Дэвид Хаггинз - Чмоки

— Ну и что? — удивилась Мэри.

— Ну и пришлось там что-то урезать, чтобы с нашим календарем сошлось. Даже вроде был какой-то тринадцатый знак, про который все молчат. Так что все эти выкладки не работают.

Тут вмешалась Лиз:

— Мало того что не работают! — От травы глаза у нее горели красным огнем. — Я знаю мужика, который для «Стиля» гороскопы составляет, так он просто на улице покупает старые журналы и оттуда все передирает.

— Да нет, что в газетах гороскопы дурацкие — это понятно, — сказала Мэри. — Я же не об этом говорю. Я говорю, что вам надо настоящие гороскопы составить.

— Мэри, ты серьезно думаешь, что звезды нами управляют? — спросил я. — Да им на нас плевать!

Я взял у нее из пачки «Мальборо лайтс» еще одну сигарету. Кайф постепенно сходил на нет, мне было серо и тоскливо.

— Ну и что? Звезды ведь влияют на всякие там приливы-отливы. А мы чем хуже? Мы ведь тоже в основном из воды состоим.

— Мэри, дружочек, там наверху — пусто. Ничего нет, поняла? Одно большое-пребольшое ничего.

— Господи, как так можно мыслить: сплошной негатив. Стив, тебе надо все-таки как-то сблизиться со своей духовной стороной.

Я поглядел на меленку в буфете. Хорошо, что сегодня в ней не пульсирует космическая энергия и моя «духовная сторона» со мной больше не сближается. Я подумал даже, что, может, стоит начать опять пить литий, потому что следующая групповая у меня уже завтра. Мэри зажгла кальян, я затянулся, и прохладный дым устремился мне прямо в мозг.

К тому моменту когда поспело мясо, кабачки с тмином уже перепарились в отсеке для подогрева и приобрели какой-то бежевый оттенок, но нам было все равно. Мы с обкуренной жадностью смели еду, и, отставив тарелку, Лиз тут же потянулась к травке.

— Слушайте, у нас сигареты еще остались? — спросила она. — А то без табака слишком крепко получается.

— У меня в куртке должны быть. В прихожей, — отозвался я.

Я был не в состоянии встать из-за стола. Лиз пошла за сигаретами. Я спросил Мэри, как ее тренировки.

— Нормально. Скоро соревнования, я, пока Ионы нет, по три часа в день тренируюсь. Кстати, сейчас разучиваю новый прием. Называется «обезьяна, хватающая персик».

Мэри поднялась, нанесла по воздуху удар и одним ртутным движением быстро отдернула кулак.

— Класс, — выдохнул я.

Тут вошла Лиз. В руке у нее были фотографии Алана и Джулии. Матерь божья, я же их в куртке оставил!

— Это что? — дрогнувшим голосом спросила Лиз. Лицо у нее было белое, как стиральный порошок.

— Да какие-то фотки старые, — заикаясь, пробормотал я.

— Что ты дуру-то из меня делаешь?! — крикнула Лиз. — Они сегодня только из проявки! Тут дата на конверте.

Лиз шваркнула фотки об стол и разрыдалась. Я хотел успокоить ее, но она сорвалась и умчалась в сад. За ней убежала Мэри.

Я в тупом недоумении уставился на фотографии. Целующаяся парочка явно не подозревала, что ее снимают. Видимо, Лиз разозлилась, что я за ними шпионил, да еще так бездарно врал. Я, как робот, стал убирать тарелки. Когда пришла Мэри, я спросил ее:

— Слушай, может, мне пойти извиниться?

— Не волнуйся, она отойдет. Просто у нее сильный сейчас стресс. Кстати, с кем это он тут? — спросила Мэри, подобрав фотографии.

— Да с Джулией. Это помощница Салли. Я их вместе застал.

— Да уж вижу. А зачем ты их снимал?

— Да сам не знаю, по приколу просто.

