Александр Поляницин - Сахва

Но каким-то образом зацепился за веревку, пролетев вниз всего около полуметра. Похоже, я переживал последнюю стадию отчаяния, и именно она помогла кисти вгрызться в веревку. Очередная возможность отдохнуть, используя окно на седьмом этаже. Следующее углубление понадобится уже для рук, а не для ног. Еще немного!..

Перед моим взором две картины. Одна из них заключена в резную позолоченную раму. На ней полуголые девы в тонких белоснежных шелках, нежащиеся в солнечном изобилии. Им прислуживают евнухи. Черная кожа одного из них контрастирует с бледной кожей красавиц и их одеяньями. Атмосферу блаженства дополняет мраморная беседка молочного цвета с камелопардовыми колоннами. Были красоты и нерукотворные – солнце, которое отсутствовало на картине, но орошало сиянием этот шедевр живописи, сочная темно-зеленая растительность, произраставшая прямо из небольшого фонтана, и небо глубокого голубого цвета, по которому растянулась цепь из облаков. Девы нежатся вокруг бассейна, будто вырезанного из цельного куска белого мрамора. В бассейне отдыхает вода, в которой отражаются стройные ноги одной из красавиц.

Не успел я отклеить взгляд от этого произведения искусства, как почувствовал, что тело начало неметь. Нарушения визуального восприятия стали ощутимее, назойливее. Все видимые предметы вращались вокруг меня со скоростью света, окружающие объекты плавились, сливаясь в однородную массу. Рот переполнило рвотой, и он будто лопнул. Обильные закуска и выпивка, утрамбованные в желудке несколько часов назад, полетели с восьмого этажа на землю. Я делал глубокие вдохи, и это немного помогало прийти в чувство.

Вторая картина обошлась мне в несколько десятков раз дешевле первой. На пне, покрытом мхом с правой стороны и трухой мертвой коры – с левой, восседает самый популярный герой трагедий Софокла. В левой руке этот честолюбец держит клинок, которым лишил себя глаза. Слева от него, у подножия пня замерло мертвое тело его биологического отца. Над трупом взвилось фиолетовое марево – дитя заката. Призрачная луна окрашена в тот же цвет. Ближе к ней фиолетовый переходил в черный. Казалось, на смену этому закату уже не явится рассвет. Окаменели мертвые деревья с черными ветвями. С правой стороны от Эдипа – картина природного изобилия на фоне рассвета. Прямо на земле сидит прекрасная зрелая женщина. Ткань изящного наряда ласкает ее холеное тело. Зелень, цветы, роса, птицы, солнце – все это было справа и взирало на женщину, в которой угадывался образ богини, будто она породила все это и пленена материнской любовью к своему творению. Левая сторона лица Эдипа была искажена членовредительством, а на правой стороне застыла безмятежная улыбка.

Эти картины висели на стене моего тайного убежища. То, что я их видел, означало, что мне, наконец, удалось оказаться на достаточной высоте для того, чтобы использовать единственную попытку оказаться внутри своего жилья. Опытом наученный, что медлить не стоит, я слегка раскачался. Сейчас все затраченные усилия, все испытанные муки могут оказаться напрасными: риск того, что я могу сорваться и не достигнуть окна, был очень велик.

Мое тело полетело к окну. Туловище ударилось о стену, спровоцировав новый взрыв нестерпимой боли. Руки разжались, и земля снова начала приближаться. Должно быть, вся кровь оказалась в голове. Не понимаю, почему глаза не лопнули от такого давления. Что-то нащупали мои пальцы, вцепившись в это «что-то» со всей силой, что осталась.

Позволив себе вдох и выдох, я подтянулся на обеих руках. Отпустил одну из рук и кинул вперед. Та опять умудрилась зацепиться за что-то. В этот момент я почувствовал, как швы, наложенные на рану, разошлись и по животу потекла кровь, которая, в отличие от пота, была горячей. Я неистово заработал телом, карабкался, дергал руками и ногами, будто терзаемый спазмами. Челюсти были сжаты так, что зубы ломило.

Где я? Что за тягучее марево вокруг? Я быстро моргал, слыша, как веки сталкиваются. Стали угадываться очертания предметов. Я лежал, накрыв расширяющуюся лужу крови. Это мое жилье. Удалось! Вскочил. Но ликование длилось недолго. Картинка куска мира, которую я видел, снова помутнела. На этот раз муть распространилась и на рассудок. Перед тем, как упасть и отключиться, я, грязно выругавшись, подумал: «Да приду я когда-нибудь в себя или нет?! Ну теперь хотя бы очнусь лежа, если, конечно, не потеряю так много крови, что и вовсе не очнусь».

Глава 2

2 дня 20 часов 8 минут до взрыва Реактора. Вечер.

Я ехал на запад в плацкартном вагоне поезда на нижней боковой полке уже больше суток. Плацкарт был выбран не случайно: в отличие от купе, он сваливал людей в кучу, и пассажир растворялся в общей массе с попутчиками. Именно это и было сейчас нужно. Чтобы привлекать как можно меньше внимания, я даже терпел своих соседей, изолироваться от которых теперь не было возможности до окончания пути.

Передо мной был раскрыт роман Чака Паланика «Бойцовский клуб». Проходящие мимо люди, беспокоя воздух, приятно холодили мои босые ноги. Дело сделано! Вскоре трагедии в Приппети по масштабности и популярности предстояло уступить пальму первенства.

Я то и дело отвлекался от приключений Тайлера и Дж… рассказчика. Смотрел в окно, чувствуя запах смутной тревоги: странно, но, кажется, моя голова поворачивалась к окну по собственной инициативе, не спрашивая разрешения у своего хозяина. Смутная тревога усилилась, когда наблюдения еще два раза показали, что я ничего не могу поделать с головой и шеей.

И пока тело не позволяло вернуться к книге, я смотрел на пейзаж за окном под ритмичный и монотонный стук колес поезда. Закат набирал обороты, породив прекрасную игру оттенков: горизонт окаймляла жирная перевернутая радуга. Красная полоса ее была намазана особо толстым слоем.

Через два дня и двадцать часов великое множество кафиров 1*превратится в клочки черного тумана, в растворяющиеся на ветру горстки свежего праха. Я буду наблюдать ядерный взрыв «в прямом эфире», к тому времени удалившись на безопасное расстояние.

Я прекрасно понимал, что причиной этой акции было не только фанатичное человеконенавистничество, как пытались выставить все это таинственные и могущественные лидеры Организации, спины которых из нашей троицы суперубийц видел один Нулевой. Лишь в самом конце этой долго и кропотливо разрабатываемой операции мне стало ясно, что заказчик был извне. Размышляя и предполагая, я остановился на том, что этого самого заказчика явно не устраивало положение дел на мировом рынке ядерных технологий. Строить другие догадки не было желания: мой ум был занят попытками оправдать двух самых близких мне людей, которые предали меня…