Александр Граков - ОХОТА НА КРУТЫХ

— Ну, а пока водку жрет! — спокойно констатировал Агафонов. — А вот ты, ментенок, подписал себе своими выкриками вечную счастливую жизнь! Не удивляйся, кличку твою бывший вор в законе Костя Холошенко сообщил нам давно — за то, чтобы в его «птичнике» все было спокойно, старый бабник маму родную продаст! А то, что я тебе сказал насчет жизни, правда. Мы тебя не убьем, нет! Но поверь — сделать из умного дурака намного легче, чем из дурака умного.

Игорь через стол рванулся к горлу Агафонова скованными руками. Уже совсем было дотянулся, но мир вдруг вспыхнул ярко и погас — Антон давно уже стоял за его спиной наготове.

Утром все: дед Федя, Гек, Женя, Козырь и Змей переносили в «рафик» поклажу. Паша Квадрат еще отсыпался после ночного возлияния в компании Саныси и Феди.

— Что значит — тепличное воспитание, — подмигнул Санька Феде, — морда здоровая, а скопытился после каких-то трех стаканов.

— Просто мы похитрее оказались, — засмеялся Федя, — два последних слили в бочку с фикусом.

Генка таскал в машину оружие и боеприпасы. Проходя мимо Жени, не преминул съязвить:

— Вот стоишь тут, красавица писаная, мыслями летаешь не знаю где, а нет чтобы на землю спуститься и подумать о собственной безопасности. Не к теще на блины едем, а ты — как Христос, наделяющий хлебом, — взяла и отдала один из автоматов. И кому — женщине! Да она небось не знает, за что там дергать, чтобы стреляло.

— Не волнуйся, дернет, когда припрет, — усмехнулась Женя. — Много бы «надергали» без ее помощи Федя с Санькой? До сих пор машину ждали бы!

— У них же обрезы есть, а у нас один автомат на всех остался! Эх, да что с вами, эгоистами, разговаривать! — Он со злостью швырнул обе мины-магнитки в открытую дверцу «рафика», не заметив копошившегося внутри деда Федора. Мины со стуком прилипли к обшивке рядом с дедом. Тот уже видел такие, поэтому ломанулся из салона, сбив по пути Козыря с бронежилетом в руках.

— Ты куда, дед Федь? — заорал тот весело. — Туалет не в той стороне!

— Шо ж ты людей пужаешь, дурында чертова! — напустился тот на Гека. — Ты шо, не докумекал, шо енто мины, а не суповые кастрюли?

— Да они ж без детонаторов, дед, — искренне удивился Гек.

— А у тебя голова без мозгов! — не унимался дед Федя. — Я на войне такие видел — они от удару рвуть! Дал бы мне, я бы их тихонько заташшыл!..

Гек почесал в затылке, подумал.

— А что, может быть, ты и прав! — Полез внутрь, отлепил мины и вышвырнул их из фургона деду под ноги. — На, ташшы!

Тот сиганул в сторону не хуже пятиборца. Все, побросав, кто что нес, попадали на травку под забором — хохотать...

Через пятнадцать минут, попрощавшись с Пашей Квадратом, умостились в «рафик». Вдруг Женя сорвалась с места, подскочила к Козырю.

— Куда мы едем?

— Поселок Красный Лиман, озеро Беляевское! — лихо отбарабанил тот.

Женя выскочила из «рафика», подбежала к Паше и быстро-быстро зашептала ему что-то на ухо. Затем чмокнула в щеку.

—Передай, пожалуйста, если приедут. Сделаешь?

— Непременно! — Паша помахал всем рукой.

— Привет Умару!

«Рафик» рванулся от гостеприимного дома. Через три часа они подъезжали к поселку Красный Лиман. Его миновать было нельзя. Как в Италии все дороги ведут в Рим, так в прилежащих к Дону селах — к Красному Лиману, ибо здесь находится паром, перевозящий людей и грузы с правого берега на левый и обратно. Так что нашим друзьям нужно было именно в Красный Лиман. А адресок бабки Ефимовны им подсказал Игорь, предупредив, чтобы они не упоминали ни его, ни Иванова имени.

Поселились мужчины в летней кухне, а Женю Ефимовна забрала на постой в хату. Обедать все вышли на улицу — как в каждом дворе, у бабки стоял под раскидистой грушей грубо сколоченный стол. На него она и поставила чугунок с наваристым украинским борщом, а ребята наперебой принялись угощать ее консервами и колбасой. Вдруг Женя, вскрикнув, указала на небо.

— Красиво-то как!

