Эдвард Банкер - И пожрет пес пса…

В административном корпусе им выдали «выходное пособие», справки об условно-досрочном освобождении и билеты на автобус. Оттуда охранник отвел их к тюремному автобусу и доставил на станцию междугороднего автобуса в Сан-Рафаэле. Он проводил их взглядом, пока они не исчезли в здании автовокзала, и только потом уехал. Это и был момент освобождения. Завидев по соседству винный магазин, негры поспешили туда.

Трой застыл у окна. Чувство было престранное. Двенадцать лет — очень долгий срок. Когда его только предстояло прожить, он казался вечностью, а теперь, когда тюрьма осталась позади, на поверку вышло, что это так, эпизод. Правда, не совсем. Двенадцать лет монашества в Сан-Квентине значили гораздо больше. Это там он узнал такие слова, как «монашество», путешествуя ночами по царству изящной словесности, а при свете дня изучая неприкрытое человеческое естество — воров и убийц, безумцев и трусов. Теперь все это осталось позади, и можно было не оглядываться. Надо было торить дорогу вперед.

Ждать на тротуаре Дизеля? Или заглянуть в бар на другой стороне улицы? Нет, так они разминутся. «Где этот болван?» — подумалось лениво.

Из-за угла появился ослепительно-голубой «кабриолет» с опущенной крышей. За рулем красовался Дизель. Он не успел вылезти из-за руля: из здания автовокзала вышел Трой.

— Эй, парень!

Дизель широко улыбнулся и распахнул дверцу. Трой подошел, одобрительно оглядел голубую машину с белым кожаным салоном, сделал шаг назад, чтобы лучше ею полюбоваться.

— Что за диковина, земляк?

— Новый «мустанг», мать его! Пятилитровый двигатель. Так и рвется из-под задницы. Залезай!

Трой уселся рядом с Дизелем. Тот был в рубашке с короткими рукавами, руки обильно покрыты татуировками. Такое самоуродование было одно время ритуалом в исправительной колонии, однако Трой избежал превращения собственного тела в холст для граффити. Теперь он хорошо понимал, что поступил тогда мудро. Позже он посоветует Дизелю носить рубашки с длинными рукавами — ведь в Калифорнии любой полицейский знает, что такие синие наколки делают в тюрьме. Выставлять их напоказ — все равно что ходить с плакатом «Я бандит».

— Брось свое барахло на заднее сиденье, — велел Дизель, указывая на коричневый пакет и на коробку из-под ботинок, перехваченную резинкой. Трой переложил вещи, потом пристегнулся ремнем.

— Ну, вперед! — сказал Дизель. — Держись за воздух.

Он врубил газ. Пять литров и восемь клапанов сделали свое дело: от мощного ускорения седоков вжало в кресла, машина с ревом ввинтилась в транспортный поток.

— Хей-хо, ковбой! Зорро снова в седле. — Дизель ткнул пальцем в крышку бардачка. — Открой. Я приготовил тебе подарок по случаю возвращения.

В бардачке лежал сверкающий автоматический пистолет в кобуре. Трой вынул его и повертел в руках. Браунинг калибра 0,38, девять патронов, даже десять, если послать один в ствол и освободить его место в магазине. Дорогая волы на.

— Чистый как стеклышко! — похвастался Дизель. — За ним ничего не числится. Патроны там же.

Из бардачка Трой достал два плоских, плотно упакованных прозрачных пакетика. Сплав, из которого была сделана внешняя оболочка этих пуль, позволял им пробивать бронежилеты.

— Спасибо. — Трой пристегнул кобуру к ремню, но сам пистолет засунул прямо под ремень. Оружие рождало ощущение силы.

— Куда ты меня везешь?

— Съездим в город, прикупим тебе одежки.

— Зачем? Ты меня стесняешься?

— Нет, просто помню, каким ты всегда был пижоном. Или ты изменился?

— Не изменился.

— Значит, сперва приодеться. Потом пожуем, промочим горло и обсудим планы. Мне столько всего надо тебе рассказать!

— Отлично. Только сегодня мне надо будет позвонить Греку в Лос-Анджелес.

— Звони прямо сейчас. — Дизель вынул из щели между белыми кожаными подушками сиденья телефон с откидной крышкой. — Сотовый! — Он нажал кнопку. — Набирай номер. Я его вчера подключил.

— Это не к спеху, — ответил Трой. — Сначала — покупки. Какое у тебя расписание? Есть дела?

