Николай Стародымов - Исповедь самоубийцы

Я растерялась. Мне хотелось, чтобы все это быстрее закончилось, а ко мне вдруг пристают с вопросами.

— Мне не доводилось рассуждать по этому поводу, — попыталась я уклониться от ответа.

— И все-таки?

Оба хозяина тоже глядели на меня выжидательно. И меня это раззадорило. В конце концов, надо же вам, хлыщам лощеным, показать, что и куцый бабий ум на что-то тоже способен. Хотя бы вас по носу щелкнуть.

— Я попытаюсь, — промямлила я, лихорадочно соображая, о чем может подумать «профи» в такой ситуации. — Хотя трудно вот так, сразу…

— И все-таки? — поощрительно, словно добрый учитель, принимающий экзамен у любимой ученицы, улыбнувшись, повторил Самойлов.

Я вдруг в нем почувствовала своего союзника. Странно, но мне вдруг страстно захотелось его поддержать, утереть носы этим двум самоуверенным мужчинам, которых мой шеф сейчас слегка тычет мордами в какашки.

— Ну, сперва нужно учесть, — начала я неуверенно, но потом постепенно смелея, а потому четче формулируя свои мысли, — что оружие где-то производится. Заводов, где делают все эти автоматы и пистолеты, в стране не так много. Значит, если где-то регулярно станут появляться большие партии оружия, установить, откуда конкретно они поступают, особого труда для специалистов, думаю, не составит.

Хозяева переглянулись. Вячеслав Михайлович глядел по-прежнему поощрительно, кивая.

— И каким образом это можно установить? — спросил он. — Как вы думаете?

А в самом деле, каким?

— Ну, я не знаю… Для профессионала, наверное, это не слишком сложная задача.

— Конечно, несложная, — настаивал мой патрон. — И все-таки, что бы предприняли лично вы?

— Например, по номеру — насколько я знаю, на каждой единице оружия ставится номер. Даже на газовых пистолетах. Ведь так?

— Там номеров нет, — быстро проговорил Сергей Александрович.

Но проговорил без всякого напора, без видимого желания спорить. Просто подал реплику для создания видимости объективности.

— Думаю, что и без номеров принадлежность оружия предприятию можно установить, — вошла я в раж.

Я вдруг представила себя, что занимаюсь основной своей работой — пишу очередную книжку. И поставила своего героя, сотрудника уголовного розыска, перед необходимостью проследить цепочку, по которой крупные партии оружия уходят «налево». Попыталась мысленно представить и саму эту цепочку. Первое и последнее звенья решила исключить из поля внимания — будем исходить из того, что наши собеседники правы и на этих этапах утечка сведений и в самом деле произойти не может. Тогда где же?

— Прежде всего микроструктура металла, смазки, краски, которой производится воронение, пластмассы, которой отделывается рукоятка, — все это, я думаю, в сочетании укажут специалисту на завод и примерный срок изготовления оружия достаточно точно.

— Браво, Барби, — хлопнул в ладоши Самойлов. — Продолжайте, пожалуйста.

Что ж, продолжать так продолжать!

— Для того чтобы оружие ушло не туда, куда нужно, необходимо произвести махинацию с документацией. Нужно, чтобы машины его завезли «налево». Нужно, чтобы охраняемый вагон отцепили не там, где надо… В результате в той или иной степени к хищению оказывается привлечено слишком много людей. Конечно, большинство из них используется вслепую, они не ведают, что творят. Однако вполне возможно, что при определенных обстоятельствах…

— Довольно, Барби, спасибо, — перебил меня Вячеслав Михайлович. И обратился к хозяевам — Вот так, господа! И учтите, что это говорил человек, никакого отношения к подобным делам никогда не имевший.

— И что вы нам предлагаете делать? — угрюмо поинтересовался Сергей Александрович.

— Я? — с наигранным, вернее, подчеркнуто наигранным удивлением переспросил Самойлов. — Абсолютно ничего. В конечном итоге именно вы отвечаете за транспортировку. Именно вы будете платить неустойку в случае, если что-то сорвется. Так что я не предлагаю — я прошу обратить ваше внимание на то, что от проколов никто не застрахован. И чаще всего наш брат «прокалывается» именно там, где абсолютно уверен, что все у него отлажено.

Вячеслав Михайлович умолк и громко начал хрустеть печеньем.

— Ну что, друзья, приумолкли? — он глядел на хозяев с каким-то веселым, озорным вызовом. — Обидно от молоденькой девушки по носу получать?

Лобач-авиабаза-Голованичев

— Да ты что, офонарел?

Лобач ничего не ответил. Он прекрасно понимал, как выглядит со стороны его предложение. Потому молчал. Надо было только дождаться, чтобы командир полка подполковник Александр Голованичев выговорился, выкричался, выдохся. Тогда с ним можно будет разговаривать. А пока нужно было только выжидать.

Между тем каждая секунда приближала самолет к цели на двести пятьдесят метров — эти метры словно пульсировали вместе с кровью в висках Евгения.

— Ты чего молчишь? Это же трибуналом пахнет! — едва ли не кричал Голованичев.

— А что я тебе могу сейчас сказать, Саша? — подчеркнуто спокойно ответил Евгений. — Кричащий человек никогда никого не услышит.

Еще километр. Или даже два.

Голованичев сдержался. Хорошим командиром никогда не станешь, если в нужную минуту не сможешь зажать себя, скрутить кипящую злость, подавить раздражение. Подполковник воткнул в рот сигарету. Бросил пачку на стол, поближе к Лобачу. Тот тоже выковырнул из нее за фильтр сигарету, достал из кармана зажигалку. Щелкнул контактом, поднес невидимый венчик плазмы приятелю. Потом прикурил сам.

— Неужто это все так серьезно? — Александр в глаза Евгению не смотрел, сумрачно изучая царапины на поверхности стола.

— Да, Саня, серьезно. Серьезнее не бывает. И времени вообще нет. Через двадцать, максимум тридцать… ну сорок минут «борт» будет уже пролетать мимо.

Голованичев скрипнул зубами.

— И как ты себе это представляешь?

Евгений смял недокуренную сигарету, раздавил ее в пепельнице.

— Да понимаю я все, Саня, понимаю, — с досадой сказал он. — Но только пойми и ты. Мимо нас сейчас пролетит целый самолет, под завязку, с перегрузом набитый оружием. Завтра оно, это оружие, попадет в руки террористам, которые станут стрелять из него в наших ребят. Неужели ты…

— Только без патетики! — оборвал Лобача подполковник. — Для того чтобы оружие не расшвыривалось без разбора налево и направо, существуют специальные службы. И ты к ним принадлежишь, между прочим…

Эту, последнюю, фразу он сказал напрасно. Лобач повысил голос, заговорил с напором:

— Да пойми ты, твою мать нехай! Мы через этот самолет можем выйти на всю организацию! Да, кто-то где-то их прикрывает, этих сволочей. Но ведь мы-то с тобой к таким не хотим принадлежать! Пусть у них совести нет, у тех, кто наживается на продаже оружия бандитам, — но у нас-то совесть есть, Саня! Если ты мне не поможешь — пойдешь сейчас домой, посмотри в глаза своему сынишке! В Буденновске и Первомайске убивали таких же детишек, потому что где-то какие-то дяди получили деньги, вложив в руки бандитов оружие. Сначала великие наши генералы и маршалы, которые очень хорошо нынче устроились, оставили здесь горы неучтенных «стволов», а сейчас другие подбрасывают сюда еще и еще оружие всех систем… Кто-то пытается остановить этот поток, да помочь ему никто не желает.