Картер Браун - Крадись, ведьма!

Сжимая в руке пистолет, я выставил его впереди себя. Когда Херби сделал выпад и лезвие мелькнуло вновь, нажал на спуск. Я стрелял до тех пор, пока не кончились патроны. Пули отшвырнули его через комнату. С каждым попаданием тело его неистово дёргалось. Он наверняка давно был мёртв, но я хотел быть очень уверенным в этом.

Эдел перестала кричать где-то посреди всего этого. Её голова была по-прежнему откинута назад, глаза крепко закрыты, а тело изгибалось в какой-то только ей доступной муке. Я сразу же понял, что она не может подняться из-за тела Обри, упавшего ей на колени.

Я сбросил труп Обри с её ног.

— Поднимайся! — жёстко сказал я.

Она ничем не показала, что услышала меня, но потом медленно подобрала под себя ноги, села, поднялась на колени и наконец встала на ноги.

— У тебя есть пять минут, чтобы одеться и привести себя в порядок, — сказал я холодно. — Ты поняла? Пять минут, и не больше! Если ты будешь готова, я смогу тебя вытащить из этого. Если нет, ничего не смогу сделать. Ты поняла?

Она тупо кивнула.

— Пять… минут… — медленно прошептала она.

— Приступай! — приказал я. — Торопись!

Спотыкаясь, она двинулась к ванной, но потом её шаги ускорились и, приблизившись к двери, она уже бежала.

Я слышал, как лилась вода, когда подходил к Херби. Он лежал лицом вниз, приводя ковёр в негодность.

Лицо Обри было спокойным и совершенно умиротворённым. Мёртвым он выглядел даже лучше, чем при жизни.

Я опустился на колени и осторожно разжал пальцы его левой руки. Потом тщательно вытер рукоятку пистолета носовым платком и вложил её в его ладонь, осторожно сомкнув пальцы. Мне будет недоставать этого пистолета, но расстаться с ним придётся.

«Магнум» был зарегистрирован, а этот нет. Никто не сможет установить, что он принадлежал мне. Я забрал его два года назад в Сент-Луисе у парня, который свалился мёртвым, держа его в руке. Предусмотрительный тип уже давно спилил серийный номер, и получился славный анонимный пистолет.

Я выпрямился и ещё раз огляделся по сторонам. Вроде порядок. Снова посмотрел на часы. Пять минут почти истекли. Шум воды прекратился. Я быстро прошёл к ванной и открыл дверь. Эдел, должно быть, ушла к себе в комнату одеваться. Я тщательно осмотрел все, но пятен крови не было нигде. Они могли бы осложнить дело, так как никто не поверит, что человек, раненный в живот, зашёл помыть руки перед смертью.

Эдел вышла из своей комнаты, одетая в полотняный костюм и заново подкрашенная. Её лицо осунулось, а глаза запали.

— Теперь спускайся, — сказал я. — Моя машина стоит перед домом, возле самого входа. Жди меня в машине.

— Хорошо, — прошептала она.

Я дал ей тридцать секунд на дорогу, потом подошёл к телефону и поднял трубку, предварительно обернув её носовым платком.

— Дайте мне полицию, — сказал я.

— Слушайте меня внимательно, — торопливо сказал я. — Времени мало. Меня зовут Обри Блэр. — Я продиктовал адрес. — Сюда едет один человек, он садист и убийца. Я думаю, что он убил Вернона Клайда, продюсера моего отца, прошлой ночью. Пошлите кого-нибудь в квартиру Клайда проверить. Этого типа зовут Херби, и он всё время таскает с собой нож. Он живёт с неким Флойдом Лэмбом в одном из двух пентхаузов в «Западном»… Заодно загляните и туда. Но прежде всего пришлите кого-нибудь сюда, слышите? Этот Херби вчера вечером напился, и я был с ним. Он наговорил всякой чуши, и я, как дурак, напомнил ему об этом сегодня утром, когда он протрезвел. И вот пять минут назад он позвонил и сказал, что едет навестить меня. Но я не доверяю этому человеку! У меня есть пистолет, и если он на меня набросится с ножом, я буду… — Секунд на пять я прикрыл ладонью трубку. — Он уже здесь, — прошептал я, — мне нужно класть трубку. Торопитесь! — Я осторожно положил трубку на рычаг и убрался из квартиры.

Я быстро вскочил в машину, включил зажигание и отъехал от тротуара. Я торопился проехать хотя бы один квартал, прежде, чем появятся копы, потом это не будет иметь значения. Мы успели проскочить квартал, когда позади нас возник нарастающий вой сирены. Я проехал ещё несколько кварталов, заметил свободное место у тротуара и остановил машину.

— Тебе здесь выходить, Эдел, — сказал я. — Не возвращайся домой часов до девяти вечера. Тебя там не было с утра. Поняла?

— Да, — сказала она слабым голосом.

— Тебя, наверняка, спросят, что ты делала целый день, поэтому приготовь ответ. Если ты сейчас зайдёшь к подруге, ты можешь сказать им, что с утра бродила по магазинам, а потом навестила подругу. Они проверят это, и все сойдётся.

— Я поняла, Дэнни, — сказала она с озлоблением. — Можешь не разжёвывать. И чем скорее я уберусь из этой машины, тем лучше.

— Точно.

Она повернулась ко мне лицом.

— У тебя всё это было рассчитано, правда? — холодно спросила она. — Днём ты бил меня, пока я не перестала соображать, потом ты ездил к ним, и Херби не оставалось иного выхода, кроме как убить Лэмба, пока тот не убил его!

— Я сожалею об этом, Эдел, то есть, о том, что задал Херби лишнюю работу, ведь Лэмб такой здоровенный, что его нелегко было искромсать!

— Ещё пытаешься острить! — прошипела она.

— Угу, — сказал я, — ведь я весельчак, вот и стараюсь получить удовольствие. Тебе нравятся типы, вроде Херби, а мне нравится убивать таких людей!

— Это тебе зачтётся! Когда-нибудь наступит твоя очередь, Дэнни Бойд!

— Почему бы тебе не выйти из машины? — вежливо спросил я.

— Только когда мне захочется это сделать, но не раньше!

— Ты же знаешь, я бью женщин. Так зачем же нарываться на неприятности?

Она затряслась от ярости.

— Я любила Херби! — резко сказала она. — А ты отнял его у меня! Теперь я совсем одна!

— Сдаётся мне, одной ты и останешься, — весело сказал я. — Обри умер, а Ники-бой вернётся к Лоис, не к тебе. Но если у тебя дела пойдут совсем плохо, ты всегда сможешь считать шрамы на бедре у себя и думать о Херби.

Я наклонился и отпер замок, потом вытолкнул Эдел на тротуар и захлопнул дверцу. Возможно, где-то в будущем мои чувства к ней изменятся, тогда я пошлю ей в подарок ножницы — просто ради смеха…

— Вы говорили, что уходите на три часа! — холодно сказала Чарити. — Я не знаю, зачем вы вообще надумали возвращаться.

— Это моя квартира, верно?

— А как насчёт бедного Николаса? — раздражённо спросила она. — Его, наверное, уже всего свело?

— Ники-бой? — озадаченно спросил я. Потом вспомнил все и бросился в спальню.

Два холодных взгляда жестоких глаз безмолвно уставились на меня.

Я развязал ремни и бросил их на пол.

— Вы свободны, и у меня хорошие новости для вас, Ники-бой.

Он страдальчески растирал свои запястья и лодыжки. Там, где раньше был его подбородок, красовался огромный фиолетовый синяк.