Максим Перелыгин - Внутри себя

Несмотря на всё это, очень хотелось есть. Ох, как я был голоден! Кажется, что после такой тошнотворной процедуры аппетит должен пропасть как минимум на неделю, а может и больше, но нет, жрать хотелось ужасно. Не могу сказать, когда у меня был последний приём пищи, так как этого просто не помню, но мой желудок подсказывал, что очень-очень давно. Даже в рвотной массе не содержалось никакого кусочка, лишь один желудочный сок, перемешанный со слюной и мелкими частицами чего-то вонючего.

Кое-как попытался прогнать мысли о еде и сконцентрировался на своём освобождении, не полном, но хотя бы частичном. Мои руки так и просились на волю.

Подошёл к ножу, который по-прежнему был покрыт коричневыми испражнениями, и попытался с помощью ног его очистить. Сбив самые большие куски, повернулся к ножу спиной, сел на корточки и взял его в руки.

Холодная сталь приятно легла в мои ладони, заставив тело содрогнуться, а целое стадо мурашек пробежаться от затылка до пяток. Это действительно было приятное ощущение – неполное, но всё же ощущение свободы.

После некоторых нехитрых манипуляций придал холодному, а точнее, ледяному оружию нужное положение, и медленными, но уверенными движениями начал резать свои оковы. Не спеша, вверх-вниз. Кисти рук быстро приноровились к работе в вертикальной плоскости, и спустя минут пятнадцать я был свободен, точнее, освободил свои верхние конечности. В этот момент, как ни странно это прозвучит, я был благодарен своему надсмотрщику за то, что он оставил мне прекрасно заточенный нож. Не какой-нибудь там бойскаутский ножичек с тупым лезвием, а настоящий тесак. Но на этом мои благодарности в адрес этого сумасшедшего ублюдка закончились.

Я сохраню этот нож.

Точно сохраню. И когда я тебя найду, ты ощутишь всю прелесть этого великолепного оружия. Будь уверен, ты точно оценишь его остроту, его плавность и лёгкость в работе. На твоём месте, засранец, я бы уже бежал, потому что в моей головушке зарождаются очень плохие мысли. Но ты сам в этом виноват.

Я выйду отсюда!

Найду тебя!

Убью тебя!

Как бы глупо это ни прозвучало, но я впервые ощутил себя свободным, несмотря на то что выхода из комнаты нет, по крайней мере, пока я его не обнаружил. Бледные пакли вперемежку с грязью и пылью, исполосованные царапинами вдоль и поперёк, смотрели на меня. Назвать это руками было трудно. Но наконец-то они были на свободе.

Первые минуты руки были непослушны и слабы, пришлось их размять и дать налиться кровью. Как только почувствовал, что кисти функционируют как надо, решил не тратить время впустую. Но кипевшая внутри меня эйфория не позволяла сосредоточиться на плане действий.

Неужели первый раунд остался за мной?

Или я ошибаюсь?

Может, всё идёт по сценарию психопата, запершего меня здесь? Это он захотел, чтобы я освободился.

Я его игрушка.

Его кукла.

Мои сумбурные размышления прервала ужасная боль в левом боку. Теперь я мог осмотреть не только каждый сантиметр комнаты, но прежде всего самого себя. Отличная идея, мысленно сказал я.

Мгновенно опустил руки к поясу и очень осторожно прикоснулся к левому боку. Резкая боль пронзила всё тело, я упал на колени и закричал как раненое животное, которое вырвалось из лап дикого хищника. Боль была такой сильной, что слёзы покатились из глаз, а мозг разрывался на части.

Стоя на коленях, я понял, что дела мои плохи. Непонятно, почему раньше, когда я первый раз пришёл в себя, ничего такого не почувствовал. Неужели, после того как я достал нож и отключился, кто-то вошёл сюда и сделал со мной что-то?

Нет, не может быть. Сюда явно никто не заходил. Надо думать и действовать здраво. Необходимо выяснить причину адских болей и устранить их, иначе я умру в агонии, а скорее – покончу с собой, дабы избавиться от этих мучений.

Я продолжал стоять на коленях, лицо превратилось в маску мученика. Медленно наклонил голову, устремил взгляд на то место, откуда исходит боль. Через футболку, которая уже потеряла свой истинный белый цвет, ничего не было видно.

Необходимо её снять.

Попытался раздеться обычным методом, но не смог, тело не позволило. Левый бок пронзила огненная стрела. Надо придумать что-то другое.

Нож. Точно, у меня же есть острый нож. Разрезать эту чёртову футболку и осмотреть себя. Вот моя следующая задача.

Мой металлический спаситель лежал на полу возле ног. Подобрав его и крепко сжав в правой руке, медленно поднёс лезвие к воротнику. Аккуратным движением разрезал футболку от шеи до самого нижнего края.

Как же он режет. Даже сейчас я не мог перестать восхищаться остриём клинка.

Теперь футболка напоминала обычную рубашку с коротким рукавом, только без пуговиц. Наклонил голову. Мои глаза упёрлись в оголённый левый бок. В этот миг я снова испытал шок. Сердце стремилось вырваться из груди, дыхание участилось, хотелось завизжать от ужаса, но почему-то не смог, словно в рот мне вставили невидимый кляп. Задрал голову вверх. Глубокий вдох и медленный выдох дались с большим трудом. Пытался успокоить себя, но ничего не получалось. Снова подступили слёзы, а вместе с ними и головокружение. Снова опустил голову, но тут же опять перевёл взгляд на потолок. Я не знал, что делать.

Вдох-выдох, вдох-выдох, вдох-выдох. Несмотря на причиняемую от этих действий боль, я всё равно дышал и дышал. Паника накрыла с головы до ног с такой силой, что сердце в любой момент могло остановиться. Страх сковал меня изнутри, лишая рассудка.

Вдох, и ещё выдох. Боль окружила меня, но главное – не сдаваться ей, быть сильнее всего, что меня сейчас окружает. Надо собраться.

Немного полегчало, хотя адская боль ушла недалеко, маячила на горизонте, намереваясь вернуться в любую секунду.

– Да что же это такое, твою мать! – крикнул я в потолок, в ожидании ответа. Но его не было.

Я снова перевёл взгляд на свой левый бок и ещё раз убедился, что мне это не кажется. На моей бледной коже красовался ужасный медицинский, или как он там правильно называется, хирургический шов. Он был огромный, сантиметров восемь, не меньше.

Меня резали.

Моё тело вскрывали. Какая-то гнида вспорола мне брюхо, как кролику. А я ничего не помню.

Вообще ничего!

Как я мог этого не помнить. Да что там не помнить – не почувствовать, как холодная сталь врезается в мою плоть. Видимо, я был под наркозом.

Чёрт! Чёрт! Чёрт!

Усиленно напрягаю все извилины, но ничего. Как же такое может быть.

Чёрт!

Снова гляжу на «это». Какой же он большой. Не знаю, но такое ощущение, что он довольно свежий. Может, я врач или когда-то им был?

Страшный.

Не подумайте, что я схожу с ума, но он действительно страшный. Кривой, швы неаккуратные, все разные. Это дело рук непрофессионала. Не какой-то там врач-специалист выполнял операцию, а настоящий дилетант.