Ричард Пратер - Oбнажись для убийства

Фэйрвью кажется хорошим местом для безделья. Лорел легонько вздохнула во сне, и я тут же решил, что Фэйрвью не просто хорошее, а самое лучшее место.

Она открыла глаза и заморгала спросонья.

— Салют.

— Который час?

Я оглянулся и посмотрел на часы.

— Почти пять.

— Пора, пожалуй, вставать. Начинается большой день. Физзарядка, завтрак. Ведь сегодня третье июля, открывается съезд.

— Ну и пусть себе открывается, — пробормотал я.

— Ты же будешь там? Я тебе расскажу об обязанностях директора оздоровительной программы.

— Ладно, побуду недолго. Но почему вам так до зарезу нужен этот чертов директор?

— Никакой трагедии не произойдет, если его не будет. Но с ним все гораздо лучше. Нет, правда, Шелл. Я вчера вечером говорила с мистером и миссис Блор, и они очень хотят, чтобы ты принял участие. — Лорел улыбнулась. — Они полагают, что ты все же лучше, чем ничего. Тебе понравится. В твои обязанности входит судейство в играх, беге и конкурсе красоты.

— Ну, если конкурс красоты, то, конечно, я побуду с вами. Но совсем недолго. До тех пор, пока мне не позвонят по телефону. Но, надеюсь, так рано утром на мне не лежат никакие обязанности.

— Не знаю. — Она улыбалась. Однако через секунду заявила: — Нет, нет, не сейчас. Нам надо вставать.

На сей раз зарядка прошла без всяких проблем. Передо мной было человек двести, поскольку участники начали съезжаться с вечера. Они разместились в зеленой раздевалке, кроме того, дополнительные койки были установлены в двух других зданиях и в хижинах. Мы мило похлопали в ладоши и, не надрываясь, слегка попрыгали. Я все проделывал без тени смущения. Похоже на то, что началось превращение Шелла Скотта в закоренелого нудиста.

К девяти утра солнце грело вовсю, расцветал еще один замечательный день, когда пронзительно-голубое небо Калифорнии украшают пушистые комочки белых облаков. До этого я успел провести полчаса в Совете, где меня посвятили во все предстоящие номера программы и рассказали о моей роли в них. Пару раз я позвонил в полицию и поговорил с Сэмсоном. Пока все оставалось на том же месте.

Во время заседания Совета обнаружилась странная штука. Ожидалось прибытие трехсот — четырехсот любителей природы со всех концов Соединенных Штатов. Последние месяцы мистер и миссис Блор прилагали огромные усилия, чтобы напечатанные в типографии приглашения получили все, кто выразил пожелание почтить своим присутствием великое событие. Каждое приглашение было рассчитано на двух человек (пару) и служило пропуском в лагерь. Особое внимание уделялось тому, чтобы приглашение получали только признанные натуристы, главным образом члены Ассоциации любителей загара. Все было в основном проведено в соответствии с планом, произошла лишь одна накладка: четыре приглашения исчезли, и никто не мог за них отчитаться. Эта информация прозвучала на заседании Совета, но я практически пропустил ее мимо ушей, а последующие безумные часы и вовсе вышибли из моей головы проблему четырех утерянных пропусков.

К девяти часам практически все, кто собирался прибыть, прибыли. Лорел и я не расставались все утро. Сейчас мы оказались в центре поляны среди весело болтающих обнаженных людей. Со всех сторон были слышны громкие приветствия старых друзей и знакомых и приятельские шлепки по спинам. Именно по спинам. Лорел и я находились рядом с длинным столом, прогибающимся под тяжестью свежих фруктов и овощей, холодного мяса, орехов и бутылок с разной безалкогольной чепухой. В центре стола возвышалась огромная чаша для пунша, наполненная свежеприготовленным фруктовым соком. В нескольких ярдах от стола находились деревянные подмостки, которые, по моему разумению, должны были сыграть какую-то роль в одном из конкурсов. Вокруг все были голышом. Половину присутствующих, наверное, составляли мужчины, но я видел только женщин.

Если быть до конца честным, то в среднем качество ста пятидесяти особ женского пола, окружавших меня, было ниже того уровня, к которому я начал привыкать в Фэйрвью. Например, у одной девицы в нескольких футах от меня ничего не было наверху, но зато наблюдался огромный перерасход материала ниже талии.

Ясно без слов, что раньше ничего подобного никогда не представало перед моим взором, и сцена эта наводила на кое-какие размышления.

Практически всю свою жизнь я провел в Голливуде и пришел к выводу, что одним из его недостатков был обман, таящийся в тамошних женщинах. Мне нравится Фэйрвью, там все честно. Мне приходилось бывать накоротке с некоторыми голливудскими бутончиками, которые выглядят фантастически привлекательно. Но именно фантастически. Процесс их раздевания похож на удаление лепестков с артишоков. Китовый ус, прокладки, губчатая резина. Иногда приходилось снимать так много фальшивых прелестей, что казалось, под ними не останется ничего, кроме хохочущего лилипута.

Здесь все было по-иному. Начать хотя бы с того, что в это место нельзя было пронести на себе ничего искусственного. Я взял Лорел за нежную, загорелую руку и потянул ее к чаше для пунша.

— Пойдем, родная. У меня что-то пересохло в горле. Дернем немного свекольного сока.

Мы протолкались через густую толпу голых тел к большому сосуду и зачерпнули две чашки красноватой жидкости.

Потягивая напиток, Лорел заметила:

— Хорошая явка, правда?

— Классная. И все время прибывает пополнение.

Я проглотил пунш и нахмурился. Это оказался совсем не свекольный сок. Ароматная прохладная жидкость с очень знакомым привкусом.

— Что это? — спросил я. — Скорее всего, у меня галлюцинация, но, кажется, здесь намешано что-то покрепче моркови. По крайней мере градусов на пятьдесят.

— Ты имеешь в виду виски?

Ее брови над светлыми голубыми глазами от удивления поползли вверх.

— Что-то вроде этого. Виски, джин или водка. Трудно разобраться в этом пойле.

— О, Шелл. Никто не подливает спиртное в пунш. Во всяком случае, здесь.

Я подумал, что, видимо, она права, поэтому быстро опустошил свою чашку. Выпив еще по одной, мы отправились обозревать лагерь.

Неподалеку от зеленого здания раздевалки стоял длинный стол, загруженный всем необходимым для фейерверка. Там были маленькие и большие ракеты, воздушные бомбы и римские свечи, которые, если их зажечь, выбрасывают разноцветные огненные шары. На краю стола лежала коробка специальных вощеных длинных спичек. Фейерверк должен был завершить вечером работу первого дня съезда. И я надеялся увидеть огненное пиршество. С детства обожаю фейерверки. Вдруг до моего слуха донеслись странные звуки.

— Что это? — спросил я. — Какое-то буханье.

— Ты говоришь о музыке? Наверное, музыкальная группа из Сакраменто начала играть. Ее едва слышно за всем этим гвалтом.