Николай Стародымов - Исповедь самоубийцы

— Пока не знаю. Пришел, в угол забился и молчит.

— Пощупать пробовали?

— Пробовали. Молчит. Даже имени не сказал. Ну ничего, ночью с ним разберемся, что за гусь, — сквозь зубы процедил один из телохранителей.

Азиз ничего не ответил. После паузы спросил:

— А кто такой Мокрец?

— Семьдесят шестая, — тут же отрапортовал Васятка номер статьи, которую «шьют» подследственному. — Сидит третий месяц, на допросы вызывают регулярно, похоже, он не «колется». Как-то его избитым с допроса привели…

Расклад становился ясным. Пора было браться за дело.

— Васятка, — едва ли не впервые Азиз обратился к своему «шестерке» ласково и по-доброму. — Тебе сегодня есть персональное задание.

Много ли надо человеку для счастья! Достаточно лишь поверить в то, о чем мечтаешь в глубине души.

Любая «шестерка», самая распоследняя из распоследних, мечтает о том, что в конце концов выйдет хотя бы в «валеты». Не понимает она, бедняжка, что «шестерка» — это не должность и не звание, что это натура, характер, судьба…

Васятка расценил слова шефа именно так, как тому и хотелось: что ему дают задание с целью повысить его воровской статус.

Между тем Азиз повернулся к своим архаровцам.

— Заточку! — велел он.

Те переглянулись. Отдавать личное оружие не полагалось кому бы то ни было.

— Ну! — прикрыл глаза Азиз.

Поколебавшись, один из телохранителей извлек откуда-то остро отточенный кусок арматуры. Отдал его боссу, стараясь при этом, чтобы металлический пруток не попал на глаза никому постороннему. Азиз тоже взял его незаметно.

— Сегодня же вечером «замочишь» новенького, — негромко сказал Васятке авторитет.

Васятка ошеломленно молчал. Причем поразило его в большей степени именно спокойствие, с которым были произнесены эти слова.

— Ч-что? — растерянно переспросил он.

— У тебя уши заложило? — осведомился Азиз. — Я же тебе ясно сказал: сегодня же «замочишь» новенького.

Только теперь Васятка осознал весь ужас положения, в котором оказался.

— Но я… Но я не умею…

Азиз опять прикрыл глаза, обронил небрежно:

— Вот и научишься.

Он знал, что делал. Он просчитал развитие ситуации до мелочей. Сколько уже таких вот дураков промелькнуло рядом с ним. Каждый из них считает себя индивидуальностью, личностью — а все одинаковые, как металлические монеты одинакового номинала.

Он все предвидел. А потому ему было скучно.

Сейчас должен подать голос кто-нибудь из телохранителей…

— Азиз, так ты нам только скажи — мы сами все сделаем тихо и аккуратно, — с обидой в голосе проговорил телохранитель. — Ты же нас знаешь.

«Авторитет» повернул в его сторону голову. Отвечать он не обязан. Но в данном случае снизошел до подручного.

— Надо же и Васятке когда-нибудь начинать учиться, — пояснил телохранителю.

И снова произошло то, что предвидел Азиз.

— Ну а если я найду в камере, кто это сделает? — с надеждой спросил Васятка. — Он сделает, а мы останемся в стороне.

Азиз тяжело и долго глядел на него. Потом пожал плечами, опуская на глаза морщинистые веки.

— Как знаешь, Васятка. — И добавил слегка разочарованно — Хочешь из тебя человека сделать, да, видно, тебе этого не надо…

Васятка исчез. Какое-то время в углу, где разместился Азиз со своей свитой, висела тишина. Тишина, понятно, относительная — в камере гул стоял неумолчный.

— Шеф, тебе с бугра, конечно, виднее, — осторожно, чтобы не нарваться на неприятность, проговорил телохранитель, — но только напрасно ты в такие вещи Васятку посвящаешь. Не тот это человек.

Азиз приподнял веки. Скосился в сторону говорившего.

— И почему же это?

Ободренный вопросом, тот завершил свою мысль:

— Его же чуть прижми — и он все выложит, всех сдаст. И тебя в том числе.

Азиз сделал вид, что призадумался.

Потом обронил:

— Н-да, для всех было бы неприятно, если бы Васятка начал «петь»… Как ты думаешь?

Он кольнул взглядом спрашивавшего телохранителя. И умолк. Главное было сказано. Остальное случится само собой, без его участия.

Сараби-гостиница-Анастасия

…В гостинице, в фойе, Сараби сразу обратил внимание на молоденькую девушку, которая плакала навзрыд, сидя на диванчике. Быть может, он и не стал бы к ней подходить специально, да только к лестнице можно было пройти обязательно мимо нее.

— Чего это она? — спросил киллер у портье, принимая у него ключи.

— А кто ж ее знает? — зевнул тот. — Тут такого вечно насмотришься… Поплачет, да и уйдет. Если не подберет кто-нибудь.

Сараби был сегодня настроен благодушно.

— О чем плачет ребенок? — спросил он, широко улыбаясь, остановившись возле девушки.

Та вскинула на него огромные глазищи. Глядела доверчиво, умоляюще… Киллер почувствовал, что у него как будто в душе что-то дрогнуло. Ему вдруг захотелось приласкать ее. И едва он представил, что ее можно приласкать, захотелось… Захотелось не просто так приласкать, а покрепче, пожарче.

— Так что случилось?

Сараби сам почувствовал, что у него голос стал мягче и ласковее. Искреннее.

— У меня денег нет, — сквозь слезы, жалобно сообщила девушка.

Киллер еще искреннее рассмеялся.

— И это повод для слез? — осведомился он. — Эх ты, дитя дитем… Деньги для того и существуют, чтобы их зарабатывать, а потом тратить… Пошли со мной!

Девушка испуганно отпрянула:

— Нет-нет, что вы! Я не пойду… Так нельзя, с посторонними…

Это удивило по-настоящему. Она что же, девушка еще, что ли? Неужто в наше время еще есть такие? По мнению Сараби, нынешние девочки уже сразу без этого своего достояния рождаются… Разве что где в провинции какие-нибудь реликты еще встречаются.

Киллер присел рядом с ней.

— Да ты не бойся, — положил он свою огромную ручищу на ее тощую коленку. — Что случилось-то?

Девушка этого его жеста будто не заметила. Тяжело вздохнула, заговорила жалобно, доверчиво поглядывая на мужчину.

— Я только сегодня в Москву приехала. В поезде ехала с парнем, приятный такой, вежливый… Он обещал помочь мне устроиться…

— А потом взял у тебя деньги и документы и исчез, — закончил Сараби.

— Да, — удивленно вытаращилась на него девушка. — А откуда вы знаете?

Киллер от души рассмеялся.

— Эх ты, глупенькая! Да эти «кидалы» специально на таких наивных дурочек, как ты, охотятся… Скажи спасибо, что для тебя еще все так хорошо закончилось… Тебя как зовут-то, ребенок?

Собеседница потупила глазки. Сидела словно школьница-отличница, скромно теребила подол коротенького платьица.

— Анастасия.

— Так вот, Анастасия, мы сейчас пойдем ко мне… Да ты не вздрагивай так, глупышка! Пойдем ко мне…

Девушка смотрела на него исподлобья.

— А вы меня не обидете? — тихо спросила у мужчины.