Ричард Пратер - Дорогой, это смерть!

– Джо, мне не хотелось бы заниматься перекрестным допросом, но возникает вопрос: если то была обычная дружеская вечеринка, почему вы так напуганы тем, что ее записали на пленку?

Он облизнул губы.

– Мы обсуждали дела. Кое-какие профсоюзные дела, которые.., которые я бы не хотел обнародовать. Вы ведь знаете, как может звучать вырванное из контекста... А любая запись, я уверен, может быть смонтирована в таком виде, что суть ее окажется полностью искажена.

Он замолчал. Я больше не задавал ему вопросов. У меня создалось впечатление, что Джо мошенник покрупней Пулеметчика. Мы проговорили еще с полчаса, в результате чего я узнал, что мои служебные расходы могут быть неограниченными. И вот почему: Пулеметчик сказал Джо при расставании, что навестит его снова через месяц или даже два. Иными словами он на какое-то время решил оставить его в покое. Возможно, он хотел поджарить Джо на медленном огне с тем, чтобы тот стал сговорчивее. Это было вчера, следовательно, у Пулеметчика был один день форы. В том случае, если он решил на время уехать из Лос-Анджелеса, оставив Джо наедине с его муками.

– О'кей, мне кажется, я нахожусь в полной боевой готовности, – наконец сказал я. – К тому же я слишком хорошо знаю Пулеметчика, чтобы рассиживаться здесь дольше положенного. Ах да, есть еще вопрос.

– Я вас слушаю.

– Вы должны сообщить мне, хотя бы в общих чертах, что содержится в этой пресловутой бумаге Министерства Обороны.

Джо тяжело вздохнул.

– Что ж, пусть будет так. Она касается шагов, которые должны предпринять Соединенные Штаты в случае войны. – У Джо совсем отвисли щеки, а глаза, можно сказать, спрятались за верхними веками. – Я имею в виду ту самую войну, мистер Скотт. Тотальную, всеобъемлющую, всеразрушающую войну. – Он произнес это таким торжественным голосом, что у меня забегали по спине мурашки. – Та бумага... – Он колебался. – Она предполагает использование Соединенными Штатами бактериологического оружия против.., агрессора. Больше я вам ничего не могу сказать.

Меня это потрясло – дело в том, что я понял: Джо лжет. Не знаю, каким образом я это понял: то ли по выражению его лица, возможно, по его тону или же по тому, какими он пользовался словами. Когда в течение, можно сказать, всей твоей жизни только тем и занимаешься, что расследуешь всякие запутанные дела, расспрашиваешь тысячи самых разных людей, обычно точно знаешь, когда тебе лгут. Джо водил меня за нос. Я не испытывал к Джо особой симпатии, но я прямо-таки горел желанием окунуться в это дело.

– Похоже, это чертовски серьезно, – изрек я. – Все это дело. А бумага, выходит, такая важная, что только диву даешься, почему она лежала в вашем сейфе, а не в Пентагоне или в потайном кармане какого-нибудь конгрессмена.

Глаза Джо блеснули гневом.

– Мистер Скотт, я беру вас на службу не для того, чтобы вы задавали мне всякие вопросы, а чтобы вернули эту папку с документами. Вы, вероятно, забыли, что я влиятельный человек. Я сотрудничаю в нескольких комитетах, а также занимаюсь самой разнообразной деятельностью, и не только той, какую вы мне автоматически приписываете. Я достаточно близок к нашему Президенту. Я только скажу вам, что у меня были основательные причины для того, чтобы этот документ попал в мое распоряжение. Однако это все, что я могу вам сказать.

– Не кипятитесь. Просто мне кажется, что ФБР управилось бы с подобным делом лучше меня. Джо выпрямился.

– Будьте уверены, ФБР уже задействовано. Это я говорю вам твердо. Однако Федеральное Бюро не имеет никакого отношения к моим личным.., бумагам. Этим должны заняться вы. Всем этим нечистоплотным мерзким шантажом. В том числе и этой бумагой и пленками. Пятьдесят тысяч долларов, мистер Скотт, хорошие деньги. – Я с ним мысленно согласился, так как сумма произвела на меня впечатление. – Однако же за чистую работу, мистер Скотт, пятьдесят тысяч долларов маловато, – добавил он. – Я мог бы премировать вас существенной суммой.

– Звучит заманчиво. Что ж, пора приступать к делу. – Я встал, посмотрел на него сверху вниз, вспомнив при этом, что он тут вовсю темнил, и сказал ему то, что часто, хоть и не всегда, говорю своим новым клиентам:

– Кстати, как вам очевидно известно, я распутал в этих краях не одно дело, связанное с убийством. Обычно я заранее уведомляю клиента о том, что если у него руки в крови, об этом тут же ставятся в известность соответствующие официальные органы. – Он вспыхнул, и я добавил:

– Говорю это просто для ясности.

– Я вас не понял. Какое все это может иметь отношение ко мне?

– Никакого, разумеется. Просто, как я уже сказал, прежде, чем взяться за дело, я должен внести полную ясность. В том случае, если меня берут на работу.

– Я вас беру. Я не мог бы уважать человека, думающего иначе.

Джо пожал мне на прощание руку. Это было крепкое, сердечное рукопожатие. В повседневной жизни Джо, очевидно, был общительным парнем, хорошим приятелем, симпатичным малым. Сейчас же передо мной предстал чрезвычайно напуганный человек. От него только-то и осталось это крепкое рукопожатие.

Я отбыл.

Вот так все началось. Весьма подозрительно, хотя поначалу я и представить себе не мог, насколько все серьезно. До меня кое-что дошло, когда я обнаружил Пулеметчика. Я его выследил весьма сложными путями, которые настолько запутаны, что не стану их перечислять, в основном пользуясь услугами платных агентов и осведомителей из преступного мира. Ниточка привела меня сперва в Мехико-сити, потом в отель “Ла Борда” в Такско, где я обнаружил машину, которую он взял напрокат в Мехико-сити под именем Артура Бранда. Он вселился в отель под фамилией Кэйн, Роберт Кэйн, я нашел этого Пар-Кинсона-Бранда-Кэйна, то есть Пулеметчика, в большой комнате с обшитым деревом потолком на третьем этаже. Он был мертв, так как в башке у него сидела пуля. При нем не было ни бумаг, ни фотографий, ни магнитофонных записей, ни секретных документов. Я сделал тщательный обыск, но единственная полезная для меня вещица оказалась в бумажнике Пулеметчика. Это была маленькая карточка – бронь отеля “Лас Америкас” в Акапулько, вроде тех, которые дают в бюро путешествий.

На ней значилось “мистер и миссис Якоб Бродни” и стояла дата – 28 апреля, то есть это был тот самый день, который уже начался.

Я провел несколько минут в обществе мертвого Уоллеса Паркинсона, потом вышел от него и как бы случайно справился у дежурного. Никто не мог сказать мне определенно, был Пулеметчик один или с кем-то. Когда он брал ключ, он был один, но это еще ни о чем не говорило. Я сел в свою машину и стал соображать, что мне делать дальше. Ясно одно: Пулеметчик либо с кем-то путешествовал, кто его в конце концов убил, либо его выследил кто-то помимо меня. И еще: то ли он собирался ехать в Акапулько с этой “миссис Якоб Бродни”, то ли рассчитывал встретиться с ней там.