Сергей Михайлов - Крысиные бега

– Уф, душно! На улице прямо-таки весна.

Я наконец обрёл дар речи.

– Какого чёрта, полковник? Или кто ты там сейчас?

– Послушайте, господин Рукавицын. Давайте забудем прошлое и начнём строить наши отношения с чистого листа. Я к вам по делу.

– Забыть прошлое? Это ты, убийца, предлагаешь мне?! Забыть ту девочку?

– Остуди свой пыл, фотограф. Да, я подлец, мерзавец, негодяй – называй меня как хочешь. Но это всё в прошлом, теперь я другой. Человек ведь может исправиться, не так ли?

– Тебе это не грозит, Пастухов. Такие, как ты, неисправимы.

– Ладно, хватит лирики, Рукавицын. Я уже сказал, что пришёл по делу. И лучше будет, если мы это дело решим полюбовно.

Я усмехнулся.

– Угроза? Что ж, другого я и не ожидал.

– Это не угроза, фотограф, это здравый смысл. Ты отдаёшь мне папку, я тихо исчезаю, и мы всё это забываем, как страшный сон. Как будто ничего и не было.

– Откуда тебе известно про папку?

– Я работаю на Контору.

Опа-на! А ведь всё может быть, чёрт побери! Если это так, тогда многое объясняется. Во-первых, то, что он на свободе. За те преступления, что он совершил, ему не меньше пятнашки светило. Во-вторых, его информированность. О папке могли знать только в ФСБ, да ещё те бандиты, что подстрелили Куценко. А может, он бандит? Да нет, вряд ли. Скорее всего, он говорит правду. Может быть, и не всю правду, но то, что Контора ему «крышует», вполне могло быть реальностью.

Я решил его слегка подразнить, а заодно и прощупать.

– С каких это пор в ФСБ стали таких отморозков брать?

Я знал: и не таких берут. Агентурная сеть сплошь и рядом вербовалась из преступного элемента.

– Там умеют ценить настоящих профессионалов, – с вызовом ответил он. – Такие спецы, как я, на дороге не валяются. Хватит, Рукавицын, отдай папку, и я уйду.

В этот момент в кармане у меня завибрировал мобильник. Мой мобильник. Держу пари, это Киселёв. Но Пастухову об этом знать не следует. Поэтому я незаметно сунул руку в карман брюк и на ощупь отменил вызов. Чуть позже я сам с ним свяжусь. Если, конечно, удастся выпроводить полковника.

– Я жду, фотограф. Не вынуждай меня применять силу.

– У меня нет никакой папки.

Пастухов выдержал паузу, потом поднялся и вплотную приблизился ко мне.

– Вот что, Руковицын, давай начистоту. Мне нужна эта папка, и я её получу, хочешь ты этого или нет.

– Повторяю, у меня её нет. Я отдал её на хранение в надёжные руки. Я ведь знал, что рано или поздно за ней придут.

Он больше не улыбался. Внимательно посмотрел мне в глаза, поиграл желваками, потом в раздумье прошёлся по комнате.

– Вечно, Рукавицын, ты создаёшь мне проблемы. – Он выругался. – Ну и где же она?

– Я же сказал: в надёжных руках.

– Адрес! Адрес говори, где эти руки найти можно. И при случае оторвать.

Я не успел ответить: в прихожей мелькнула чья-то тень. А ведь дверь-то входную я не закрыл!

– Тук-тук-тук! Дома есть кто?

Олег! Не дождавшись ответа на свой звонок, решил заявиться сам, прямо к волку в пасть. А, может, заподозрил что, когда я на звонок не ответил.

– Олег! – крикнул я. – Уходи отсюда! Здесь засада!

Но было уже слишком поздно: Олег Киселёв уже входил в комнату. Под мышкой у него была зажата красная папка.

– Что тут у вас происходит?

Пастухов среагировал мгновенно: отпрыгнул в угол комнаты – так, чтобы держать нас обоих в поле зрения, и вынул пистолет.

