Лео Мале - Улица Вокзальная, 120

– Я сделаю все возможное, чтобы помочь вам, заверил меня Жерар Лафалез.– Не каждый же день к нам обращается Динамит Бюрма.

– И еще,– сказал я. -В нашей профессии приходится быть физиономистом. Знакома ли вам эта девушка? Может быть, вы ее где-нибудь видели? Она впечатляет.

Он оторвал взгляд от фотографии и настороженно посмотрел на меня.

– Весьма впечатляет,– ответил он довольно сухо.– Но я не понимаю, что означает ваша шутка. Ведь это фотография Мишель Оган.

– Да. Я разыскиваю девушку, которая удивительно похожа на эту актрису. За неимением оригинального фото, я воспользовался открыткой. Все лучше, чем ничего. Ну, так как же?

– Нет,– вздохнул он с облегчением.– Если бы мне когда-нибудь повстречалась девушка, похожая на эту актрису, то, смею вас уверить, я бы этого не забыл…

– А ваша секретарша? Или кто-нибудь из агентства?

– Сейчас выясним.

Он нажал кнопку вызова машинистки и поинтересовался, не встречалась ли она во время своих путешествий по городу с девушкой, поразительно похожей на Мишель Оган.

– Нет,– ответила она, возвращая фотографию. Сын ее молочницы похож на Фернанделя, а…

– Достаточно,– перебил ее мой молодой коллега.– Задайте этот же вопрос Полю, Виктору и Просперу, если они вернутся в мое отсутствие.

Проинструктировав его и обсудив вопрос о гонораре, я откланялся. Опустилась ночь, а с ее приходом сгустился туман, который силились рассеять городские фонари, горящие вполнакала из-за светомаскировки. Ежась от холода, я шел по Арочному мосту, железный настил которого гудел под ударами моих кованых башмаков. Видимость – не более двух метров. Сбросить кого-нибудь в Рону было бы пустяковым делом. Перейдя на противоположный берег, я втиснулся в тряский громыхающий трамвай, забитый угрюмыми пассажирами.

После такого путешествия ватный воздух «Бара в Пассаже» показался мне на редкость гостеприимным. Я расположился у печки. Вскоре появился и Марк Кове.

– Критик прописал мне продолжительные холодные души,– сообщил он.

– Ага, значит, этот благородный человек уже вернулся? Где библиография?

– Держите.

Он протянул мне лист бумаги.

– Это тот самый список, который он составил вам для Коломера?

– Тот самый.

Я сложил лист и отправил его к другим документам.

Марк скинул пальто, повесил его на вешалку, уселся, сделал заказ и зябко потер руки. Вдруг он хлопнул себя по лбу.

– Ах! Совсем забыл. Ведь я выполняю обязанности курьера. Это – вам. По-видимому, от вашего приятеля полицейского. Вот это скорость.

– Если бы не ваша идея отправить письмо с журналистом, о таком моментальном ответе нельзя было бы и мечтать. И все же поразительно, что мой приятель обернулся так быстро. Уж не отказывает ли он мне в помощи?

Я распечатал телеграмму Фару и прочел:

«На улице Вокзальной нет дома 120».

Эту ночь я провел не в госпитале.

Наспех проглотив ужин, я попросил Марка приютить меня. Журналист понял, что это не шутка, и воздержался от изъявлений недовольства. Единственное, что он позволил себе, так это тяжкий вздох, вручая мне два одеяла со своей кровати.

Я возился с левым ботинком (он никак не хотел сниматься), шнурок оборвался, как вдруг в дверь постучали. Певучий голос портье сообщил, что господина Кове просят к телефону.

Марк с ворчанием спустился, но почти тотчас же возвратился.

– Похоже, что это вас,– сказал он.– Абонент ждет у телефона.

Я взглянул на часы. Они показывали полночь. Быстро же сработал Жерар Лафалез.

– Алло, я слушаю,– произнес я.

– Алло, месье Бюрма? Это Лафалез. Нам срочно нужно увидеться. У меня новости.

– Вот это темпы. Поздравляю. Выкладывайте.

– Нет, это не телефонный разговор. Вам лучше зайти.

– К вам? На Тет-д'Ор?

– Да, на Тет-д'Ор. Но не ко мне. Я звоню не из конторы. Я у приятеля,– он усмехнулся,– расстаться с которым – выше моих сил… он жаждет побеседовать с вами о кинозвездах…

– Черт возьми… Превосходно. Где мне надо быть?

Он начал объяснять. Это оказалось довольно сложно. Тогда он предложил выслать мне кого-нибудь навстречу к Арочному мосту. Я согласился.

– Как вы относитесь к небольшой прогулке по парку?– спросил я у Кове, вновь облачаясь в тяжелые башмаки.– Дайте какой-нибудь шнурок.

– Прогу… В такую погоду? Вот шнурок.

– Спасибо… Не забывайте, что у меня в голове эпизоды сногсшибательной статьи.

– В каком смысле?

– В самом прямом.

– Значит, это опасно для жизни. В таком случае надену здоровенные кованые башмаки. Не выношу, когда зябнут ноги.

– И берет,– посоветовал я.– Наподобие моего. Можно натянуть на уши; весьма практично. Не бог весть как шикарно, конечно, но ведь мы же идем не на свидание… Хотя в этой истории и замешана красивая женщина.

– Наверняка пустое занятие – рассчитывать получить от вас разъяснение о целях этой ночной прогулки, не так ли?

– Совершенно пустое, старина.

– Чертова дыра, – заворчал он, едва мы вышли на улицу.– Настоящий Париж.

Он сделал еще несколько замечаний о вероятной встрече с ночным патрулем, но так как я хранил молчание, то и он вскоре умолк. Тем более, что густой туман поневоле заставлял держать рот закрытым. Оставшуюся часть пути мы проделали молча.

Перед самым Арочным мостом меня подвел шнурок Марка. Он попросту порвался. Я сел на корточки и принялся связывать оборвавшиеся концы, позволив своему спутнику уйти на несколько шагов вперед.

Странную тишину города нарушали лишь рокот быстрой реки да звонкие удары кованых башмаков Марка о настил моста. Все было погружено в сон. Вдали послышался ободряющий шум проходящего поезда. И в ту же секунду объятую туманом тишину разорвал отчаянный крик.

Я ждал этого крика. Вскочив на ноги, я отозвался, обозначая свое местонахождение и призывая Марка подать голос. Почти посередине этого архитектурного сооружения в тусклом свете фонаря я увидел Марка, сцепившегося с каким-то типом, который пытался перекинуть его через перила моста.

Увидев меня, тип не утратил самообладания. Блестящим ударом он послал репортера в нокаут, а затем всем корпусом повернулся ко мне. Я вцепился в него, и мы покатились по настилу. В какое-то мгновение он очутился наверху. Я путался в долгополом пальто, тогда как на нем была короткая зимняя куртка. Невероятным усилием я вырвался из его объятий, мы вскочили на ноги и вновь запрыгали, как два балетных танцовщика. Этот апаш явно прочил мне участь, которую он не смог навязать репортеру. Пора было ставить точку. Собравшись с силами, я нанес ему сокрушительный удар. Противник разжал пальцы и привалился к сырому парапету. Ударом колена в живот я согнул его, а затем разогнул апперкотом. Взлетая, он чуть не задел меня ботинками по лицу. Я выругался так, как давно уже не ругался.