелковистый кошмар

– Милая, я только подумал, – сказал я сквозь стиснутые зубы, – может быть, это только реакция на ужасные пять дней. Я не хочу, чтобы ты потом пожалела об этом. – Я тяжело застонал, слушая чуждые моим истинным желаниям слова, которые исторгала моя истерзанная совесть. – Поэтому, если ты передумаешь, я смогу понять тебя.

Она в смущении закрыла глаза.

– Дэнни, ты заболел?

– Да, что-то немного с головой, – прошептал я, в то время как жалкое подобие улыбки искривило мой рот, изобразив нечто отдаленно напоминающее кривую продаж компании, стоящей на грани разорения.

– Когда ты вошел вооруженным в подвальную комнату, – нежно проговорила она, сверкая зелеными глазами, – я внезапно поняла, может быть, впервые с тех пор, как знаю тебя, что под налетом наивной мальчишеской гордости своей мужской привлекательностью и хулиганскими шалостями действительно скрываются героическая мужественность и способность ответить силой на силу.

– Благодарю, мисс Джордан, – сказал я сердито.

– И еще, – продолжала она решительно, – я не забыла, что ты ударил ту отвратительную суку и оставил лежать без чувств, вместо того чтобы поддаться соблазну, когда она голая танцевала перед тобой. И все ради чего, Дэнни? Чтобы спасти меня, вот ради чего.

Моя все еще висящая в воздухе рука была схвачена мягким, но решительным движением, и затем я почувствовал, как она коснулась левой груди, которая, как я и подозревал, ни в чем не уступала другой, уже накрытой моей правой рукой.

– В тот вечер, там, ты был моим рыцарем в блестящих доспехах, – прошептала Фрэн, – Дэнни, пришедший спасти девушку, запертую в темной тюрьме злой ведьмой. И наконец, если девушка не может вознаградить своего сверкающего рыцаря искренним обожанием и благодарностью, то она может хотя бы удовлетворить свое естественное любопытство и узнать, как сможет действовать ее рыцарь без своих доспехов. – Она неожиданно глубоко вздохнула и уставилась на меня. – Поэтому если ты не в состоянии страстно любить меня, Дэнни Бойд, то тебе лучше было бы сбежать, потому что сейчас требуется именно это.

– Моя прекрасная леди, если я принес тебя в свой замок, то сниму свои доспехи прежде, чем успеют объявить о перемирии.

Пять секунд спустя она отчужденно смотрела на два белых шелковых знамени, которые были ее пижамой, а теперь гордо покрывали комод. Затем, небрежно раскинувшись на диване, подняла на меня взгляд.

– Хорошо, рыцарь, – произнесла она, почти не дыша, – перемирие.

Я с сожалением сказал Фрэн последнее «прощай» за две минуты до того, как она заняла свое место в самолете, вылетавшем в полдень на Майами из аэропорта Айдлвилд. Она собиралась погостить две недели у своей замужней сестры, и эта мысль совсем не радовала ее, так же, впрочем, как и меня. Какой герой, одетый в блестящие доспехи, будет рад остаться один? Но я отчетливо представлял, что Фрэн может оказаться в опасности, если останется в Нью-Йорке, и я не мог бы чувствовать себя спокойным, пока она благополучно не выйдет из игры. Я подождал, пока ее самолет, разбежавшись по взлетной полосе, скрылся в кудрявом облаке. Теперь можно было возвращаться к незаконченному делу злой ведьмы, которая жила в мрачном замке в двух милях от городка Гринвич штата Коннектикут. Скорый обед позволил мне обдумать рыцарскую экипировку, необходимую для моей поездки.

Набедренная повязка уже была на мне, так как я не был уверен, что даже рыцарю позволят бегать по Айдлвилду без нее, хотя это и международный аэропорт. Оружие готово к сражению – «магнум» 38-го калибра спрятан под доспехами и упирается дулом мне под мышку. Для поездки в аэропорт я использовал того же черного коня, которого позаимствовал прошлой ночью в замке ведьмы. Я пришел к выводу, что подготовлен вполне прилично, за исключением того, что не мог воспользоваться картой, чтобы найти дорогу к ведьминой крепости. Я мог надеяться только на свою память и восстановить путь, по которому мы ехали, следуя теперь в обратном направлении от бульвара к дому. Съехать с трассы в нужном месте не было проблемой, и восстановление вчерашнего пути по Гринвичу также не составило труда. Сложности возникли, лишь когда я достиг узких извилистых окраинных улочек, и первое сомнение промелькнуло в моей голове. Где-то через час у меня сомнений уже не было. Я знал твердо, что никогда не найду тот чертов дом, даже если буду ездить по этим нелепым одинаковым улочкам еще пятьдесят лет. Все же, продолжая попытки, я покрутился еще с полчаса, чтобы только окончательно убедиться в бесполезности своей затеи, как вдруг, подобно вспышке от взрыва ядерной бомбы, меня осенила мысль. Я резко затормозил возле тротуара и, тщетно стараясь не думать о том, что произойдет с моими кипящими мозгами, если они выплеснутся из головы, дрожащими пальцами открыл бардачок и издал пронзительный вопль, обнаружив там документы с отпечатанными регистрационными данными.

Нужно быть большим идиотом, чтобы полтора часа крутиться по городу, разыскивая дом, в то время как его адрес находится у тебя под носом.

Я поинтересовался у двух проходивших мимо подростков, как мне проехать к дому, адрес которого был отчетливо отпечатан, но плясал перед моими глазами. Мальчики с готовностью объяснили мне, добавив, что я смогу добраться минут за десять, что я в итоге и сделал. Я повернул автомобиль в бетонированный проезд и остановился как можно ближе к дому. Когда я заглушил двигатель, было уже около четырех часов.

Солнце садилось, оставляя в своем кильватере зловещие хмурые облака. Увесистый «магнум» на мгновение успокоил меня, когда я достал его из-под доспехов и положил осторожно на сиденье рядом с собой. Как, кстати, рыцарь должен объявлять о своем прибытии к замку в достойной и даже бросающей вызов форме? И я с грустью вспомнил, что для этого нужны дополнительные средства, такие, как, например, конный паж, который сыграл бы на трубе по моей команде. Но, конечно, изобретательность двадцатого века позволяет обойтись и без пажа, и мне не осталось ничего другого, как самому сымпровизировать вместо трубы. Я положил локоть на гудок автомобиля. Внезапный трубный звук одной невыносимой ноты наделал достаточно шума, чтобы поднять всю округу. Я зажмурился на мгновение, скрестив пальцы, и искренне понадеялся, что если даже мертвые находятся еще в доме, они все равно не слышат того, что происходит снаружи. «Оба, и Джонни Бенарес, и верзила, выглядели достаточно запуганными еще при жизни», – подумал я.

Спустя пять секунд после того, как начался шум, одна из плотно задернутых штор на окне фасада здания приподнялась примерно на дюйм. В правой руке чуть пониже уровня стекла дверцы я держал свой «магнум».