– А вот и папка!.. Не дёргайтесь, господа, не то дыр в вас понаделаю. – Мы с Олегом замерли посреди комнаты и следили за перемещениями этого ублюдка одними только глазами. А он тем временем обошёл нас по дуге и стал спиной к двери: отрезал нам путь к бегству. – Что, фотограф, не удалось меня обыграть? То-то. Папку на стол, и я вас покину, господа. Ну, живо!

– Это что за кретин, лейтенант? – Олег полуобернулся ко мне.

– Самый большой мерзавец, какого я когда-либо встречал. Если бы ты меня тогда не остановил, я бы пристрелил его ещё в девяносто пятом.

– Аргун?

Я кивнул.

– Вижу, ты вспомнил, сержант.

– Такое не забудешь. Думаешь, лейтенант, у меня тогда руки не чесались? Вот только под трибунал из-за этой мрази попадать не хотелось.

– Зря ты меня тогда остановил. Многие жизни спасти бы удалось.

– Свою бы загубил.

Тогда, в далёком уже девяносто пятом, майор российской армии Пастухов продал маленькую русскую девочку чеченским боевикам за ящик палёной водки. Те её страшно изнасиловали и бросили в багажник своего джипа. Мы нагнали их уже в пути и расстреляли при попытке к сопротивлению. Девочку я отвёз в Ханкалу. Больше я её не видел и о судьбе несчастной ничего не знаю. Пытался её потом найти, но безуспешно. Даже имени, увы, не узнал. В ушах до сих пор стоит её тоненький-тоненький голосок: «Дядя! Дяденька! Не отдавай меня больше никому!» Я пообещал – и не сдержал слова. С тех пор места себе не нахожу.

– Хватит! – рявкнул Пастухов. – Папку, и поживее!

Олег небрежно бросил папку на стол.

– Доволен?

– Что ты делаешь? – зашипел я на него.

– Спокойно, лейтенант, – шепнул Киселёв, – я знаю, что делаю.

Пастухов кинулся к столу, раскрыл папку. Папка была пуста.

– Что это значит? – заорал он, брызжа слюной. – Играть со мною вздумали, уроды?! Где содержимое?

Олег усмехнулся.

– А вот теперь поговорим. Пастухов, кажется? Так вот, Пастухов. Первым делом, спрячь свою пушку. Отлично. А теперь давайте сядем за стол переговоров и поговорим по-деловому.

Мы с Олегом расположились за столом, Пастухов, чуть помедля, последовал нашему примеру. Шаг за шагом он уступал инициативу Киселёву.

– Ну? – мрачно промычал он.

– Баранки гну, – отозвался Олег Киселёв довольно грубо. – Это что за тон, Пастух? Хочешь, чтобы всё было тип-топ, веди себя прилично. А то не увидишь папки, как своих ушей. А будешь дёргаться, то и ушей не увидишь, даже в зеркале. Потому как нечем будет смотреть. – С этими словами он положил на стол пистолет. – Усвоил?

Пастухов яростно завращал глазами, но предпочёл не отвечать. Понял, мерзавец, что связался с крутыми парнями. А Олег-то не так прост!

– Тебя содержимое интересует? Не парься, Пастух, оно со мной. – Олег вынул из-за пазухи стопку бумаг и бросил на стол. – Вот оно.

Пастухов дёрнулся и подался вперёд.

– Сидеть! – отрезал Олег. – Я успею всадить тебе пулю в лоб прежде, чем ты протянешь руку к этим документам. Понял? Не слышу!

– Понял, – сдался Пастухов.

– То-то. А теперь о деле. Зачем тебе эта папка, Пастух?

– Он утверждает, что работает на Контору, – вставил я.

На какое-то мгновение Олег изменился в лице, но потом к нему вернулась прежняя уверенность.

– Мне плевать, на кого он там работает. Я не услышал ответа, Пастух. Зачем тебе папка?

Пастухов откинулся на спинку стула. Нагловатая манера держать себя, похоже, возвращалась к нему.