Ричард Пратер - Двойные неприятности

Я и сам нанес краткий визит в ванную и огляделся. За исключением ее недолгого пребывания в ванной, Алексис все время находилась у меня на глазах. Чековая книжка была слишком велика, чтобы ее спрятать где-нибудь здесь, но нигде на виду ее не было. Значит, она в чемодане. И это меня устраивало.

И возвращение в Лос-Анджелес меня тоже устраивало. Особенно если Чет Драм находится там. Драм.

Интересно, за каким чертом его понесло в Лос-Анджелес?

Лос-Анджелес, 22 ч. 45 мин., четверг, 17 декабря

Кора Моуди сидела, ссутулившись, на скамейке в коридоре перед палатой неотложной помощи в больнице на Лома-Драйв.

Я подошел к ней, и она подняла на меня глаза. Вид у нее был совершенно несчастный — отекшее лицо, красные от слез глаза, дрожащие губы.

— Почему он?! — вопрошала она. — Почему это случилось с ним?!

Полицейский в форме, меривший шагами палату неотложной помощи, осведомился:

— Вы кто, мистер?

Я показал ему свои документы.

— О, Дэн, Дэн! — снова зарыдала Кора. — Боже Всевышний, почему это случилось именно с ним?!

— Сейчас можно уже успокоиться, миссис Моуди, — сказал полицейский, проявляя грубоватое сочувствие. Это был толстый коротышка с сержантскими нашивками на рукаве мундира. — Врачи делают все возможное.

Я отвел копа в сторонку:

— Он очень плох?

— Дорожный патруль подобрал его на шоссе в Санта-Монике. Видимо, его бросили там умирать.

— Он выкарабкается?

Сержант повертел ладонью — жест, означавший «серединка на половинку».

— Никому не дано предугадать свою судьбу. Он пришел в сознание. Но у него сильное сотрясение мозга и травма черепа. Рана длиной в восемь дюймов. Сломано несколько ребер, вывихнуто правое плечо. К тому же шок, конечно. И они ему все кишки выпустили.

— Он говорил с вами?

— Как бы не так! Думаю, ему пришлось иметь дело с продажным полицейским. — Горький тон сержанта красноречиво свидетельствовал о том, что он думает о продажных полицейских. — Он и близко нас не подпустил. Но спрашивал о вас.

— Могу я поговорить с ним прямо сейчас?

— Мы попытались это сделать, но врач не разрешил. Даже жену не пускают.

Я сунул в рот сигарету. Из палаты неотложной помощи вышел молодой врач в белом халате. Когда дверь за ним захлопнулась, Кора Моуди вскочила на ноги. Голос ее был таким же ровным, как «лысая» автомобильная шина.

— Со мной уже все в порядке, доктор. Можете мне сказать. Мой муж умрет?

— Ну что вы, миссис Моуди! Вы же знаете, мы делаем все, что в наших силах.

— Это только слова. Одни слова!

Молодой человек был из числа врачей, живущих при больнице, или, возможно, студентов-практикантов. Он вздохнул:

— Если он протянет ночь, у него будет шанс.

Сержант спросил у меня:

— Вы не знаете, зачем он вас звал?

— Могу только предполагать. Вам имя Рекс Маркер о чем-нибудь говорит?

— Маркер? Шишка в профсоюзе дальнобойщиков?

— Верно. Хартселльская комиссия проводит проверку «Национального братства грузоперевозчиков» по всей стране. Как вы знаете, я тоже работаю по заданию Хартселльской комиссии. Как и Дэн Моуди.

— Мы сейчас доставим сюда Маркера, — сказал сержант, а потом спросил у медсестры: — Где тут телефон?

Она объяснила, и тот пошел звонить. Вернулся он минут через десять, и мы стали ждать. Вскоре санитар принес нам сандвичи и кофе. Мы с сержантом закусили, а Кора Моуди, даже не прикоснулась к еде. Она лишь медленно отхлебывала кофе из дымящейся чашки.

Вскоре в конце коридора мы заметили направлявшегося к нам полицейского.

