Эд Макбейн - Королевский флеш

— Ну, тут я чист, — ответил Алекс, — вы не по тому следу… — Он резко замолчал, потому что за его спиной открылись двери лифта и в вестибюль вышла супружеская пара. Алекс не хотел, чтобы там, где он жил, кто-нибудь из жильцов видел, как он разговаривает с копом. — Может, поднимемся наверх? — спросил он Хокинса.

— А зачем? — ответил тот.

Алекс пожал плечами и скривился, надеясь, что Хокинс уловит намек. Но когда супруги остановились открыть зонт прямо перед входной дверью, Хокинс нарочито громко сказал:

— А, ты не хочешь, чтобы твои соседи узнали, что ты вор?

Взгляд Алекса стал жестким. Он посмотрел на дверь. Похоже, супруги не расслышали слов Хокинса. Как только они вышли, Алекс спросил:

— Чего вам надо? Я пытаюсь вести здесь добропорядочную жизнь…

— Конечно. И где ты вел свою добропорядочную жизнь, когда двадцать первого марта обчистили квартиру на Восточной тридцать шестой улице?

— Я ничего не знаю об этом.

— Дом 132, Восточная тридцать шестая.

— Не знаю такого адреса.

— Особняк.

— Я ничего об этом не знаю.

— Передняя дверь была взломана, внутренний замок вырван. А затем окно в спальне выбили изнутри, чтобы грабеж выглядел погрубее. Именно так ты и сделал, когда я тебя взял. Ты выбил окно изнутри.

— Да, но я усвоил урок, — ответил Алекс. — С той поры, как я вышел, я чист. Я даже близко не подхожу ни к кому из тех, кто замаран.

— Да? Даже к Томми Палумбо?

— А что с ним? Он тоже чист.

— Ты видел его с тех пор, как он вышел?

— Да, видел. Он мой друг. Конечно, я его видел.

— Я слышал, он хочет купить пушку?

— Мне он ничего такого не говорил.

— Когда увидишь его, скажи, что мы знаем о его замыслах.

— Скажу.

— Скажи ему, что он выпущен условно, а это само по себе нарушение.

— Я уверен, что он об этом знает. Он не дурак.

— Вы все дураки, — отрезал Хокинс.

— Послушайте, я не имею отношения к тому грабежу, так чего вам еще надо?

— Я хочу, чтобы ты знал — я вернулся из отпуска, вот и все. Спи спокойно, — сказал Хокинс, изобразил свою квази-рейнольдовскую улыбочку и вышел под дождь.

«Сукин ты сын, — подумал Алекс и нажал кнопку лифта. — Что я, единственный вор в Нью-Йорке, который когда-то высаживал окна изнутри? Ладно, это сделал я. По наводке Вито. Получил три тысячи баксов. Но если предположить, что это не я? На самом деле речь-то шла о том, что ты ошиваешься вокруг любого, кто хоть что-нибудь когда-то сделал, сукин ты сын. Чего же удивляться, что ты тут не появился раньше, раз ты был в отпуске! Как жаль, что никакой латинос не всадил тебе пулю в башку, пока ты был в Пуэрто-Рико. Не стой у меня на дороге, Хокинс, или пожалеешь».

Но все же он испугался.

Поднявшись в свою квартиру, Алекс достал из холодильника бутылку пива, открыл ее и отнес в спальню. Телефон у него стоял рядом с постелью на ночном столике. Он набрал номер Томми и стал пить пиво прямо из бутылки, ожидая ответа. Ждал он минут десять и чуть было уже не повесил трубку, когда услышал голос Томми:

— Алло?

— Томми, привет, это Алекс.

— А, привет, Алекс, как дела?

— Хорошо. Ко мне только что приходил Ястреб.

— Чего ему надо?

— Томми, слушай, — сказал Алекс.

— В чем дело?

— Я слыхал, что ты ищешь пистолет, и не только я. Ястреб тоже об этом знает.

