Алексей Наст - Загляни в своё сердце

Но это случилось, и они довели друг друга в иступлении до полного изнеможения.

Вот это секс! С Верой у него таких ярких ощущений не было уже лет десять, а может и больше…

Когда всё кончилось, Семён почувствовал себя таким обессиленным, что засомневался, сможет ли вести машину…

* * * * *

В город они попали после полудня. Марина молча фыркнула, когда Семён заявил, что завтра найдёт её, подмигнула ему и вышла из машины. Он проводил её взглядом, дождался, когда она исчезла в подъезде, потом быстро помчал прочь.

На душе кипело, радостная мысль не давала покоя – у него роман! Не просто игра взглядами и недомолвками, как с Катей, а настоящая интрижка с красивой женщиной, и теперь он постарается, чтобы она стала его постоянной любовницей. В нём разгорался огонь страсти, слепой, животной. Он хотел обладать ею, но и добиваться Кати, чтобы кровь бурлила от переживаний и опасностей. Что делать с Верой, Семён не знал. Мысли о разрыве, всё-таки, не выглядели убедительными. Вера всегда была рядом. Могло такое случиться, что Кати он не добьётся, Вера уйдёт, а он останется один. Это его не устраивало.

Если Марина и начнёт встречаться с ним, мужа она всё равно не оставит, и Семёну она, как ни хороша, была не нужна – или Катя, или Вера.

Семён всё больше удивлялся укреплению уверенности в любви к Кате. А вдруг он всё-таки ошибался? Просто с Катей не получилось так быстро, как с Мариной и он почувствовал спортивный азарт, мужское стремление побеждать? Неужели, в конечном итоге, он разочаруется в своих новых чувствах и останется с Верой?

Семён испугался своей мысли, а поняв это, обрадовался – нет, мысли о разрыве с Верой правильны, в душе он всё давно решил, а сомнения родились из-за боязни, глупой и детской. Семен не поехал на работу, но и домой показаться, решимости не было. Снова представил лицо Веры, искаженное усталым раздражением. Но он позвонил. Трубку взял тесть. Что ему сказать? Послушал его требовательные: «Кто это? Почему молчите?», отключился. Хорошо, что домашний аппарат был без определителя номера.

Надо было где-то отдохнуть. Завернуть к Кате? Нет, нельзя.

Он позвонил домой Гоше – его сотовый не отвечал.

–-Георгий Александрович на работе, – монотонным голосом ответила домработница. Какая официальность! Семён усмехнулся.

После нескольких звонков в разные места, вышел на Веронику – секретаршу мэра.

–-Сёма? Да они со вчерашнего дня на Михайловых дачах. Петр Сергеевич там принимает. Там вся компания и Гоша с ними. Позвони им.

Семён набрал номер охраны Михайловских дач, там ему сказали внутренний номер администратора и, через какое-то время, администратор позвал к трубке Гошу.

–-Гоша, я вернулся.

Гоша секунду молчал, что-то обдумывая.

–-Что-то случилось?

–-Нет, всё в порядке. Домой не хочу показываться.

–-Ну, приезжай, что звонить-то, сразу бы и ехал сюда. Давай. Я хозяину сообщу, что у тебя дело на мази. Приезжай.

Семен отключился, посмотрел на свой сотовый телефон, потом радостно сжал его в кулаке – он уже был своим, если на Михайловские разрешалось наезжать просто так! Это говорило о многом.

Михайловские дачи – комплекс зданий для неформального общения на лоне природы сильных мира сего: это и гостиница с комнатами для гостей, общим залом-столовой, биллиардной, холлом, и баня у озера, домики охраны и обслуживающего персонала, футбольное поле.

В каждой областной столице имелись подобные «дачи» для высшего руководства. Михайловские дачи располагались в двадцати семи километрах от города, примыкая вплотную к детским летним лагерям отдыха, а вокруг простирался сосновый бор, и лежало пять озер – именно озера носили название Михайловских, от них оно перешло на элитную «малину». Когда большие люди сильно распоясывались, ходили слухи, что Пирогов – владелец комбината сборного железобетона, привозил для развлечения девчонок-вожатых – лагерь, спонсируемый его комбинатом, располагался почти вплотную к комплексу.

Семён промчался по трассе до детских лагерей, потом свернул на ухабистый проселок – как ни странно, но к хозяйской даче дорога из асфальта проложена не была – Петр Сергеевич утверждал, что пока мучаешься на просёлке, уже начинаешь отдыхать – плохая дорога, это тоже часть природы.

«Лексус» замер у монументальных железных ворот. Из домика к нему побежал охранник, но, сразу узнав, махнул рукой, повернул обратно – ворота медленно открылись. Конечно, если бы Гоша не предупредил, его бы не пустили, хотя и знали в лицо. А может, что-то изменилось, и он не заметил, как стал почти своим в кампании избранных.

Семён подъехал к кирпичному корпусу с большими окнами и широким крыльцом. Закрыв машину, быстро взбежал по ступенькам, вошел в прохладный холл. Он здесь бывал не раз вместе с Гошей, поэтому сейчас ориентировался свободно. Сразу пошёл в столовую – там всегда кто-нибудь сидел.

В просторном зале за столом сидели двое. Гоша был в рубашке и купальных плавках. Рядом с ним расположился жилистый субъект, лысоватый, с наглым взглядом – начальник рыбоохраны Кухаркин. Семён поздоровался с обоими за руку.

На столе, заставленном блюдами со снедью – салатами, икрой, зажаренным мясом, отварной курятиной, бутылками с водкой и коньяком, выделялось блюдо-поднос нагруженное громадными кусками разварной осетрины.

–-Пируете? – кивнув на осетрину, спросил Семён. Как не приезжал сюда, здесь всегда пировали, всегда бесплатно, за счёт городского бюджета.

Кухаркин усмехнулся:

–-Сегодня с моими архарами…

–-Архаровцами, – поправил Семён. – Твои люди, они твои архаровцы. А архары – это горные козлы.

Кухаркин хохотнул:

–-Какой грамотный! А они и есть козлы… Горные! Так вот, взяли мы двоих орликов, ещё по утреннему холодку. Делали показательный объезд по реке. Подплываем – спят. Перемётами перекрыли реку, нализались с ночи, дрыхнут. Стерляди много взяли, пару осетров, карыша.

Семён сел за стол, вытер рукой потную грудь.

–-Задержал?

–-Зачем? Рыбу конфисковали, отступное получил, отпустил. Не стал составлять акта. Зачем портить отчётность?!

–-Добрый ты.

–-Конечно, добрый, – вставил Гоша. – Осетрина на столе не переводится.

Кухаркин хитровато рассмеялся: «Хе, хе», но ничего не ответил.

Гоша налил себе и Кухаркину по стакану водки – на столе стояли и рюмки, но стаканы для тех, кто любил сразу и много, молча выпил светлую жидкость в несколько глотков, секунду сидел не дыша, потом подцепил вилкой ломтик помидора, закусил.

Кухаркин снова усмехнулся, стал тяжело пить, не отрываясь, выпил, сморщился, потом шумно задышал, сразу бросил в свою тарелку шмат осетрины, ел руками, между пальцев стекал янтарный жир.

–-С женой поцапался? – хмуро спросил Гоша.