Александр Сергеевский - Лохотрон для братвы

— Смотри, Макарыч, как овца заботится о здоровье, гондон, типа, приготовил для посвящения в пидоры, — радостно зубоскалился Равиль. — Иди подмойся, придурок, перед поло вым актом. Ты как бы до этого уже созрел! Крыса!

Чернявчик в ужасе грохнулся на колени:

— За что, Равильчик? — Челюсть у него тряслась, на глазах появились слезы, сложенные, как перед молитвой, ладони побелели.

Фармазон не понимал, чем провинился перед бандитами, но готов был искупить свой доселе неизвестный грех любой ценой. Вспомнилась аккуратная упаковочка десяти тысяч баксов под кухонным буфетом, и он уже хотел было рвануть за ней, но ноги не слушались.

Наблюдавший за происходящим Макарыч медленно заговорил:

— Ну зачем такие крайности, Рав? Сейчас Юрочка соберется с мыслями и во всем раскается, и, если он ничего не утаит, мы его великодушно простим. Впредь же, если он опять будет крутить задом, мы этим задом и попользуемся всем коллективом, не будем лишать пацанов такой забавы.

Молодой прохиндей все еще не понимал, что имели в виду рассерженные бандюки, и поэтому начал юлить, вспоминая каждый день из прошедших двух недель после своего освобождения:

— Андрей Дмитриевич, Равильчик! Я действительно думал, что так легче выбить деньги из этих фирм. И в радиосалоне, и в «Мадине», и в «Союзконтракте» я сделал предварительные движения еще полгода назад. Мне просто казалось достаточным объявить долговые претензии, и вы легко возьмете с барыганов капусту, теперь я понимаю, как вас подставил…

— Ты че гонишь? — перебил кающегося Чернявчика невыдержанный татарин. — Ты думаешь, нам, типа, кайфово хавать это фуфло? Колись, гребень, как кротовские бабки крысил! — и влепил грешнику оплеуху.

Ужаснувшись от услышанного, Чернявчик завизжал:

— Это они, сучки, меня заставили, я не виноват, я сам Кроту хотел рассказать…

— Заткнись! — Татарин навесил оплеуху, хотел еще, но Макарыч остановил:

— Юра, с этой минуты ты будешь делать то, что я тебе скажу, и не больше. А сейчас отвечай, как попилили баксы.

— Тридцать три триста забрали адвокатши, шестнадцать семьсот остались у меня, — опасаясь зуботычин Равиля, прохиндей не врал.

— А еще десять? — разозлился старикаша и сам врезал Чернявчику в ухо. — Ты, урод, не понял? Нам все известно.

— Это случайно, у меня времени не было считать, — опять взвизгнул несчастный воришка, но, получив по башке, заткнулся.

— Так вот, сейчас все подробно: кому, сколько и за что передал деньги? Вопрос ясен? — Макарыч нажал кнопочку диктофона.

Нескладно, запинаясь, но по сути понятно, Чернявчик рассказал историю передачи взятки Репкину. Старый бандит, удовлетворенно кивнув, выключил диктофон.

— А теперь, о чем договаривался с адвокатшами в отношении последующих взяток за подельников Жоры? — Диктофон опять заработал,

О беседах с Таней и Галей авантюрист сообщил все, о своих намерениях, естественно, умолчал.

Макарыч прослушал запись и сказал:

— Вот что, придурок! Если Кротов обо всем узнает, то тебя никто уже не спасет. Репкина ты будешь обходить стороной. Понял? И еще, у тебя должно было остаться четыре тысячи баксов. Где они?

Доставать из-под буфета деньги Юрик в присутствии бандитов не мог, тогда бы он терял все. Поэтому опять соврал:

— Наташка увезла, я завтра у нее заберу.

— И зашлешь нам, — грозно дополнил Равиль.

— Ладно, мне пора, — посмотрев на часы, спохватился Макарыч. — Рав, развлеки подопечного.

Татарин собрал с пола рассыпанные купюры, протянул стоящему в позе кающегося грешника Чернявчику две сторублевые бумажки и рявкнул:

— Дуй за водкой! Черт! Закусь как бы не забудь!

Через несколько минут, заглотнув первый стакан принесенной Юриком водки, отморозок принялся развлекать несчастного жулика:

— Бабули для «тамбовских», типа, где надыбаешь? Они как бы ждать не будут…

Семейный ужин в квартире Репкиных был великолепен, Нина Петровна постаралась на славу. Костров великодушно принимал угощения из рук чрезмерно заботливых дамочек, раздавал комплименты, рассказывал невинные анекдоты, шутил, все больше очаровывая суетившихся хозяек. Довольный, напыщенный Репкин радовался приходу нового друга и с нетерпением ожидал перехода к деловой части вечера. Наконец девочки все убрали, оставив мужчин наедине.

После нескольких стандартных фраз, азартный кандидат в кандидаты в депутаты в Государственную Думу невоздержанно задал вопрос:

— Андрей Дмитриевич, вы о чем-то хотели сообщить?

— Действительно, Василий Иванович, утром я звонил в Москву руководству корпорации рекомендовал вас в качестве представителя от нашего регионального округа и получил «добро». Так что поздравляю. С нашей поддержкой вы уже одной ногой во власти и в любом случае станете видным политиком. Рекламу с началом избирательной гонки мы организуем, — увлеченно импровизировал стареющий авантюрист.

— Я пытался вам вчера задать несколько вопросов, — не мог угомониться Репкин.

Но Костров перебил:

— Помню, помню, уважаемый Василий Иванович, и сейчас же на все отвечу. Нас ни в коем случае не волнует ваше политическое кредо, вы можете пропагандировать любые идеи широкого спектра от крайних правых до патриотических левых, последнее даже лучше, — заметил хитрец, зная про коммунистические настроения своей «дичи». — Демидеи уже достаточно дискредитированы наглыми реформаторами, но об этом вы и сами можете аргументированно говорить. Нас интересует совсем другое, а именно, лоббирование коммерческих интересов корпорации на самых высоких уровнях власти.

Костров решил запутать судью так, чтобы у того даже на секунду не возникло и доли сомнения относительно личности Андрея как представителя высоких коммерческих кругов. Поэтому он открыл свой «дипломат», извлек из него многострадальный проект строительства мотеля на трассе Москва — Хельсинки и развернул пухлые бумаги. Рисунки, чертежи, карты вызвали живой интерес Репкина. Тем более что место предполагаемой стройки располагалось недалеко от дачи судьи.

Друзья-партнеры долго обсуждали преимущества проекта, и перспективы сотрудничества, и политические пристрастия, но самое главное, чего добился Макарыч, это полного доверия судьи к собственной персоне и реальности предложенных этой персоной грандиозных замыслов.

Наконец собеседники коснулись щепетильного вопроса финансирования избирательной кампании, и Василий Иванович спросил:

— Андрей Дмитриевич! Выборы потребуют значительных вложений. Не могли бы вы назвать источники получения денег?

Хитрый интриган был готов к подобным вопросам и с удовольствием переключился на финансовую тему:

— Что касается организации, администрации и рекламы в прессе и на телевидении, корпорация использует свои средства. В отношении собственного имиджа, Василий Иванович, здесь уже вы сами должны подсуетиться, впрочем, это и не такие большие расходы.