— Да, — сказал Томми.

— Томми, я думаю, он догадывается, что это значит. Человек не покупает оружия, если только…

— У меня нет пистолета, Алекс.

— Но ты его ищешь.

— Ну?

— Ты ищешь его или нет?

— Да тут была одна идея, — ответил Томми.

— Идея, о которой уже прознал Ястреб.

— Да, но у меня нет пушки.

— Как только у человека возникает мысль купить пушку, так сразу же ему не терпится ею воспользоваться. И если он использует ее для того, о чем я думаю, это значит, что он засветился, а еще то, что Ястреб уже через десять минут будет стучаться к тебе в двери.

— Да, — ответил Томми.

— Господи, да ты бы лучше объявление в газете дал! Есть в городе хоть кто-то, кто не знает о том, что ты ищешь пистолет?

— Да, — ответил Томми.

— Слушай, Томми, ты навел меня на хорошее дельце, и я думаю, это стоит пяти сотен баксов. Но я не смогу заплатить тебе, пока не возьму квартиру, понимаешь? Сейчас я на мели, до следующих выходных у меня и куска хлеба не будет. Я ведь что хочу тебе сказать — не делай пока никаких глупостей. На пяти сотнях ты продержишься, пока не придумаешь, что делать дальше.

— Да, — согласился Томми.

— Ты меня слушаешь?

— Да, Алекс, слушаю.

— Ладно, я просто хотел тебе сказать, что тебя ждут пять сотен баксов, если ты продержишься до выходных.

— Да, продержусь. Я же не на краю.

— Отлично, рад это слышать. Ну, тогда пока, Томми?

— Да, все хорошо.

— Все хорошо?

— Да.

— Ладно, я перезвоню тебе в пятницу. В крайнем случае в субботу.

— Ладно, Алекс. Большое тебе спасибо.

— Пока.

Он положил трубку, взял бутылку и сделал большой глоток. Он не понимал, какого черта возится с этим тупицей. Если уж взялся за пушку, так это навсегда. Томми было двадцать два, но он уже раз попался на вооруженном ограблении, когда ему было лишь восемнадцать. Он напоролся на судью, который впаял ему десять лет в Синг-Синге. В прошлом месяце он вышел под честное слово, отсидев треть срока. Алекс познакомился с Томми в тюрьме — когда Алекс прибыл, парень уже сидел три или четыре месяца. Алексу было страшно — он никогда прежде не сидел. Когда его взяли в последний раз, он получил условно. Но о тюрьме он слышал и знал, что может там случиться с человеком. Это было три года назад, он был моложе, этакий белокурый голубоглазый красавчик. А он слышал насчет тюремных насильников и до смерти боялся, что это может произойти и с ним. Позже он понял, что с ним этого не случилось только благодаря Томми.

Томми тогда уже сидел некоторое время. Это был хрупкий красивый темноволосый парень, но никому не удалось сделать из него «козла». В тюрьме существует целая сексуальная иерархия, начинающаяся с «королев» — так сказать, добровольных педиков, которые еще до тюрьмы этим занимались. Этих парней — или, точнее, девочек, как они предпочитают себя называть — обычно держат отдельно от остального населения тюрьмы, в блоке, где сидят остальные королевы и педики, попавшие туда за сексуальные правонарушения. Но существуют еще и тюремные «козлы», парни, которых делают педиками уже в тюрьме. И есть «жеребцы», «жокеи» или «деды», как их называют. Они рассматривают во дворе всех новеньких, и вскоре уже подходят и пытаются подружиться, предлагают конфетки или сигареты, выясняя, нельзя ли с новичком завязать отношения. Это те, кто считает себя мужчинами, — только скажи им, что они гомосексуализмом страдают, так они тебе глотку перережут. И как раз потому, что они именно гомосексуализмом и страдают, трахая других парней в задницу или в рот.