Действительно, из брюха большого транспортного самолета посыпались цепочкой черные точки, над каждой из которых через некоторое время распустился бутон парашюта.

— А-а-а, это опять учения, — Ефимовна равнодушно махнула рукой — видимо, давно привыкла к этому явлению. — Десантники тренируются, — пояснила она. Купола парашютов были разноцветными и на солнце просвечивались яркими мазками — будто бы в небо выбросили букет полевых цветов.

— И все равно красиво! — не сдавалась Женя.

— Енто глядеть красиво, — отозвался вдруг дед Федя, — а вот кады сверзаесси оттель — такое чувство, будто бы зря штаны нацепил перед ентым прыжком, все одно вымараешь.

Все с изумлением уставились на него. Гек осторожно кашлянул.

— Ты что же, дед, хочешь сказать, что и с парашютом прыгал?

— А как же ж! — с готовностью подтвердил тот. — Шесть раз пикирнул!

Гек постучал пальцем по наполовину порожней бутылке «Амаретто» рядом с дедовым локтем.

— Слушай, дед Федя, ты бы завязывал с этим, а то у меня один знакомый был в Сибири, так до того допился, что из окна шестого этажа с тещиным зонтиком выпрыгнул. И пока летел до земли, был уверен, что над ним парашют.

— А после? — поинтересовался дед.

— Закопали после. Вместе с парашютом. Ни то ни другое не подлежало восстановению.

— У тебя, Генка, дерьмовая привычка усе хорошее обсмеивать, — обиделся дед. — А я на шо угодно спорить могу — прыгал! Было енто в Швеции, кады мы с Лизаветой уже трохи пожили там. Пошли мы раз с ей гулять у тамошний парк. Енто у нас разные там таблички понавешаны: «По газонам не ходить», «Траву не есть» и все такое прочее. А там ни фига — сидить, к примеру, парочка на травке посеред клумбы и ен ее запросто обслюнявливаеть у всех на виду — целуютца, значить. Идем мы, знаца, людей разглядуем, себя показуем — навроде зоопарка, вдруг глядь я — люди с высокой такой башни вниз головой кидаются. Пошли, говорю, Лизуха, сходим, возле водички постоим, а то солнце пригреваеть. А она смеется — озеро, грит, в другой стороне, а там воды нет. Как, грю, нет — видишь, нырцы с вышки сигають, значить, должна вода быть. Ну, она и потянула меня к ентой башне. А там как раз перерыв на десяток минут по каким-то ихним причинам. Я гляжу — внизу и впрямь воды нету. А Эльза меня уже к лифту ташшит. Енто, грит, испытание для мужиков и баб на храбрость. Щас испытаем — храбрый муж мне досталси али тряпка. А какой же дурак себя за половик признаеть? Ну, и полез я за ней в той лифт. Знай я, чего там, наверху, — признал бы себя не то шо за половик — за нестираный два месяца носок, не постеснялся бы! Заехали мы на том лифте на самый верх, гляжу — Эльзуха моя отслюнявливаеть из свово ридикуля пять тыщ долларов и дает тому амбалу, шо стоить возле площадки, откуль сигать вниз надо. Тот надевает на меня пояс, широкий такой и еще два ремня через плечи — навроде наших помочей, ну, подтяжек. А к поясу спецрезинка прицеплена в руку толщиной, а другим концом к кольцу на площадке. И показует мне ентот полудурок — давай, мол, сигай. Я подошел к краю площадки, глянул вниз — там до земли не мене часу лететь. Да ишо после об ее хрямснешься ежли — и хоронить нечего будет. Ну, я пояс тот отстегиваю и сую ему — не, мол, сам сигай, ежли такой дурень, може енто у вас один из способов самоубийства? А Лизавета подошла — прыгай, грит, я за тебя пять тыщ баксов выложила, неудобно — люди смеются. Глянул я — и правда, возле площадки толпа уже порядошная собралась, в меня пальцами тычут и по-своему: «О-о-о, русиш гут!» Ну, я Лизухе и сказани — пять тыщ — оно конешно, а вдруг — убьюсь? А она смеется, здесь, грит, при покупке билета автоматицки оформляется страховка на пять миллионов. Спасибочки, грю, так ты специально заплатила битому амбалу, шоб он меня за пять тыщ угрохал, а тебе — навар на пять лимонов? Тут она психанула, подошла и спихнула вниз меня — добро хош пояс успел пристегнуть. Сперва я и сердца свово не учуял — в глотке иде-то застряло, затем в пятки переехало, а потом резина та тянуться начала... Тянется, тянется, и вдруг — трах!