Росс Макдональд - Найти жертву

Наконец мне показалось, что душ продолжается слишком долго. Я вошел в спальню, не постучав. Ящики комода были выдвинуты и опустошены, за исключением нескольких грязных предметов одежды. Я открыл дверь ванной. Душ продолжал работать на полную катушку, но девушки под ним не было.

Пройдя через темную кухню к задней двери, я спустился по деревянным ступенькам в узкий переулок. В тусклом свете я разглядел толстого негра, сидящего у стены между двумя баками с мусором. Со свесившейся набок головой и широко расставленными ногами он походил на огромного черного ребенка, брошенного на пороге мира. Встряхнув его, я почувствовал запах дешевой выпивки и позволил ему спать дальше.

Я двинулся к началу переулка – высокому бледному прямоугольнику, наполненному тусклым светом уличного фонаря. В прямоугольнике появилась широкоплечая мужская фигура в кожаной куртке, двигающаяся бесшумно и с кошачьей грацией. Свет фонаря упал на его лицо, молодое и бледное. На лоб свисали темно-рыжие пряди. Он отбросил их рукой – другая рука была спрятана под курткой.

– Вы, случайно, не видели девушку, которая вышла отсюда?

– Какую девушку?

– Маленькую брюнетку. Возможно, с чемоданом.

– Да, видел.

Он направился вдоль стены в мою сторону – в его глазах застыл страх.

– Куда она пошла?

– Это зависит от того, что вам от нее нужно.

Его голос был тихим и спокойным, но я ощущал кипевшее в этом парне бешенство. Он принадлежал к тем опасным ребятам, которые рождаются отнюдь не в рубашке и вскармливаются злобой и несчастьями.

– Вы часом не Боузи?

Он не ответил словами. Из-под куртки вырвался кулак, в котором что-то блеснуло, и обрушился мне на голову.

Ноги у меня подкосились. Я свалился на асфальт у стены и смотрел на его вооруженную кастетом правую руку – сверкающую сталью ось, вокруг которой вращалась ночь. Искаженное ненавистью лицо склонилось надо мной.

– Кланяйся, паршивый легавый! Я Боузи! Кланяйся и целуй мне ноги!

Кулак устремился мне в лицо. Увернувшись, я услышал звук металла, ударившегося о камень. Я попытался подняться, но мои ноги казались резиновыми. Третий удар попал в цель, и ночь ускорила вращение.

Придя в себя, я обнаружил, что сижу в своей машине и пытаюсь вставить в зажигание ключ от багажника. Улица была пуста, что оказалось весьма кстати. Пару кварталов я вел машину, как пьяный, виляя от одной обочины к другой. Наконец мое зрение прояснилось.

Пересекая главную улицу, я видел в зеркальце мою кровоточащую и перекошенную физиономию. Я хотел узнать, который час, и посмотрел на запястье, но не обнаружил часов. Бумажник тоже исчез. Однако револьвер по-прежнему лежал в ящичке для перчаток. Я переложил его в боковой карман пиджака.

Дом Керригана стоял на склоне холма в северо-восточной части города. Я развернулся на перекрестке и остановил машину на улице, тянущейся вниз. Старые дома были окружены просторными лужайками, на которых росли деревья и ухоженные кусты. Черепичные крыши сверху казались плавающими в темно-зеленых каскадах листвы. В этот поздний час окна в большинстве домов были темными, но только не в доме Керригана, перед которым стоял красный «форд» с откидным верхом.

Я сошел с тротуара, пробрался по росистой траве к соседнему дому и перешагнул через низкую каменную ограду во двор Керригана. Свет из окон падал на лужайку. Из дома доносились звуки голосов. Окна находились слишком высоко, чтобы я мог заглянуть внутрь. Я двинулся вдоль ограды к фасаду. Голосов было два: мужской и женский, причем мужской голос казался почти таким же высоким, как женский.

Переднюю веранду частично скрывал занавес из расщепленного бамбука, к тому же перед ней росла огромная старая араукария. Я ухватился за перила, подтянулся и перемахнул через них.

Стоя у стены в углу веранды, я не мог заглянуть внутрь дома. Перебравшись через полосу света, падающего из окна, я очутился возле обтянутого зеленым полотном кресла-качалки. Отодвинув в сторону ткань на спинке, я мог видеть, что делается в комнате, оставаясь незамеченным.

Красивая комната с белым ковром была обставлена изысканной и хрупкой мебелью восемнадцатого века. Белый потолок опирался на ионические колонны, повторенные в миниатюре в мраморном камине. Кто-то, обладающий европейским складом ума, попытался воплотить в этом помещении мечту об ушедшей цивилизации и почти преуспел в своей затее. Нынешние обитатели дома стояли перед камином, демонстрируя друг другу, что мечта испарилась напрочь.

Спина женщины, обращенная ко мне, была прямой и напряженной. На шее, под желтыми волосами, холодно поблескивало жемчужное ожерелье.

– Все мои деньги превратились в ничто, – говорила женщина, – поэтому ты бросаешь меня. Я всегда знала, что ты это сделаешь.

– Всегда знала, вот как? – Керриган стоял лицом к ней, небрежно прислонясь к камину. Одну руку он держал в кармане, в другой была короткая трубка из корня вереска. Типично актерская поза.

– Да, знала. По крайней мере четыре или пять лет с тех пор, как ты связался с Энн Майер.

– Это давным-давно кончено.

– Так говорил ты. Но ты никогда не был честен со мной.

– Я пытался. А ты хочешь, чтобы я был так же честен, как ты? Хочешь услышать чистую правду?

– Ты не способен говорить правду, Дон. Ты беспомощный лжец. Еще до того, как мы поженились, ты лгал мне о своих возможностях и перспективах, изображал влюбленного. – В ее голосе звучало презрение. – Вся твоя жизнь со мной была ложью. Ты даже не пытался хранить мне верность.

– Докажи это.

– Мне нечего доказывать. Я это знаю. Думаешь, ты мог одурачить меня твоими детскими оправданиями, когда возвращался в мой дом в измятой одежде и с помадой на губах?

– Погоди. – Он ткнул в ее сторону черенком трубки, словно дулом пистолета. – Ты хоть слышишь самое себя, Кейт? Знаешь, что ты сейчас сказала? «Мой дом». Твой, а не наш. И еще удивляешься, что я чувствую себя посторонним.

– Потому что ты и есть посторонний, – ответила она. – Мой дедушка построил этот дом для моей бабушки. Они оставили его моему отцу, а он – мне. Дом мой. Это единственная вещь, на которую ты никогда не сможешь наложить руки.

– Я и не собирался это делать.

– Собирался, Дон. Только вчера ты пытался убедить меня продать дом и отдать тебе деньги.

– Да, пытался. – Он пожал плечами и криво усмехнулся. – Но теперь поздно об этом говорить. Можешь оставить дом при себе. Я ведь никогда не жил в нем по-настоящему. Ты поселила меня в конуре. Ну так оставь себе и ее. Тебе она понадобится для следующего мужа.

– Неужели ты думаешь, что я снова выйду замуж после того, как пожила с тобой?

– Наша жизнь с тобой была не так уж плоха, Кейт. Не строй из себя трагическую фигуру. Признаю, что я не любил тебя, когда ухаживал за тобой, и женился на тебе из-за денег. Ну и что? Неужели это такое ужасное преступление? Твои дружки в Санта-Барбаре делают это каждый день. Черт возьми, я думал, что оказываю тебе услугу.