Я вышел в сад. Лиз сидела на ступеньке и смотрела на полную луну. Я молча сел с ней рядом, и она по-сестрински взяла меня под руку. Я извинился за вранье. Тело было налито свинцом.

— Дело не только в фотографиях, — сказала она. — Вообще вся наша жизнь… Мне сейчас надо одной побыть. Я переночую у Мэри.

Она улыбнулась пустой улыбкой, и я подумал, что, может быть, наконец это все. Расходимся. Большая черная точка в конце, лунное затмение.

Лиз уехала с Мэри. Наутро я проснулся один, несчастный и заброшенный. Было такое ощущение, что по груди потоптались кони с рекламы «Мальборо». Легкие — все в синяках от копыт, вокруг горла узлом завязана подкова, как веревка на мешке с мусором. Вообще, казалось, что легкие мои ожидала участь угольной шахты — неминуемое закрытие. Довольно много сил ушло на то, чтобы просто выползти из постели.

Я спал на ходу и видел, как клубятся под водой рудные фонтаны — окурки [28] Игра слов: глубоководные выбросы веществ, обогащенных рудными компонентами, по-английски называются Black Smoker — «черный курильщик». «Собрания», брошенные бомжовым богом на океанском дне, откуда пошла вся земная жизнь. Только лучше бы он тогда как следует все забычковал, чтобы люди потом не мучились.

Кухня был залита ярким утренним светом, но от этого только противнее проступила пыль на полках и на холодильнике. Я выпил литий, собрал волю в кулак и позвонил Джулии в «Свою тему».

— Ой, Стив, привет! Тебе лучше? Здорово! Я так за тебя волновалась. Вообще, мы тут все волновались…

— Слушай, мне ведь с работой надо что-то решать. Может, встретимся, поговорим?

Джулия удивилась:

— Ну не знаю, если ты думаешь, что я могу помочь, то конечно…

— Может, сегодня?

— Сегодня… Не знаю, трудно будет…

— Я знаю, так с кондачка дела не делают, но у меня тут горит просто. Можешь на полчаса с работы выскочить? Надо твои мозги поэксплуатировать.

— Ну, наверно, могу. В полтретьего устроит?

— Конечно. Давай только не в офисе, ладно? Может, в «Английской булке»?

— Супер. Давай в полтретьего. Ну все, чао.

Я позвонил Тони на мобильный, но он был отключен. Через «Пуффу» звонить не хотелось. Я все утро промучился мрачными мыслями и тщательно подавляемым желанием набрать номер Мэри и попросить Лиз. Потом надел костюм и на метро доехал до Ковент-Гардена. На площади двое акробатов в черных трико и «мартенсах» швыряли друг друга туда-сюда на синем пластиковом коврике. За представлением наблюдал полный автобус австралийских туристов с немигающими коровьими глазами. В «Булке» мне повезло: удалось застолбить столик на тротуаре. Воздух был жаркий и липкий. Магазины распирало от народа, но покупали мало, в основном просто смотрели.

Нагруженный рюкзаком мужик с мороженым остановился прямо у моего столика, чтобы свериться с картой. Мороженое капнуло с вафельного стаканчика, и в Гайд-парке образовался розовый двойник озера Серпантин.

На нейлоновом рюкзаке у мужика была пришпандорена нашивка в виде канадского кленового листка. Мужик обернулся ко мне и, с чувством надавив на последний слог, спросил, как ему пройти на Трафальгарскую площадь. Я снабдил его подробными объяснениями с таким расчетом, чтобы в результате он очутился на пустошах к востоку от Олдуича. Даже для верности заставил его все повторить. Канадец рассыпался в благодарностях, и тут по асфальту зацокали каблуки, и появилась Джулия в белой шелковой блузке. На пальце у нее поблескивало колечко — подарок жениха. Ничего такой камушек, тонн на пять. Когда она его увидела, у нее небось в глазах доллары высветились, как на игровом автомате.