Эдвард Банкер - И пожрет пес пса…

— С тех пор они не поумнели, но платить им стали гораздо больше. Их профсоюз — самый крупный в штате. У них все расписано как по нотам. Ловят тебя в камере в лазерный прицел, потом вбегают и вкалывают тебе миллиграммов двести торазина, а дальше лупят почем зря. А в рапорте значится: применение минимально необходимой силы в ответ на твое нападение.

— Настоящий конвейер по выпеканию антиобщественных элементов.

— Удивительно, что не все освобожденные кидаются резать старушек!

— Я еще помню, как угодил в тюрягу в тридцать пятом. Тогда воров еще не так ненавидели, как теперь. Например, в Оклахоме ходил в героях Красавчик Флойд. За последние двадцать восемь лет меня ни разу не арестовывали. Если бы я попался, мне бы припаяли пожизненное, как неисправимому рецидивисту. А знаешь почему?

— Почему?

— По двум причинам. Первая — черномазые. Раньше они так не шалили, а те, кто шел на дело, знали что к чему. Имели уважение к профессии. Теперешняя цветная молодежь — полные невежды, им на все плевать. Воображают, что настоящий мужчина должен убивать. Одно дело, когда в тюрьме таких было процентов пятнадцать — двадцать, но теперь-то их там все шестьдесят!

— А вторая причина?

— Насилие, — отозвался Джордж. — Когда я был грабителем, ствол был при мне только на деле. Ограбление могло при необходимости превратиться в вооруженное, но если кто-нибудь получал пулю, это считалось провалом. Цель заключалась в том, чтобы все прошло гладко. А теперь и я старик и во многие общественные места боюсь заглянуть ночью без пушки. За двадцать лет мир стало не узнать.

Все это было чистой правдой, но Трою уже не было до этого дела. Хоть в морг, только не в тюрьму. Больше он не сядет за решетку. В отличие от большинства уголовников, он успел познать в детстве, что такое деньги, какую свободу они могут дать. Тяги к богатству у него не было, мир золотых мешков представлялся ему скорее золотой клеткой. Он мечтал о залитом солнцем городке на морском берегу, о жизни в домике на склоне холма, с женщиной, которая бы готовила и наводила чистоту. Он бы довольствовался несколькими сотнями тысяч, которые вложил бы в собственную жизнь.

Доминика наклонилась к нему и прошептала:

— Хочешь, поедем?

— Конечно.

— Я сейчас. Извини.

Она выпорхнула из кабинки и заскользила между столиками в сторону дамской комнаты. Все взгляды были устремлены на нее: ее тело и движения мгновенно приковывали внимание.

— Что-то ты какой-то смурной, — сказал Джордж Трою, дружески хлопая его по плечу. — Улыбнись! Полюбуйся ее задницей. Эх, черт, ну хоть бы лет двадцать с плеч долой!

Трой не удержался от усмешки. Он завидовал старику, его отношению к жизни.

— Долго собираешься здесь пробыть? — спросил его Джордж.

— Денек-другой.

— Как насчет соблюдения правил условно-досрочного освобождения?

— Никак. Я не собираюсь регистрироваться.

— А меня так и не уличили в нарушении правил. Не знаю, как это вышло. Я не собирался становиться паинькой, просто постепенно исправился, что ли… Даже отваживался дважды на дела, но выходил сухим из воды. Теперь я вне игры.

— Еще бы! — вмешалась Перл. — Пора бы, после шестнадцати лет тюрьмы.

— Когда срок отмотан, о нем больше не вспоминаешь, — сказал Джордж. — Верно, Трой?

Тот кивнул, но без уверенности. Воспоминания были еще слишком свежи.

Перл взяла сумочку.

— Мне пора. Ты идешь? — обратилась она к Джорджу.

— Куда же мне деваться? Мы приехали на твоей машине.

— Тогда двигаем.

— Полюбуйся! — сказал Джордж Трою с усмешкой. — И это называется эксплуататор женщин, Жиголо Перри! Пансионат для шлюхи!

— Хватит щелкать челюстями, пошли, — поторопила его Перл.

— Мотай на ус, брат.

Когда вернулась Доминика, они встали и засобирались.

— Тебе нужны деньги? — спросил Джордж.

— Нет, спасибо.

Мужчины пожали друг другу руки. Трой пообещал заглянуть, когда снова окажется в Лос-Анджелесе. Джордж просил передать привет Греку.

Шагая за Доминикой к двери, Трой чувствовал головокружение. Любуясь, как движется под одеждой ее тело, он представлял ее голой и заранее возбуждался.

На тротуаре Доминика остановилась.

— Ты собираешься снять номер?

— У меня уже есть, в «Холидей Инн» в Китайском квартале.

— Ты без машины? — Он покачал головой. — Свою я оставила дома.

Мимо проезжало в противоположную сторону такси. Доминика сунула в рот два пальца и лихо свистнула.

— Ишь ты! — восхитился Трой.

— Два года я прожила в Нью-Йорке.

Таксист развернулся и притормозил рядом с ними.

— Куда?

— «Холидей Инн», Китайский квартал.

Когда машина поворачивала и перестраивалась из ряда в ряд, их тела соприкасались. На Троя всякий раз накатывало возбуждение, воображение рисовало восхитительные картины. Глядя на ее профиль, он убеждался, что она красива и изящна. Ее безмолвие и сдержанная улыбка позволяли наделять ее замечательным характером, и к вожделению прибавлялась нежность. Ему нравились шлюхи, всякое повидавшие и отведавшие, превратившиеся в фаталисток, но эту ему было жаль. Для шлюхи она была слишком хороша. Почему она избрала этот путь, подумал он и невольно хмыкнул. Клиенты проституток частенько задают себе этот вопрос.

Они пересекли гостиничный вестибюль, поднялись на лифте. Он отпер дверь, пропустил ее в номер, спросил, хочет ли она выпить. Она мило улыбнулась и отрицательно покачала головой. Оглядевшись, она чуть приоткрыла дверь ванной, зажгла там свет и выключила свет в комнате. Света из ванной вполне хватало. За окном негромко шумел город.

Доминика умела распалить мужчину. Раздеваясь, она дразнила его каждым своим движением. Поблескивая глазами, она медленно расстегнула блузку, соблазнительно покачивая плечами. Ее улыбка была невыносимо призывной. Она распахнула блузку, показав на мгновение небольшую упругую грудь, потом снова запахнула, отвернулась — и легким движением плеч сбросила блузку на пол.

Соблазнительно покачивая бедрами, она сняла тесную юбку. Бросив юбку на пол, она осталась в крохотных трусиках, туфлях на высоких каблуках, блестящих белых чулках и поясе с резинками. Такой попки — круглой и гладкой — Трой в жизни не видывал. У нее была очень стройная, очень ладная фигура, как у танцовщицы или спортсменки. Для мужчины она была олицетворением сексуальной привлекательности, хотя мода требовала большей полноты. Она поставила ногу на стул и собралась отстегнуть чулок.

— Не надо, — попросил Трой.

— Тебе так больше нравится? — спросила она, приподняв бровь.

— Да, — признался он. — У тебя такие ноги…

Трой не смог подавить усмешку. От страсти он уже терял голову. Не хватало только хлопнуться в обморок, не получив желаемого. Он сравнивал себя с млеющим школьником, попавшим в лапы к оторве соседке. Очень хотелось посмеяться над собой, но желание оказаться в объятиях Доминики было гораздо сильнее.