Ричард Пратер - Шеллшок

— Да, — заметил я, — думаю, у старины Клода все будет в порядке во всех отношениях.

— Надеюсь. Он мне нравится. Действительно нравится… старый добрый отец.

Она улыбнулась. Она вообще много улыбалась, что было хорошим знаком, но все равно я был рад, что она не улыбалась все время. Это все равно, что непрекращающийся рассвет без заката: постоянно светит солнце, и никогда не бывает луны. Она была настолько красива, что иногда я смотрел на нее настолько пристально, впадая в такое забытье, глядя на нее, что забывал, где нахожусь. Ее лицо и цветущие формы заполняли все пространство, в котором она пребывала, и в такие минуты забытья в нем не оставалось места ни для чего другого. Там была только Спри.

— Ты куда-нибудь уходил, Шелл?

— Нет, — усмехнулся я. — И не собираюсь. Кстати, я думаю, мы с тобой проглотили все кусочки и ломтики нашего недавнего прошлого. Поэтому, что касается нашего настоящего…

— Да?

— Вот это я и хотел услышать. Да! Это гораздо лучше, чем нет, а? Для всех нас есть какой-то глубокий смысл в этом простом…

— Куда ты клонишь, Шелл? Неужели ты считаешь, что я не понимаю?

— Тогда все упрощается. Почему же ты?..

— Почему я что?

— …не снимешь снова свою одежду?

— Что это с тобой, Шелл?

— Что со мной? Ты хочешь знать, что со мной? Что-то должно быть, потому что я люблю, когда ты стаскиваешь эти мерзкие тряпки с этого чудного, фантастического, сногсшибательного те…

— Ну, ты даешь… Послушай, Шелл, я же только что надела их.

— Это правда. Но ведь это было почти десять минут назад. И я… я уже скучаю по нему. Со всеми его извилинами и округлостями.

— Ты серьезно?

— Серьезно. Да, детка, я…

— Ну ладно, если ты настаиваешь.

Несколько минут спустя я сидел на полу рядом с маленькой подушечкой, а Спри выделывала кульбиты на золотисто-желтом ковре, то исчезая за моей спиной, то вновь появляясь передо мной, совсем рядом, и тем самым заставляя усиленно трудиться мою шею, которая, к счастью, к этому времени перестала скрипеть. Спри последовала моему совету, и на ней ничего не было, кроме самой Спри. И она была восхитительна.

— Я никогда к тебе не привыкну, — сказал я. — Ты просто… Ого!.. Ого-го!.. Ого-го-го!..

— Это что, новый язык, дурачок ты эдакий? Или ты представил, что находишься в джунглях?

— Нет, нет. Я даже не думал, что это будет звучать так здорово.

Она перестала двигаться, встала передо мной, может быть, в одном шаге от меня, положила ладони на свои удивительные, восхитительные супер-груди и немного сдавила и выпятила их, а может и довольно сильно, словом, вполне достаточно, чтобы у меня закружилась голова… Ну да ладно, не будем об этом.

Я зачарованно смотрел, как вздымаются и опадают в такт дыханию эти потрясающие штуки, как они подрагивают и покачиваются, и почти не слышал слов Спри: «Шелл, ты сделал для меня великое дело: ты сделал меня свободной! Я больше не стыжусь своих больших грудей».

— Оо-о…

— И теперь я не против того, чтобы показывать их. Серьезно. О, мне прямо сейчас хочется показывать их всем! Всем и везде! Прямо на улице!

— Только попробуй.

— Но ты же говорил…

— Не бери в голову то, что я когда-то говорил. Разве тогда я знал? А теперь они мои. Мои!

Она засмеялась. Скоро смех смолк, но она продолжала облучать меня яркой, лучезарной, чудесной улыбкой. Ну знаете, как это бывает: кометы, астероиды, и все такое прочее.

— О Шелл, я просто тебя дразнила. Ты такой смешной, когда сердишься.

— Сердишься? Я покажу тебе, что значит сердиться. Сейчас покажу… А ты действительно больше не стыдишься их?

Она села на пол, прильнув ко мне.

— С тобой нет. Нисколько. Даже сама не знаю почему. — Она продемонстрировала другой, коварный вариант своей волшебной улыбки. — Хотя, в принципе, в тебе нет ничего особенного, Шелл.

— Ну, я не знаю, — растерялся я.

Она смотрела на меня несколько удивленным взглядом, пока я не закончил свою мысль.

— Спри, милая моя, знай, что в каждом человеке, не исключая даже подонков, есть что-то особенное.

1 унция — 28,35 г.

Разновидность краски.

Проститутка, работающая по вызовам.