— Я полностью в твоем распоряжении.

— Как жена и ребенок?

— Пацан что надо, а баба она и есть баба — зануда и стерва: «Куда собрался? Что у тебя на уме? Держись от этого типа подальше, с ним не оберешься бед…»

Трой посмеялся: Дизель мастерски передразнивал свою жену.

— До чего же я рад, что ты отпыхтел! — признался Дизель с улыбкой, взглянув на Троя.

— Я тоже рад.

— Тебя навещал Грек?

— Да. У него ксива адвоката. Пропустили без разговоров.

— Я связывался с Тони Ситрино…

— А этот что поделывает?

— У него бар в районе Миссии. Если хочешь, заглянем к нему.

— Я с удовольствием. Тони — мужик что надо.

— Он завязал. Говорит, что больше не хочет в тюрьму. А Грек, между прочим, разбогател на гуте быстрого приготовления. Наверное, у него лаборатория.

— Метамфетамин — золотое дно, особенно если делать его самостоятельно. Плохо только, что такое производство воняет за милю.

— Я никогда не был с Греком на короткой ноге. Говорят, он крепкий орешек.

— Это точно, кремень-мужик. Теперь он предлагает нам пощипать торговцев наркотиками. Как тебе такой план?

— Неплохо! Эти козлы не побегут в полицию. У них цель одна — отправлять лохов на тот свет. Так было, так будет. Сколько себя помню, они и меня пытались прикончить. Черномазые, небось?

— Нет, брат, это отрасль равных возможностей.

— Ну загнул! Равные возможности…

Впереди, среди пологих холмов, блеснули огромные оранжевые опоры моста «Золотые ворота». Через несколько минут приятели въехали на эстакаду, ведущую к мосту.

В городе Дизель поставил машину в гараж у Юнион-сквер, и они отправились в магазин «Лондон Мэн», один из лучших в Сан-Франциско, предлагавший костюмчики от Бриони, Корнелини, Раффало и Хики-Фримена, ботиночки от Балли, Коул-Хаана и Феррагамо. Пока Трой мотал срок, мужская мода сильно изменилась. При нем еще носили узкие однобортные пиджаки и узкие брюки без складок, а теперь вернулись складки и двубортные пиджаки с широкими лацканами и сплошной спиной, совсем как в пятидесятые годы.

— Когда ты стал таким прикинутым? — поинтересовался Трой. — Раньше ты не вылезал из джинсов и футболок.

— Ну это ты хватил!

— Хватил, как же. У меня фотографии есть. — Увидев, что Дизель покраснел, Трой засмеялся и дружески стиснул ему руку. — Где ты нарыл эту лавку?

— Это все ребята из профсоюза. Любят одеваться с иголочки. Вечно стараются друг друга перещеголять.

Трой принялся перебирать пиджаки. За время его отсидки цены здорово подлетели. Чтобы одеться как следует, придется потратить гораздо больше, чем он ожидал. Примерив несколько пиджаков, он выбрал синий однобортный кашемировый блейзер итальянского покроя и жемчужно-серые хлопчатобумажные брюки без манжет. Ботинки он выбрал от Коул-Хаана, из кордовской цветной кожи, без шнурков, зато с кисточками. К этому он добавил бордовую шерстяную водолазку, серовато-бежевую оксфордскую рубашку в крапинку и с отложным воротником и галстук, который ему посоветовал продавец. Все вместе потянуло на тысячу шестьсот долларов. Из зеркала на него смотрел вполне привлекательный выпускник Принстона. Принять его за гангстера было невозможно. Он попробовал по-мальчишески улыбнуться. Его всегда удивляло, как часто профессиональные нарушители закона выбирают стиль, позволяющий безошибочно их определять. Молодые бандиты все как один щеголяли ныне в мешковатых штанах и рубахах навыпуск, надевали бейсболки козырьком назад и не завязывали шнурки. Дети из буржуазных семей копировали этот стиль, родившийся в исправительных колониях, где вся одежда была воспитанникам велика; у полиции эта униформа сразу вызывала подозрение, как пиджаки с широченными плечами и чубчики двумя поколениями раньше. Трой предпочитал производить впечатление обитателя Ньюпорта, Палм-Бич или северных кварталов Ист-Сайда на Манхэттене. Все, кому полагалось знать, что он преступник, были его знакомыми, а остальным лучше было принимать его за правоверного христианина-республиканца. Или по крайней мере за состоятельного человека. Именно такого он и видел сейчас в зеркале.