Грегори Макдональд - Флинн при исполнении

— Френк, нам надо поговорить.

Флинн уселся в кресло перед шахматной доской.

— Присаживайся.

Д'Эзопо тяжело опустился на кровать рядом с курткой.

— Я должен извиниться перед тобой. За те глупости, что наговорил тогда, в лесу. А также за то, черт возьми, что вовлек тебя в эту авантюру, пригласил сюда и…

— Да, ты допустил ошибку, это верно, — проворчал Флинн и нагнулся снять сапоги. — Ты слишком уверовал в мой интеллект и проницательность. Думал, что я заявлюсь сюда среди ночи, а к восходу солнца преступление будет раскрыто…

— Ну не совсем так. Твои интеллектуальные способности всегда приводили меня в восхищение. По крайней мере, я обычно с трудом понимал, что ты там бормочешь.

— Возможно, это свидетельствует об обратном. О моей глупости.

— И потом, ты хорошо разбираешься в такого сорта людях. Просто я хочу сказать, Френк, ты вышел не из грязи. И тебе не доводилось гоняться за разносчиками на тележках, что нелегально торговали в Норт-Энде.

— Ты и в самом деле плохо меня знаешь, Эдди. — Флинн оттолкнул сапоги ногой в носке.

— Ну кое о чем за эти годы все же начал догадываться, Френк. И когда ты появился в полиции Бостона, меня просили не вмешиваться в твои дела и не особенно копаться в твоем прошлом. И знаешь что? Может, я и ошибаюсь, но сдается мне, эта просьба исходила от того же сорта людей, что собрались здесь, в клубе «Удочка и ружье». Или я все же ошибаюсь?.. То звонок из канцелярии Белого дома, то письмо из Верховного суда, то какие-то зашифрованные писульки из одного агентства, другого агентства, Вашингтона, Оттавы, Лондона. Что тут прикажешь думать?

— Действительно, что?

— А потом ты заявляешься сюда и начинаешь третировать этих ребят, оскорблять их и все такое. Нет, я тебя не виню, но…

— О…

— Ты прекрасно понимаешь, почему я позвал тебя сюда. А потом вдруг оказывается, что ты привез с собой этого Конкэннона…

— И за это ты меня осуждаешь?

— А кстати, где он, твой Конкэннон?

— Ищет кое-что. Для меня.

— Ведь все началось с того, что погиб Хаттенбах. И тут все забегали, начали перекраивать улики…

— Вот уж не думал, что ты склонен к эвфемизмам, Эдди.

— И я понял, что только ты можешь разобраться во всем этом. — Руки Д'Эзопо, лежавшие на коленях, казались просто огромными. — Да, я это знал.

Из кармана пиджака Флинн выудил трубку, табак, коробок спичек и принялся чистить и набивать трубку.

— Да, а потом были убиты Лодердейл, и Эшли, и…

— Мне и в голову не приходило, что они могут усыпить тебя, Френк. Посмотрел на Конкэннона и подумал: заснул, бедняга. А потом, когда глаза у тебя стали стеклянными…

— И когда, как ты выражаешься, начали «перекраивать» улики, относившиеся к смерти Лодердейла? И труп переодели в костюм для верховой езды…

— Я тут совершенно ни при чем, Френк. Поверь. Я пошел к себе в комнату и…

— Ты пошел к себе в комнату, комиссар, и позволил этому случиться.

— Послушай, Френк, я с тобой по-честному. Я в таком долгу перед этими парнями, по гроб жизни не расплатиться.

— И это, похоже, тебя сильно беспокоит?

— Куда ты гнешь?

— Это ведь Эшли ввел тебя в клуб «Удочка и ружье», в клуб радости, забав и игр. Эшли погиб. Фонд, основанный семьей Хаттенбаха, взял на себя заботу о твоем больном ребенке. Хаттенбах тоже мертв. Но скажи, пожалуйста, Эдди, что сделал для тебя Лодердейл, в результате чего ты поспособствовал его смерти?

Д'Эзопо, вытаращив глаза, уставился на Флинна.

— Ты что, сдурел?

Флинн продолжал набивать трубку.

— Сдается мне, что большинство людей, замышляющих убийство, думают прежде всего об орудии, каком-то конкретном. Ну, о ружье, ноже, дубинке, веревке и так далее. Но ты у нас полицейский, Эдди, а потому знаком со множеством орудий и способов, с помощью которых можно убить человека. Вряд ли полицейский, обладающий таким огромным опытом, будет ограничиваться каким-то одним видом. Ведь ты на своем веку перевидал немало убитых. Одни были застрелены, другие задушены, третьи заколоты ножом, четвертые насмерть забиты дубинкой. Ну ты меня понял, верно?

Д'Эзопо продолжал удивленно пялиться на него.

— Да, конечно…

Флинн поднес спичку к трубке, затянулся, выпустил клуб дыма.

— И это все, что ты можешь сказать?

— Ты что, Френк, окончательно сбрендил?

— Конечно, такая возможность всегда существует. — Трубка раскурилась и пыхтела уже вовсю. — Интересно все же знать, почему ты нисколько не удивился, когда я употребил эти два слова, «заколоть» и «нож», среди прочих способов и орудий убийства, а?

— Господи, да я вообще не понимаю, о чем ты толкуешь! И надо сказать, никогда не понимал!

Секунду Флинн раздумывал над тем, насколько умен и проницателен должен быть человек, поступивший на службу в полицию и достигший чина комиссара в большом городе. Или же… насколько хорошим актером?..

Д'Эзопо тем временем устроился на кровати поудобнее. Развернулся, слегка откинулся назад и оперся локтем. Но покоя в его взгляде не наблюдалось. Скорее, напротив — он глядел еще настороженней.

— Я одного в толк не возьму, Френк. Вот ты, по моим понятиям, вроде бы должен лучше знать этих ребят, чем я. Считать их почти что своими. А на деле получается, ты относишься к ним куда критичней моего.

— Так это именно потому, что я их знаю.

— Ладно. Они принадлежат к «сливкам», это ясно. И я не из их стада. И, как ты выразился, никогда не стану среди них своим.

— Разница между нами как раз и заключается в том, Эдди, что ты не станешь, а я не хочу стать.

— О чем это ты опять? Компания ребят, любят рыбачить, ходить на охоту, играть в покер и все такое…

— Они купили тебя, Эдди. Всего, с потрохами. И именно поэтому ты и вызвал меня сюда, защитить их покой, уединение, все их чертовы секреты и прочее. Они нейтрализовали тебя, причем до такой степени, что начиная с того вечера в субботу ты перестал действовать как подобает опытному и ответственному офицеру полиции. Да что там говорить, просто добропорядочному гражданину!

— Я же сказал: я у них в долгу.

— Не только. Они тебя запугали.

— Может, и так.

— И просто потому, что вся эта шайка-лейка «большие», по твоим понятиям, люди, ты позволяешь им творить черт знает что!

— Послушай, Френк, ведь комиссаром полиции просто так, ни хрена не смысля в политике, не становятся. — Д'Эзопо поднялся с самым решительным видом, точно собираясь уйти, однако продолжал стоять посреди комнаты, сунув руки в карманы.

— Просто уверен в этом, — сказал Флинн.

— И если ты недостаточно реалистично смотришь на вещи…

— Всегда не прав.

— В чем не прав? Черт подери, Френк, выражайся яснее!

— Под гипнозом элиты…

Д'Эзопо окинул Флинна, сидящего в кресле, испепеляющим взором.