Илдус Казанский - Золотая карта

– А где Стрельцов, медведь, что ли, съел? – в шутку сказал Арсанов, но, сообразив по виду Татаринцева, что ляпнул невпопад, умолк, в упор сверля его взглядом.

– Нет, не съел, – сказал Татаринцев как можно спокойнее. – Со склона он сорвался в Индигирку.

Разуваев как кружился у костра, так и сел там вместе с поварешкой, разинув рот, ни живой, ни мертвый, а Арсанов как стоял, смотря в упор, так остался стоять.

– Мы остановились на обед, – продолжал Татаринцев, – а Саня полез по склону осмотреться. Когда я услышал крик, он был уже в воде. При падении, скорее всего, он ударился, иначе река так быстро его бы не затянула, я даже не успел добежать до берега.

– А кто же стрелял? – очнувшись от оцепенения, спросил Арсанов.

– Стрелял я уже у берега раза два или три от отчаяния, – виновато проговорил Татаринцев.

Больше вопросов никто не задавал. Несколько минут все стояли, не глядя друг на друга, каждый думал о своем. Затем Арсанов сходил в палатку за рацией и стал вызывать контору. После нескольких попыток вызова наконец-то там ответили. Арсанов вкратце рассказал о произошедшем и отключился. Через час из конторы их вызвали и предупредили, что завтра утром вертолет будет всех снимать. Поужинали молча, так же молча расположились спать. Первым лег Татаринцев, с полчаса спустя остальные, но никто в этот вечер не мог уснуть.

Дмитрий Арсанов среди экспедиционной группы был самым молодым. По окончании геолого-разведывательного факультета горного института по распределению попал в Аллах-Юньскую геологическую экспедицию, находившуюся в самой холодной точке Советского Союза около Оймякона, где шла разведка угольных месторождений. Проработав там два года и отработав тем самым положенный после института срок, перебрался в Усть-Неру, поближе к истокам золота.

Со Стрельцовым они познакомились еще задолго до экспедиции и не раз вели душевный разговор за горячительными напитками, потому, наверное, с открытием сезона Стрельцов и взял его к себе. С одним из их помощников Дима быстро скорешился, а вот второго – Ивана Татаринцева – никак в толк не мог взять. Иван был немногословен, не любил подчиняться, хотя старался этого не показывать и просьбы Стрельцова выполнял. Долго вечерами он не засиживался, когда все, собравшись, о чем-то интересном болтали, он или уходил спать, или, взяв ружье, шел охотиться или удить рыбу. Что-то в этом скрытном парне таилось, и можно было всякого ожидать от него в любую минуту. Разбирался в камнях он не хуже Стрельцова и, казалось, заранее мог определить, есть здесь золото или нет. Эти мысли не дали Арсанову покоя до утра, пока не раздался гул вертолета.

Вместе с вертолетом прилетели участковый милиционер и следователь. Следователь по тяжким преступлениям – Кудашов, стройно подтянутый парень лет тридцати – решил сыграть сразу ва-банк и, отводя каждого в сторону, по отдельности, задавал один и тот же вопрос: «А где труп?». Внятно все объяснить мог только Татаринцев, остальные пожимали плечами: «Мол, ничего не знаем». Долго осматривать местность не стали, быстро собрав пожитки, полетели к месту происшествия. Повисев над склоном, откуда сорвался Стрельцов, надумали сесть метрах в трехстах на открытой полянке. На место гибели Кудашов взял с собой участкового и Татаринцева, остальным приказал не отлучаться из вертолета. Участковый, не тратя времени, ползая, обследовал склон и, взяв еще раз показания у Татаринцева, заполнил протокол, который дали подписать Татаринцеву, и вернулись к вертолету.

По прилету на базу их прямо с вертолета на «Уазике» переправили в отделение местной милиции. Разуваева и Арсанова отпустили буквально часа через два, а Татаринцева, учтя его прежние «заслуги», решили придержать. По истечении трех суток и бесконечных допросов со всякими ментовскими уловками Кудашову стало ясно, что ничего новенького в деле не всплывет и придется дело подгонять под несчастный случай.

Арсанов, освободившись от объяснений с ментами, отправился в контору. Начальник геолого-разведывательной экспедиции Исматов Хизри Магомедович, по национальности аварец, рожденный в Дагестане, в горном селении, встретил его нерадушно. Пытать вопросами, касающимися гибели Стрельцова, не стал, но о карте все-таки спросил:

– Ты, Дима, пойми: Стрельцова нам не вернуть, но результаты работы, если покажешь участки, помеченные вами, все-таки будут налицо. И, – подняв левую руку, прищурясь, продолжил, – если откроется хороший участок, то можем назвать его в честь Стрельцова.

– Так ведь, Хизри Магомедович, карта-то была одна и только у Стрельцова, все пометки делал только он, – оправдывался Арсанов.

– А ты точно знаешь, что он носил ее в сумке? Может, оставил где-нибудь, – перебил его начальник.

– Нет, – отрубил Арсанов, – карта была с ним.

– Ну ладно, иди, Арсанов, – махнув рукой, сказал Хизри Магомедович. – Будем считать, сезон для вас не удался, – а сам подумал, что за это происшествие по головке не погладят, вот если карта целехонькой осталась бы, то другой разговор: тут и премия, тут и грамоты. Знал он Стрельцова не первый год. Если тот в середине сезона не попросился в другой маршрут, значит, раскопал нормальный участок, зря он на одном маршруте останавливаться не стал бы. Жаль очень, жаль, что так все печально кончилось. Придется на второй сезон туда же снарядить одну экспедицию.

Разговор с начальником сильно испортил настроение Арсанова. Чтобы как-то отвлечься, сдав экспедиционный инвентарь, купив в магазине пару бутылок водки, отправился он навестить свою подругу. Двадцатишестилетняя Наташа со своим маленьким сыном жила в однокомнатной квартире двухэтажного деревянного дома. Родители Наташи, приехавшие на заработки много лет назад, облюбовали этот городишко и остались здесь жить, здесь родилась и Наташа. Окончила десятилетку, поступила в педагогический институт в Якутске и, вернувшись через четыре с половиной года, вышла замуж за местного парня. Через год после рождения сына мужа в пьяной драке зарезали. Смирившись с этим, она стала жить одна с сыном, частенько навещая родителей, пока не появился Дима. С Димой они познакомились в школе, где она преподавала русский язык и куда он пришел в школьную библиотеку. Так завязалась дружба, переросшая в небольшой роман.

Наташа встретила Диму с удивлением, так как ждала его возвращения только в сентябре. В квартире был беспорядок из-за намечавшейся грандиозной уборки, и сын на время был препровожден к родителям. Короткие приветствия с долгими поцелуями закончились раздеванием Димы и отправкой его в ванну. Через час, отмокнув в горячей ванне и смыв месячную грязь, обмотавшись полотенцем, сияя розовыми щеками, он прошел на кухню, где Наташа успела накрыть на стол и прибраться чуть в квартире.