Росс Макдональд - Полосатый катафалк

Некоторое время он сидел и молчал. Мне подумалось, что он сочиняет такое письмо. Судя по его нахмуренному лбу, письмо сочинялось с трудом.

— Если Анна была так тебе дорога, почему ты связался с Гарриет?

— Я был связан обязательством. — Он по-прежнему углубленно вглядывался в себя.

— Не понимаю.

— Впервые с Гарриет мы встретились не в Мексике. Это случилось в моем доме в Луна-Бей за несколько недель до этого. Она пришла навестить Долли и младенца. Они с Долли были давними подругами. Но Долли не было дома, она повезла малыша на ежемесячный осмотр к врачу. Я работал, а Гарриет стояла и смотрела. Ей страшно понравилось. Она сама немножко рисовала. Очень восторженная девица...

— Дальше?

Кэмпион смутился.

— Я подумал, что она могла бы сделать для меня очень многое, если пойти ей, так сказать, навстречу. У меня не было ни цента, у нее явно водились деньги. Я решил, что неплохо завести мецената женского пола. Очень трудно работать и думать, где достать денег, чтобы заплатить за свет. Мы договорились о свидании. В тот же вечер оно состоялось. Потом мы стали проводить вместе вечера. Я не понимал, на что себя обрекаю. Гарриет вела себя так, словно никогда до этого не видела мужчины. Она влюбилась с такой силой, что я даже испугался. Раза два в неделю она приезжала с Тахо, и мы ехали в какой-нибудь мотель. Я чувствовал, что добром дело не кончится. Мне бы раньше прекратить отношения... — Он глубоко вздохнул.

— Что значит — добром дело не кончится?

— Я и сам толком не понимал. Но Гарриет была слишком серьезно настроена — и очень страстная. Зря я поощрял ее.

— Ты подозревал, что Блекуэлл — отец ребенка?

— Отчасти. Что-то в подсознании шевелилось... Однажды Гарриет взяла ребенка на руки и назвала своим маленьким братиком. Мне это запомнилось, хотя я не понимал тогда, что она говорила всерьез.

— Долли ничего тебе не говорила об этом?

— Нет. Я и не пытался от нее ничего узнать. Мне даже не хотелось знать, кто его отец. Мне казалось, что, не зная этого, я буду лучше к нему относиться. Но выяснилось, что и ребенка я не научился любить. Ни его, ни кого-то еще. Ну а когда я затеял роман с Гарриет, я вообще все испортил. Мне бы сидеть дома и любить жену с ребенком.

Он говорил тихо, но мне казалось, что я слышу раскаты голоса уверенного в себе мужчины. Он встал и ударил кулаком правой руки о ладонь левой. Потом потряс обеими руками, как совершенно сбитый с толку человек, и подошел к окну.

— В ночь, когда погибла Долли, я был с Гарриет, — сказал он, не оборачиваясь.

— Значит, именно с Гарриет ты спал в мотеле «Тревелерз»?

— Да. Хотя «спал» не совсем правильное слово. Мы повздорили, и она посреди ночи понеслась на Тахо. Я остался в мотеле и страшно надрался. Она привезла мне бутылку отцовского виски. — Он получал какое-то болезненное удовлетворение, воскрешая унизительные подробности недавнего прошлого.

— Из-за чего вы повздорили?

— Из-за женитьбы. Она хотела купить мне развод в Рино. Признаться, мне это показалось заманчивым, но как дошло до дела, я понял, что не смогу. Я не любил Гарриет. Долли я тоже не любил, но я заключил с ней соглашение насчет того, что признаю ребенка своим. Мне казалось, что если я останусь, то полюблю мальчишку. Но было уже поздно. Когда я протрезвел настолько, что смог вернуться домой, Долли была мертва, малыш исчез и вокруг толпились полицейские.

— Почему ты не сказал им, где провел ночь? Это же алиби.

— Тогда в этом вроде бы даже не было необходимости. Они задали мне несколько вопросов и отпустили восвояси. Как только я освободился, то позвонил Гарриет на Тахо. Она сказала, что я ни под каким предлогом не должен упоминать ни ее, ни ее семью. Она явно выгораживала отца, хотя и не говорила об этом прямо. Когда меня решили привлечь к ответственности, она подала идею скрыться, и я провел две кошмарные недели в их летнем доме на берегу. Я хотел уехать в Мексику — для этого Ральф и одолжил мне свою метрику, но у меня не было денег. Наконец деньги достала Гарриет. Она сказала, что потом приедет ко мне в Мексику и мы сделаем вид, что там впервые увидели друг друга, и начнем как бы с нуля. Потом мы либо останемся в Мексике, либо уедем в Южную Америку. — Он отвернулся от окна, лицо его казалось умытым светом. — Похоже, она увидела шанс пришить меня к своей юбке навсегда. И я опять испытал искушение согласиться. Вот какой я негодяй!

— Я насчет мотивов Гарриет. Ты сказал, она выгораживала отца. Она знала тогда, что это он убил Долли?

— Вряд ли. — Он потрогал ссадины на щеке. — Вот как она отреагировала, когда я поделился с ней моими подозрениями.

— Когда они у тебя возникли?

— Не сразу. Впервые его имя упомянул Ральф, еще до моего отъезда из Луна-Бей. Он видел Долли с Блекуэллом предыдущим летом. Ральф воображал себя сыщиком и очень заинтересовался кожаной пуговицей, что обнаружили на месте преступления. Полиция тоже ею интересовалась. Ты что-то о ней знаешь?

— Очень многое. — Я кратко изложил историю загадочного пальто.

— Значит, Блекуэлл убил Ральфа?

— Он признался в этом сегодня утром — и в других убийствах тоже.

— Бедняга Ральф. — Кэмпион опустился на стул и какое-то время молчал с отсутствующим взглядом. — Ему тоже надо было бежать от меня подальше. Я переносчик моральной заразы.

— Неплохая идея, — отозвался я. — Но мы говорили о том, как ты заподозрил Блекуэлла.

Еще немного помолчав, он заговорил:

— Ральф-то и навел меня на мысль о Блекуэлле. Разрозненные кусочки, обрывки, фрагменты начали складываться в картину, и наконец я ее мысленно представил. Среди этих фрагментов был интерес Гарриет к малышу, которого она назвала своим братиком. Если это обмолвка, то очень любопытная, подумал я. Затем Долли начала откуда-то получать деньги — как раз в то время, как в нашем доме появилась Гарриет. Я не понимал отношения между Долли и Гарриет. На поверхности все было прекрасно, но в глубине чувствовалась враждебность.

— Это естественно, если Долли знала о твоем увлечении Гарриет.

— Она не знала. Кроме того, их отношения были такими же и в первый день пребывания Гарриет у нас. Они поздоровались, как родные сестры, ненавидящие друг друга, но не имеющие возможности это открыто признать. Теперь-то я понимаю, в чем дело: Гарриет знала о романе Долли с ее отцом, а Долли знала о том, что она все знает.

— Ты не сказал мне, как ты все выяснил.

— Озарение посетило меня как-то вечером в Мексике, уже после приезда Гарриет. Мы сидели в моей студии, и возникла тема охотничьего домика ее отца на озере Тахо. Не помню почему. — Он склонил набок голову, словно вслушивался в далекие голоса. — Нет, вспомнил. Она снова вышла на матримониальную тропу, несмотря на то, что меня разыскивали за убийство. Она мечтала, как мы вернемся в Штаты, поселимся в охотничьем домике и станем жить-поживать да добра наживать. Самое странное, что я уже об этом слышал.