Анастасия Калько - Сентябрь в Алустосе

Вероника уловила сильный аромат парфюма "Ангел Шлессер Ориентал" и постучала соседа по плечу, просунув руку между креслами:

– Привет, Наум! А я и не знала, что ты тоже здесь.

– Я и сам еще позавчера этого не знал, – обернулся Наум Гершвин, – прилетел вчера вечером, – он поздоровался с Морским. – Ну как вам бархатный сезон в дымке сентября?

– Может, будем экскурсовода слушать, а не вас? – сварливо спросили откуда-то сзади.

– А разве экскурсовод уже о чем-то рассказывает? – не остался в долгу Виктор.

– Итак, вся группа в сборе, – снова взяла микрофон девушка-экскурсовод. – Теперь можно отправляться, – она сверилась со списком. – Доброго вам утра и отличного дня! Меня зовут Алина, я буду вашим гидом. Водителя зовут Алексеем, поприветствует его!

В салоне дружно зааплодировали.

– Сегодня мы посетим знаменитые Мраморные пещеры, – продолжала Алина, – экскурсия продлится…

Когда автобус разворачивался, выезжая с набережной, Вероника увидела за столиком летнего кафе над морем парочку, с которой они схлестнулись в вестибюле. Девица что-то говорила парню, наклонившись к нему почти вплотную через столик. На влюбленных, наслаждающихся обществом друг друга, они были меньше всего похожи. Даже не верилось, что всего полчаса назад они хихикали и обменивались ласками в лифте. Сейчас они больше напоминали деловых партнеров…

***

– Наум, а ты сюда на отдых или по работе? – спросила Ника на стоянке, когда они вышли покурить. Адвокат ответил не сразу.

– Как сказать… Возможно и то, и другое. Тут такое дело… Хммммм! – он пригладил свои тонкие щегольские черные усики. – Потом расскажу, в отеле. Горы-то какие! – Наум сделал селфи на фоне бело-зеленых склонов. – Интересно, что это за порода камня? Я впервые вижу абсолютно белые горы!

– Гугл в помощь, Наум Моисеевич, – к ним подошел Виктор и закурил "Трисурер".

Монотонно ныл какой-то ребёнок, жалуясь, что ему надоело, жарко, хочется спать, мороженого, мультиков, чипсов, в аквапарк. Рядом с непроницаемым видом стояла его бабушка.

– И что за радость от такой поездки? – понизил голос Гершвин. – Показать ребенку пещеры? Так он и не воспримет ничего, просто отключит восприятие, будет сам томиться от скуки и всех вокруг изведет. Из-под палки удовольствие получают только мазохисты. Как она, – адвокат указал взглядом на бабушку капризника, – этого не понимает? И самой никакой радости от поездки, когда все время над ухом канючат и за подол дергают, и мальчик эти пещеры будет ненавидеть. И зачем было его тащить с собой? В отеле прекрасная бэби-зона, хорошие аниматоры – оставить бы его там, дать планшет с мультиками, пусть наслаждается, а самой ехать. И все довольны.

– А это называется "приобщать ребёнка к прекрасному, хочет он того, или нет", – пояснила Ника. – Или "не умеешь – научим, не хочешь – заставим". Зато вечером она, "усталая, но довольная", поставит галочку в плане: "Сводила Ваню-Даню-Ясю в пещеры!"

– Ага, окружена вниманьем, окружена любовью бабушка Прасковья, – усмехнулся Виктор, – меня как-то вот так же "для галочки" родители потащили на какой-то концерт этнических меньшинств. Я с тех пор все эти "самоделки" терпеть не могу. В девять лет я права голоса не имел, отказаться не мог и три часа высидел в зале, скрипя зубами и ожидая, пока это дрыгоножество и рукомашество закончится и злился на родителей, которые с восторгом взирали на этих ряженых. Теперь меня на какие-нибудь этнические песни-пляски и палкой не загонишь. Обратный эффект получается. Нельзя полюбить то, к чему тебя за шиворот притащили и носом тычут, как котенка в лужицу под буфетом…

– А сейчас наоборот считают, что счастье насильно очень даже возможно, – поморщилась Вероника, – после весны появилось много опусов от людей, чьим семьям самоизоляция, якобы, принесла счастье. Люди, вырванные из привычного ритма жизни и принудительно запертые в квартире, получили от этого удовольствие и даже не хотели снова выходить "в мир"…

– Ага, не можешь отбиться, расслабься и получай удовольствие, – вспомнив скабрезный анекдот, заржал Гершвин, – читал я эти сочинения на заданную тему и, как говорят мои отпрыски, проорал с них.

– По-моему, это просто лицемерие, – припечатал Виктор, – человек может принять неодолимые обстоятельства, приспособиться, переждать. Но полюбить их и испытывать счастье от принуждения – извините, не верю!

– Когда даже в "Невском Телескопе" начали писать о втором медовом месяце на самоизоляции, о жизни по удаленке, прелестях Zoomа и рецептах диетических кексов из кускуса, я приуныла, – призналась Вероника. – Трудно себе представить "Правду" в блокадном Ленинграде со статьями подобного пошиба. Тогда газета старалась морально поддержать людей, укрепить их дух, вселить веру в то, что они преодолеют трудные времена и враг будет разбит, а не воспевали прелести жизни под бомбами, рецепты приготовления кексов из блокадного хлеба с опилками и любви в бомбоубежище… А сейчас даже серьезные издания снизили планку и стали убеждать, что изоляция – это классно, весело, возможность отдохнуть, пообщаться и налюбиться всласть. И почти ни слова о том, что к этому привело, какая это серьезная проблема мирового масштаба и каковы дальнейшие перспективы. А мне бы хотелось больше читать не шуточки про собачку, которая гуляла тридцать пять раз за утро и советы какой-нибудь Дуси Пупсиковой, какое белье надеть, чтобы "разжечь вулкан страстей", и не прогнозы какого-нибудь Васи Клевого, а серьезную аналитику…

– Твои "Загадки старого Выборга" вернули "Телескопу" статус серьезного таблоида, – коснулся ее плеча Виктор, – после них и другим стало неловко писать такие пустопорожние статейки.

Когда они доехали до пещер и ждали своей очереди на вход, Виктору позвонили по телефону. Морской отошел, а Наум шепнул Веронике:

– Кстати, тут, может быть, интересная темка наклевывается. То ли дети лейтенанта Шмидта, то ли… В общем, обсудим после экскурсии, – загадочно подмигнул адвокат.

– Теперь буду весь день мучиться от неутоленного любопытства, – укоризненно покачала головой Ника, – это не по-товарищески, Наум.

– И Витьку будет интересно, – тем же интригующим шепотом добавил Гершвин.

***

После экскурсии Наум попросил Нику и Виктора подождать его на пляже, и вызвал такси.

Серебристая гладь за парапетом набережной казалась холодной, и Вероника входила в воду не без опаски. Но вода оказалась тёплой, как парное молоко – за лето нагрелась.

По пляжу навстречу друг другу сновали продавцы вареной кукурузы, морепродуктов, напитков и сувениров, наперебой расхваливая свой товар. С парапета пахло разогретым сахаром (загорелый до черноты парнишка лет шестнадцати бойко вертел ручку аппарата, продавая белые, зеленые и розовые облака сладкой ваты). Ароматы жареного мяса, теста и рыбы успешно конкурировали с запахом морской воды и водорослей. Откуда-то потянуло маринованным луком. С другой стороны – горючим.