Дилан Ли - Застрахованные сны

– Это удивительно! – восхищалась Лидия, немного забывшись и отвлекшись от мысли, что Молот – демон.

– Он всегда защитит тебя, если меня не будет рядом.

– Ты всегда рядом, – нерешительно начала она, – почему?

– Я не смогу без тебя.

Он не собирался объяснять причину своей привязанности, любовью их отношения назвать было сложно, что это было? Лидия просто сменила тему.

– …Его зовут Молот? Почему именно Молот?

– Марк с древнегреческого переводится «молот».

– Ясно, – улыбнулась Лидия. – Расскажи мне еще про тотемы. У каждого человека он один? Сколько их может быть? Можно ли сделать слона тотемом?

– Зачем тебе слон? – спросил Марк, левый уголок его губ слегка поднялся.

– Я просто говорю, – чуть смутилась она, – можно кого–то заставить стать твоим тотемом?

– Нет, это невозможно.

– А можно с кем–то поменяться? – спросила Лидия, играя с Молотом.

– Нет, тотем отражает душу владельца.

– Их может быть несколько?

– Да, у некоторых бывает двое, но это может вызвать раздвоение личности у хозяина, вплоть до шизофрении, демоны разорвут его в своем противоборстве. Как правило, в таких союзах один гораздо слабее другого, нет смысла держать огромного сильного волка и слабого щенка, разумнее отдавать всю энергию тому, кто сильнее и кто с большей вероятностью спасет тебя.

– Почему их называют тотемами? – спросила Лидия, не веря такой разговорчивости Марка.

– Раньше, когда люди поклонялись тому, что могло влиять на их жизнь, они создавали тотемы – изображения животных, имевших качества, которыми люди хотели обладать, ты все это знаешь. Кто–то носил коготь медведя или волка, перо орла или ворона, каждый избирал себе покровителя среди животных и поклонялся ему, носил его фигурку или шкуру, устраивал праздники, приносил жертвы. Люди верили, что, если они будут так поступать, животное, которому они молятся, в случае опасности их защитит. Ради этого они готовы были отдать душу, а так как кое в чем вера древних совпадает с проявлением нашей силы, все стали звать их тотемами, – он хотел закончить объяснение, но увидев заинтересованность в глазах Лидии, решил добавить несколько интересных фактов. – Помнишь, Сириус говорил, что на нас не действуют бубны и песнопения? Наше постоянное состояние также можно назвать непрерывным трансом, подобно тому, в которое впадает шаман, пытаясь повлиять на погоду, вылечить кого–то или убить. Шаман призывает духа, который вселяясь в него, наделяет необходимой силой, в зависимости от преследуемых целей, он призывает того духа, «специализация» которого, так шаману нужна. Но. Особенный момент, который отличает нас: шаман призывает на короткое время разных духов, он готовится к обряду очень долго и тщательно, и он не может быть уверен, что у него все получится, в отличие от нас… мы постоянно находимся в контакте с подобным духом, все время одним и тем же. Ты спрашивала, может ли быть у одного человека больше одного тотема – да, но обладатель двух тотемов (больше двух демонов никто никогда не приручал, не только потому что это почти невозможно, но и потому, что это категорически запрещено) должен полностью их контролировать, они не должны допускать и мысли восстать против хозяина и им руководить. Сириус сказал, что нам нужен экзорцист, – усмехнулся Марк, – но мы не одержимы бесами, мы просто дружим с ними.

– Откуда они у вас берутся? – Лидии почему–то показалось, что ее вопрос неуместен и можно было бы спросить что–то интереснее, раз уж Марк так разговорился.

– Они либо сами только появляются на свет с рождением хозяина, либо приходят уже довольно взрослые, если чувствуют где–то поблизости рождение человека, который сможет их подпитывать своей энергией. Некоторые чувствуют скорое появление своего хозяина еще до того, как сама мать узнает, что носит плод. Важно то, что дух сам находит подходящего человека, где бы его хозяин ни находился, если демон почувствовал его – обязательно разыщет и предложит контракт. Это всегда их выбор и желание, человеку не под силу найти тотем, тем более что это тоже запрещено – можно нарваться на темного демона.

– Может тотем уйти от одного хозяина к другому? – спросила она, не понимая, зачем тянет время, неужели она хотела побыть с Марком наедине?

– Да, например, если после смерти хозяина, тотем выжил, только он настолько ослабеет, что без нового хозяина долго прожить не сможет. Также тотем истощается, но остается жив, если его хозяин духовно беднеет и уже бывает не в состоянии управлять им. В таких случаях тотем сам начинает искать себе владельца, а когда находит, принимает ту форму, в которой больше соответствует новому хозяину, естественно он меняется уже после того как окончательно окреп.

– Может такое случится, что пока я перерождалась, мой тотем уже нашел нового хозяина, что тогда?

– Можешь его вернуть, если он захочет, или ждать нового…– ответил он, вставая и направляясь к двери в очередной раз.

– Он может не захотеть?! – возмутилась девушка, странно…она не хотела его отпускать? – А если я очень хочу его вернуть?

– Ты задаешь странные вопросы, – нахмурился Марк, – как бы то ни было, без защитника ты не останешься, – добавил он, уходя.

Марк вышел из комнаты, ругая себя за излишнюю болтливость и скверность характера, Молот остался рядом с Лидией, он в обличии кота мурлыкал у ее ног.

В обед на следующий день вернулся Цвейг, если попробовать представить, что в доме появился новый жилец, то в его голове мигом появились бы следующие вопросы, касающиеся каждого из живущих здесь: «Почему вы не выгоните Сириуса?», «Тумин – ужасный зануда, как вы его терпите?», каждый член семьи нашел бы пару шутливых строчек для объяснения.

Сразу после того как за ним закрывалась входная дверь, новобранец моментально погружался в атмосферу дома, она буквально сваливалась на него, чуть ли не расплющивая. И, конечно, он боялся и не доверял бы почти каждому, но единственным человеком во всем доме, кто располагал к себе, был Цвейг. Он смотрел мягко, чуть снисходительно, как на ребенка (скорее всего этот взгляд у него появился из–за того, что он слишком долго присматривал за Сириусом), говорил спокойно и тоже мягко. Он был похож на сенбернара, не внешностью, а тем чувством, которое вызывал. Хотелось обнять его – теплого и, несомненно, доброго друга, который всех спасет и утешит, а самое главное, он никогда не судил и не обвинял. Внешне же Цвейг был хрупкого телосложения, с тонкими чертами, почти незапоминающегося лица. Уже через несколько дней, привыкнув ко всем, новичок спросил бы «за что именно вы любите Цвейга?», никто не в силах был бы ответить. Он располагал к тому, чтобы его любили, не делая при этом ничего.