Джеймс Чейз - Догадайся сам

– Феррис оказался настолько доверчив, что позволил взять машину, не проверив клиента?

– А что ему волноваться? Машина застрахована. Как бы ни было, это все, чем мы располагаем.

– Вы проверяли аэропорт и вокзал: откуда она приехала?

– Проверяли, но пока без результата.

– И это все?

– Да, и боюсь, что больше мы ничего не узнаем, – сказал Мифлин, гася окурок. – Расследовать похищение – самая неблагодарная работа. Если они убьют похищенного, а деньги не будут помечены, то все, конец. Тогда единственная надежда, что один из них окажется недоволен своей долей и выдаст остальных. Теперь, когда Брендон осторожничает, работать в десять раз труднее. Эта Мэри Джером – наша единственная зацепка, а я все еще не могу на нее выйти.

– Ну что ж, еще одно убийство наверняка поможет расследованию, – с горечью сказал я. – Если завтра вечером меня не прикончат, это будет просто удивительно.

Мифлин задумчиво посмотрел на меня.

– Что ж, это единственная хорошая новость за всю неделю, – ответил он. – Можно даже не сомневаться, что именно так они с тобой и поступят.

Я пошел к выходу, потирая руки и насвистывая «Похоронный марш» из «Саула» [2] «Саул» – оратория Г. Ф. Генделя (1739). .

– Завещание написал? – спросил Керман, наблюдая за тем, как я заряжаю кольт, вынимая патроны 38-го калибра из лежащей на столе коробки. – Надеюсь, ты оставил мне все свои сбережения? Деньги мне сейчас очень пригодятся. Моя рыженькая, кажется, думает, что мне их девать некуда.

– Прекрати, Джек, – резко сказала Паула. Она старалась не подавать вида, но в ее глазах читалось беспокойство. – Веди себя прилично.

– Да заткнитесь вы оба, – рассердился я. – Вы меня просто бесите. Давай все обсудим, Джек. За домом, скорее всего, следят, поэтому держись так, чтобы тебя не заметили. Я дам тебе знать, куда мы направляемся, перед самым выходом. Жди пять минут, а затем следуй за нами. Убедись, что не засветился. Мы не можем позволить себе ни малейшей ошибки. Что бы ни случилось, не высовывайся, пока не началась заварушка. Только тогда выходи и стреляй.

Керман с трудом сглотнул:

– Что ты только что сказал?

– Я сказал: выходи и стреляй.

– Вот-вот, именно это. Слушай, а может, мне тоже написать завещание?

– И ради всего святого, постарайся стрелять метко, – продолжал я.

Взглянув на часы, я встал и сунул 38-й в наплечную кобуру под пиджаком.

– Уходим отсюда. Паула, если мы не объявимся до полуночи, свяжись с Мифлином и расскажи ему все.

– Черт возьми, я надеюсь, что все обойдется, – сказал Керман с обеспокоенным видом.

– Будь осторожен, Вик, – сказала, прощаясь, Паула.

Я похлопал ее по плечу:

– Никак не пойму тебя. Ты волнуешься из-за такой ерунды, как похищение, но без всякой жалости отправила меня к наркоманам. Не ребячься, Паула. Подумай о деньгах, которые мы собираемся заработать.

– Ладно, не делай глупостей. – И она попыталась улыбнуться. – И ради бога, не старайся казаться смельчаком перед этой богатой блондинкой.

– Ты меня нервируешь, – сказал я. – Ну все, Джек, пошли отсюда.

Мы направились к лифту.

– Как ты думаешь, мы еще успеем пропустить по стаканчику? – с надеждой спросил Керман, когда лифт опустился на первый этаж.

– Нет, но в машине найдется целая пинта. Только, пожалуйста, Джек, не совершай ошибок. Это очень опасная история.

Керман передернул плечами:

– Для меня она уже началась.

Он спрятался в «бьюике», сев на корточки между сиденьями. Я набросил на него плед.

– Буду наслаждаться каждой минутой, – сказал он, высунув голову из складок пледа. – И как долго, по-твоему, мне сидеть скорчившись?

– Часа три-четыре, не больше.

– Если температура будет под тридцать градусов, то я на своей шкуре почувствую, что такое калькуттская черная яма [3] Название тюремной камеры в калькуттском форте Уильям, где в ночь на 20 июня 1756 г. задохнулись английские военнопленные (из 146 узников выжили только 23 человека). .

– Ничего, к вечеру станет прохладнее, – ответил я, не выказывая никакой жалости, и завел машину. – У тебя есть целая бутылка виски, чтобы скоротать время, только не кури.

– Еще и не курить?

– Слушай, перестань валять дурака. Если ты чем-нибудь выдашь себя, тебе перережут глотку.

Керман заткнулся.

Я снова ехал по частной дороге, ведущей в «Оушен-энд», только на этот раз гораздо увереннее. Медленно свернул на подъездную аллею и остановился у балюстрады.

При неярком свете вечернего солнца дом выглядел очень привлекательно, как, впрочем, и любой дом стоимостью в миллион долларов. Перед главным входом стоял большой черный «кадиллак». Неподалеку два садовника-китайца обрезали куст роз, придавая ему форму зонтика. Они работали с таким усердием, словно розы были их главным источником дохода на ближайшие девять месяцев; впрочем, возможно, так оно и было. Большой бассейн блестел на солнце, но никто в нем не плавал. По другую сторону бархатной лужайки, в нижнем саду, куда спускались террасы, стояли шесть розовых фламинго: они смотрели на меня, длинноногие и капризные, такие же нереальные, как голубое небо на итальянской открытке. В этот день в «Оушен-энде» было все, кроме счастья.

Я посмотрел на дом. Окна были закрыты ярко-зелеными ставнями; кремово-зеленый полосатый тент хлопал от ветра над входной дверью.

– Ну, пока, – тихо сказал я Керману. – Я пошел.

– Желаю приятно провести время. – В его голосе слышалась досада. – Ты там не стесняйся. И клади побольше льда в напитки.

Я прошел по террасе и нажал на кнопку звонка. В застекленную раму двери мне был виден большой холл и тусклый прохладный коридор, ведущий в дальнюю часть дома.

Высокий худой старик вышел мне навстречу и открыл дверь. Он приветливо посмотрел на меня. Было такое чувство, будто дворецкий оценивает мой костюм и охотно купил бы мне что-нибудь получше, чтобы я не позорил дом. Но возможно, я ошибался и старик не обратил на мою одежду никакого внимания.

– Миссис Дедрик ждет меня.

– Как вас зовут, сэр?

– Маллой.

Старик не сдвинулся с места.

– Будьте добры, вашу визитку.

– Ага, а еще у меня есть особая примета – родимое пятно. Не нужно его показать?

Он снисходительно посмеялся, как престарелый дядюшка, играющий с маленькой племянницей.

– Столько представителей прессы пытались встретиться с миссис Дедрик, что мы вынуждены соблюдать меры предосторожности, сэр.

Я рисковал так простоять на входе до скончания века, поэтому вытащил бумажник и показал ему свою визитку – не ту, на которой было название фирмы.

Он отступил в сторону.

– Пожалуйста, подождите в гостиной, сэр.

Я вошел в комнату, где убили Соуки. Мексиканский ковер был отчищен. Не было ни трупа, ни нетронутого виски с содовой, ни окурка сигареты, и даже столешница была починена.