Эд Макбейн - Дом, который построил Джек

— Марси, я никогда не скажу твоему жениху, что мы с тобой друг друга близко знаем.

— Хорошо. И никаких томных взглядов, Мэтью, никаких тайных прикосновений, никаких…

— Да я даже не приглашу тебя танцевать.

— Отлично. Извини меня, но он очень ревнив.

— Я понимаю. Спасибо, что позвонила, Марси.

— И не подсаживайся за наш столик поболтать.

— Зачем мне это делать?

— У него, понимаешь, есть этакие антенки.

— Прости, мне представился таракан. У него тоже есть… Прости.

— Я тебе говорю, он может улавливать даже сигналы.

— Не сидеть, не болтать, не смотреть, не прикасаться, не танцевать, я все усвоил, — сказан Мэтью. — Я тебя никогда не знал, ладно?

— Ну, ты не обязан заходить настолько далеко, хотя…

— Расслабься. Я не буду на этом балу.

— Но ты говорил…

— Нет, Марси. Тебе не о чем беспокоиться. Я весь вечер в эту субботу буду сидеть дома, один-одинешенек…

— Перестань, Мэтью.

— Буду прихлебывать мартини и таращиться на дождь…

— До свидания, Мэтью, мне пора бежать.

— До свидания, Марси, — сказал он и повесил трубку.

Он сидел, хмуро глядя на телефон, вдруг осознав, как ему обидно, что она бросила его с такой небрежностью. Она ведь говорила: «Я люблю тебя, Мэтью Хоуп». Как раз в канун Нового года: «Я люблю тебя, Мэтью Хоуп».

Выбираясь из «ягуара» на автомобильной стоянке братьев Джордж, Леона Саммервилл высоко обнажила ножки, чем привлекла внимание четырех подростков, которые пытались запихнуть упакованную стиральную машину в пикапчик. Один из них крикнул ей:

— Эй, мамаша!

А другой спросил:

— Как тебя зовут, сладенькая?

Леона улыбнулась. Когда она входила во вращающиеся двери универмага, какой-то мужчина шел ей навстречу. Он прокрутился в дверях и снова вошел следом за ней в магазин. Он стоял, качая головой от изумления, и следил взглядом, как она, вихляя бедрами, пробирается в толпе к эскалатору. Когда Уоррен проходил мимо, мужчина повернулся к нему и сказал: «М-да», а потом, все еще качая головой, вышел из универмага. Уоррен быстро прошел по залу, вступил на эскалатор и посмотрел вверх, на Леону, которая еще не сошла с движущейся ленты, и взволнованно отвернулся, поняв, что из-под коротенькой юбки может увидеть ее трусики.

Она сошла с эскалатора на втором этаже, и он последовал за ней в отдел дамского белья — в деловой Калузе, у братьев Джордж это называлось «Интимные одеяния», о чем и гласила надпись, выполненная зеленым шрифтом на розовато-лиловом фоне. Леона прошла мимо женщины-манекена, одетой в черное нижнее белье: бюстгальтер, пояс с подвязками, сетчатые чулки и трусики, оканчивающиеся низко на бедрах.

Интимные одеяния. Многие с трудом могли бы верно написать слово «одеяния». Они бы спутали «е» с «и» или «я» с «е», если бы их попросить произнести это по буквам, не глядя на надпись. Но только не он. Слово «одеяния» часто встречалось ему, когда он печатал донесения для управления полиции в Сент-Луисе, поскольку старшим офицерам почему-то всегда хотелось знать, какого рода это чертово одеяние было надето на том или другом человеке.

На Леоне была бледно-голубая мини-юбка из грубой хлопчатобумажной ткани со слегка расстегнутой медной «молнией» на левом бедре. В этой юбке, в белых сандалиях на высоком каблуке она выглядела высокой голоногой девчонкой, но короткая белая тенниска подчеркивала, что она — женщина: с мощными грудями и напрягшимися сосками, возможно, потому, что она не носила бюстгальтеров.

Уоррен, возможно, ошибался относительно причин изменения веса и фасона прически или звонков из телефонов-автоматов, но был совершенно прав насчет тоненькой тенниски и отсутствия бюстгальтера на даме, столь отлично сложенной, как Леона Саммервилл. Если бы она была его женой, он ни за что не разрешил бы ей выходить из дому в таком одеянии, даже если бы он шел рядом и она была прикована наручниками к его левому запястью.

Уоррен готов был поклясться, что как раз сейчас у нее начинается какая-то интрижка. Она разглядывала красный пояс с подвязками. А он в другом конце магазина стал перебирать какие-то шнурки и ленты. Леона теперь смотрела на красные сетчатые чулки, а он — на нее. «Бог мой, — подумал Уоррен. — Эта дама…»

Вдруг она обернулась, и их глаза встретились. На ее лице появилось слегка лукавое выражение. У него сердце подскочило к горлу, и он отвернулся. Но она уже засекла его. Никогда в его жизни не случалось такого. Никогда! Он ведь следил за машинами в Сент-Луисе, у их владельцев были радары, позволяющие учуять легавых, если они были где-то на расстоянии мили, и — никогда! И вот в этой захолустной крохотной Калузе его засекает какая-то домохозяйка, которая трахается направо и налево!

О, Бог мой!

— Алло?

— Простите, это мотель «Олбемарль»?

— Да.

Лиззи Борден [4] Лиззи Борден — жена сэра Роберта Бордена (1854–1937), виднейшего канадского политического деятеля, премьер-министра Канады в 1911–1920 годах. останавливалась в гостинице «Олбемарль» во время ее визита в Лондон в 1890 году. Эндрю Холмс знал подобные вещи.

— Скажите, у вас не остановился мистер Хэрли?

— Хэрли?

— Да, Артур Нельсон Хэрли.

— Одну секунду, — ответил мужчина на другом конце провода.

Эндрю ждал. Угол Пиккадилли и Олбемарля. Ему хотелось спросить у мужчины, с которым он разговаривал, а не знает ли он, что когда-то и в Лондоне была гостиница «Олбемарль».

— Никто под таким именем у нас не зарегистрирован, — ответили ему.

— А вы не могли бы сказать, не регистрировался ли он у вас в последние несколько дней?

— Нет, — сказал мужчина и повесил трубку.

Все там же. Все в том же сереньком «форде». Высокий негр со сложением баскетболиста, в темных очках, в хлопковых брюках-слаксах, в желтовато-коричневом свитере с рукавами, закатанными до локтей. Он ушел сразу, как только она посмотрела на него там, в отделе дамского белья, и снова ждет ее у магазина.

Дождь тем временем немного ослаб. И, не открывая зонтика, Леона быстро пошла к «ягуару», обходя лужи. Она открыла дверцу со стороны водительского места, забралась внутрь, опустила стекло, бросила зонтик на заднее сиденье и завела двигатель. Сзади, за двумя дорожками и тремя машинами, завелся двигатель «форда». Она, пятясь, вывела «ягуар» с места парковки, все время смотря в зеркало заднего обзора, а потом свернула на дорожку, ведущую к выезду с автомобильной стоянки на главную улицу. И снова посмотрела в зеркало. Серый «форд» как раз выезжал следом за ней.

Она сделала правый поворот на главную улицу. И «форд» сделал правый поворот. «Отлично, — подумала она, — а теперь проверим-ка по-настоящему ». И минут десять она крутила этот «форд» через левые и правые повороты по деловой части Калузы, а потом повернула на юг, на Тамайами-Трейл, двигаясь в направлении Манакавы, после чего снова повернула на север, к Калузе. «Форд» ехал сзади.