— Мы не нашли Маркера, — доложил он сержанту. — Дома его не оказалось. Мы проверили еще пару мест, где он мог быть. Наверняка забился в какую-нибудь щель и затаился там.

Ночь тянулась медленно. Сержанта дважды подзывали к телефону. Рекса Маркера так и не нашли.

Кризис наступил в два часа дня в пятницу. После завтрака с Корой Моуди в кафетерии через дорогу от больницы я по ее просьбе позвонил к ней домой. Она была не в состоянии говорить по телефону. Мама Джуди Джаффе сказала, что забирает детей Моуди к себе, пока Кора не вернется домой. И мы отправились в больницу. Сержант как раз должен был смениться с дежурства. Он выглядел изможденным, как, впрочем, и врач, сообщивший нам, что состояние Дэна Моуди остается по-прежнему тяжелым.

— Он выкарабкается? — спросил сержант, прежде чем уйти.

Доктор был лаконичен:

— Пока не знаю.

Кору уложили в сестринской комнате, а мне предоставили кровать, предназначенную для дежурного врача. Было уже десять часов. В маленькой комнатке, куда препроводили меня, я сбросил ботинки и растянулся на кровати, повесив свою наплечную кобуру на спинку стула.

Очнувшись от сна, я увидел стоящего посреди комнаты врача. Его взгляд был прикован к моей кобуре.

— И вы никогда не расстаетесь с этой штукой? — спросил он, заметив, что я проснулся.

— А вы когда-нибудь расстаетесь со своим скальпелем, доктор?

Я взглянул на часы. Было два часа дня. Во рту у меня пересохло, и вкус был такой, словно мне заткнули его грязным носком.

— К нему вернулось сознание. Сейчас у него находится жена. Он хочет поговорить с вами.

Это была палата на двоих, в которой сейчас находился один Дэн Моуди. Из-за опущенных жалюзи здесь царил полумрак.

Кора как раз собиралась уходить, когда я вошел.

— Я знаю, Чет, — сказала Кора с дрожью в голосе. — С ним будет все хорошо.

Когда она проходила мимо меня, я заметил слезы у нее на щеках.

— Я буду за дверью, милый.

— Теперь иди домой, — донесся слабый голос с кровати, — и позаботься о детях.

Я придвинул стул к кровати и сел.

— Мне нравится ваш головной убор, — сказал я.

— Последний крик моды. — Дэн Моуди попытался улыбнуться. Губы его были разбиты в кровь и страшно опухли. Левый глаз затек и напоминал большую лиловую сливу. Правая рука, лежавшая поверх одеяла, — в гипсе от плеча до запястья.

— Значит, вы и есть Чет Драм. Проследите, чтобы Кора поехала домой, ладно?

— Попытаюсь.

Он вздохнул, потом сказал:

— Рекс Маркер. Я загнал его в угол. Рейген задумал... перебраться в Вашингтон и занять место Майка Сэнда, если сенат строго осудит деятельность последнего. Маркер счел, что его прочат на место Рейгена — начальником филиала в Южной Калифорнии. Но Рейген невзлюбил его — за что, уж не знаю.

И Маркер рассвирепел. Стал заигрывать с Гедеоном Фростом.

Обещал передать Фросту какие-то материалы, которые способны не оставить камня на камне от профсоюза. Вот почему... понимаете?.. Маркер решил отделаться легким испугом, когда сенат будет принимать меры. В противном случае ему придется разделить участь остальных, а поскольку Рейген его уже списал, ему терять нечего. Черт, если бы он не стал сотрудничать с Фростом, ему пришлось бы туго! Рейген решил сделать Маркера козлом отпущения. Потому что в этих бумагах содержались совершенно убийственные факты... о деятельности профсоюза. Поэтому Маркер и решил сотрудничать с комиссией, чтобы извлечь для себя выгоду. Я встретился с ним в его меблированных комнатах в центре Лос-Анджелеса, сразу за Мэйн-стрит. Мексиканский район. — Губы Дэна Моуди скривились в горькой усмешке.