Вернон Салливан - Я приду плюнуть на ваши могилы

На третий день он повел меня к Рикардо пропустить по рюмке перед завтраком. Было десять часов, он уезжал после обеда.

В последний раз мы завтракали вместе. Он сейчас у уедет, и я останусь один на один с этим городом, с этими клиентами. И то, какая удача, что я встретил Хансена, без него мне бы пришлось туго с моей долларовой купюрой. Но теперь дела шли как надо.

У Рикардо было прилично, обычно и противно. Пахло жареным луком и пончиками. За стойкой невыразительный тип лениво листал журнал.

— Что прикажете? — спросил он.

— Два виски, — заказал Хансен, посмотрев на меня.

Я кивнул.

Официант принес два больших стакана. В них плавал лед и торчали соломинки.

— Мне нравится так, — пояснил Хансен, — не подумайте, что я нас принуждаю.

— Ничего, — сказал я.

Если нам приходилось пить виски со льдом через соломинку, то вы знаете, что это за штука: в нёбо будто бы ударяет струя огня, впрочем, огня приятного.

— Знатно, — похвалил я.

Тут я увидел себя в зеркале напротив. Вид у меня был обескураженный. Я давно не пил. Хансен рассмеялся.

— Не расстраивайтесь, — сказал он, — скоро привыкнете. А мне вот придется теперь других официантов учить своим маленьким прихотям — там, где я стану напиваться.

— Жаль, что вы уезжаете.

Он засмеялся.

— Если бы я остался, пришлось бы уехать вам… Нет, — продолжал он, — хорошо, что я уезжаю. Больше пяти лет… Боже мой!

Он допил залпом и заказал еще.

— Вы быстро приспособитесь, — он окинул меня взглядом. — Вы недурны собой, но в вас есть что-то для меня непонятное. Ваш голос.

Я молча улыбнулся. Чертов тип.

— У вас слишком густой голос. Вы не поете?

— Пою иногда, чтобы поразвлечься.

Теперь я уже больше не пел. До истории с Малышом — да, я пел, подыгрывая на гитаре. Пел блюзы Хэнди, пел старинные песни Нового Орлеана, пел кое-что свое, импровизируя на гитаре. Но теперь никакого желания петь у меня не было. Теперь, кроме денег, меня ничего не интересовало. Мне нужно было много денег, чтобы сделать то, что я задумал.

— С таким голосом все женщины будут ваши, — сказал Хансен.

Я пожал плечами.

— Вас это не интересует?

Он хлопнул меня но спине.

— Загляните-ка в аптеку напротив. Может, удастся кое-кого подцепить. У них там в безалкогольном баре нечто вроде клуба. Малолеточки. Те самые, что носят красные носочки и пишут письма Фрэнку Синатре. Так вот, эта аптека — их генеральный штаб. Вы уже должны были это заметить. Нет? Ах да, вы же все эти дни не выходили из магазина.

Я заказал еще виски. Оно уже чувствовалось во всем теле.

Там у нас такого не было. Мне этого захотелось. Малолетки лет пятнадцати-шестнадцати с острыми сосочками, выпирающими из-под облегающих футболок, что доставляет этим мерзавкам особенное удовольствие. И носочки. Ярко-желтые или ярко-зеленые; туфельки без каблуков; пышные юбки; круглые коленки; садятся на траву, скрестив ноги так, что выглядывают белые трусики. Да, мне очень этого захотелось, этих девчонок в носочках.

Хансен смотрел на меня.

— Все они не прочь, — сказал он, — вы ничем не рискуете. Они знают кучу мест, куда могут вас затащить.

— Вы меня принимаете за свинью?

— О нет, я имел в виду потанцевать.

Он улыбнулся. Без сомнения, у меня был заинтересованный вид.

— Они забавные, — сказал он, — будут заходить к нам в магазин.

— Что им там делать?

— Они обычно покупают фотографии актеров и, как будто между прочим, книжонки но психоанализу, то есть я имею в виду, по медицине. Они все просто влюблены в медицину.

— Ладно, — пробурчал я, — посмотрим.

Должно быть, на этот раз мне удалось сделать равнодушный вид, и Хансен перевел разговор на другую тему. Мы закончили завтрак, и около двух он уехал. Я остался один на один с моим магазином.

Думается, прошло дней пятнадцать, прежде чем я начал скучать. Все это время я не выходил из магазина. Торговля шла хорошо; книги расходились быстро; реклама была налажена как надо. Каждую неделю вместе с новыми поступлениями книг фирма присылала иллюстрированные рекламные буклеты, которые я выставлял вместе с соответствующей книгой, так, чтобы они бросались в глаза. Как правило, мне было достаточно прочесть коммерческую рецензию и проглядеть пять-шесть страниц, чтобы уяснить, о чем в ней шла речь. Во всяком случае, этого было достаточно для ответа на вопросы тех несчастных, что клевали на яркую обложку и фото автора на буклете. Книги достаточно дороги, а это кое-что значит; люди вообще мало заботятся о том, чтобы купить хорошую книгу, им нужно то, о чем говорят, что популярно в клубе, который они посещают; что же касается содержимого, то на него им наплевать.

Некоторые книжки я получал кипами с рекомендацией выставлять их в витрине. Я складывал их штабелями у кассы и всовывал в руки каждому вместе с рекламным буклетом на глянцевой бумаге. Обычно никто не отказывался: несколько фраз внутри буклета вполне соответствовали городской клиентуре. Эта система обеспечивала фирме распродажу скандальных книжонок за полдня.

Честно говоря, я не то чтобы заскучал, но, усвоив всю рутинную сторону коммерции, получил свободное время, чтобы подумать о главном. Пока все шло слишком хорошо. Это меня и беспокоило.

Кончалось лето. В тени под деревьями, у реки, уже становилось прохладно. С самого приезда я никуда не выбирался и совсем не знал окрестностей. Я испытывал потребность в свежем воздухе. Но, пожалуй, другая потребность беспокоила меня еще больше. Мне нужна была женщина.

Как-то вечером, опустив, как обычно, в пять часов на витрину железную штору, я не остался в магазине, чтобы еще поработать при свете лампы, а надел шляпу, прихватил пиджак и направился прямиком в аптеку. В аптеке сидело трое: юнец лет пятнадцати и две девицы примерно того же возраста. Они смерили меня отсутствующим взглядом и опять уткнулись в свои стаканы с молочным коктейлем. От одного вида этого продукта меня чуть не стошнило; к счастью, в кармане пиджака лежала фляга с «противоядием».

Я сел за стойку рядом с одной из девиц. Официантка, довольно невзрачная брюнетка, увидев меня, лениво повернулась.

— У вас есть что-нибудь без молока? — спросил я.

— Лимонный, — предложила она, — грейпфрутовый, томатный, кока-кола.

— Грейпфрут, — сказал я. — Доверху не наливайте.

Я сунул руку в карман пиджака и достал флягу.

— Здесь нельзя распивать спиртное, — вяло запротестовала официантка.

— Да, да, конечно, — усмехнулся я, — это всего лишь лекарство. Насчет своей лицензии можете не волноваться.

Я протянул ей доллар. Сегодня утром я как раз получил жалованье. Девяносто долларов за неделю. До, Клем знал людей. Официантка дала мне сдачу, я довольно много оставил ей на чай.