Андрей Щупов - Охота на волков

Валентин загородил ей путь, встав столбом, чувствуя, как что-то происходит с его лицом. Выражение спокойствия не давалось ему. Снова начался нервный тик.

— Виктория!…

Она побледнела еще до того, как подняла на него глаза. Остановившись, потянулась дрожащей рукой к шапочке на голове, поправила непокорный локон. Никогда Валентин не видел ее в зимней одежде, но движение показалось до боли знакомым. Ворох разнородных чувств обрушился на него. И подумалось, до чего же он стар, неуклюж, страшен. Перед ним же стояла сама Юность, иное поколение, чужое племя. Баринов заявил, что первый день свободы перепугал его до смерти. Он не лгал. Связи людей хрупки и сиюминутны, и на Валентина тоже накатил страх. Нить, в прочность которой он так долго верил, вдруг показалась ему пугающе тонкой, натянутой до предела…

Ни он, ни она более ничего не сказали. Подъезд Виктории и машина с Бариновым осталась позади. Они шагали, не выбирая направления, и продолжали молчать. Внутренняя паника Валентина перешла в стон, но вскоре затих и он. Холод надвинулся отовсюду, привычное ощущение пустоты замаячило на горизонте. Он был никто и он ничего не заслуживал. Она была всем, имея возможность выбирать и осчастливливать своим выбором. Зачем выбирать того, кто приносит несчастья, кто время от времени исчезает. Подобное чувство ущербности уже посещало Валентина. Очень давно, когда он впервые провел параллель между собственным детством и зрелостью, между бесконечным оптимизмом и суетным поиском малого. С каким разным настроением выходят во двор дети и взрослые. Перед первыми мир распахивается во всю ширь, вторые попросту спешат в магазин или на работу. Праздничный календарь с годами темнеет, и этого не удается избежать никому.

— Как ты живешь? — Валентин все же сумел с собой справиться.

— Как все.

Тускло и равнодушно… А чего он еще ждал? Несколько лет! Бездна соблазнов и никаких обещаний… Валентин почти услышал, как с жестким дребезгом внутри него опускаются многочисленные жалюзи. Люди защищаются, как умеют, — он спасался по-своему.

— Ты совсем не изменилась… Только немного подросла, кажется.

— Это каблуки.

Они обогнули угол дома и двигались теперь в обратном направлении.

— И по-прежнему учишься?

— Уже нет. Работаю. Но через год попробую в институт.

— В медицинский?

— Нет, на океанологию.

— Вот как? — он действительно удивился. Осторожно взглянул на нее сбоку. Все тот же чудный профиль, нос с маленькой горбинкой. Виктория смотрела себе под ноги, и он молчаливо порадовался этому обстоятельству. Глаза ее были главным оружием, не следовало рисковать лишний раз.

Валентин неожиданно осознал, что вновь в состоянии контролировать себя. Что-то в нем перестроилось. Да и почему, собственно, он должен вести себя замороженным зомби? Его встретили холодно, к нему не бросились на шею, — кажется, этого вполне достаточно, чтобы проснуться.

— У тебя кто-нибудь был? — он уже предвидел ее ответ, и Виктория его не разочаровала.

— И был, и есть, — она впервые прямо взглянула на него. Глаза — два прозрачных стеклышка. Ни искр, ни тепла.

— Замечательно, — ляпнул Валентин, — могу только поздравить.

— Спасибо…

Они остановились. Чуть впереди виднелась машина с Бариновым за рулем. Дом они окольцевали полностью.

— Ну что ж… — Валентин передернул плечами. — Ты молодец, хороша, как и прежде. Я тебе позвоню на днях или, может, забегу. Не возражаешь?

— Как хочешь, — она безразлично повела бровями.

— Тогда пока? — Валентин заставил себя улыбнуться.

— Пока, — опустив голову, она зашагала к подъезду.

Некоторое время Валентин смотрел ей вслед. Где-то в груди болезненно заныло, закололо острыми иголочками. Свершалось непоправимое, и он не мог ничего изменить. Ровным счетом ничего… Торопливо отвернувшись, Валентин почти бегом устремился к «Москвичу».

— Поговорили? — Баринов жевал сдобу, запивая кофе из термоса.

— Поговорили.

— А я тут обеденный перерыв решил сделать.

Валентин взглянул на часы, но ничего не увидел. В глазах стояло ее лицо, ее удаляющаяся спина.

— Некогда, Ген. Заводи свой броневик, трогаем к Боре.

Они встретились в парке, как и договаривались. Леонид пришел с Ольгой, и Петр, привыкший к женскому обществу, принял ее появление вполне благосклонно. Деликатно нюхнул подошвы, умными глазами заглянул в лицо — то ли в очередной раз пытался разгадать людскую психологию, то ли сравнивал, хитрец, с многочисленными пассиями хозяина. Последний поднял с земли тополиную ветку, протянул Ольге.

— Предложи ему погрызть.

— Зачем?

— Как зачем? Чтобы стать его другом. Верно, Петр?

Огромный пес вежливо вильнул хвостом.

— А можно ее куда-нибудь бросить?

— Тоже не возбраняется.

— И он принесет?

— Обязательно!

— Прелесть, а не собака!

— Он не собака, а собак, — гордо поправил Максимов.

— Не овчарка, а овчар? — тут же подхватила Ольга.

— В точку!…

Пока Ольга игралась с псом, он остановился с Леонидом на отдалении.

— Мерси, конечно, что предупредил, но я не ты и подаваться мне некуда. То есть, если бы я тоже снимал квартиру, а так… — Максимов пожал плечами. В глазах его запрыгали злые чертики. — Да и не в этом дело, Лень! Не люблю бегать. Да еще с моей прострелянной ногой!…

— Они могут придти к тебе.

— Пусть. Заявятся, буду играть в несознанку. Дело знакомое. А Олежек, конечно, удивил! Хотя… Ты говоришь, они Алексея…

— Он не рассказывал подробно. Сообщил только, что к нему пожаловали хозяева «Сети», взяли в оборот. Алексей попытался на них воздействовать, и его застрелили. Олег предполагает, что после него заявятся к нам.

— Вот, твари! — Максимов выругался. Ногой разгреб сугроб, обнажив белоснежное нутро. Слепив снежок, запустил в Петра. Пес подскочил на месте, вопросительно оглянулся на хозяина. Ольга со смехом ухватила его за ухо, стала трепать. Петр клацнул зубами, зарычал. Сопротивление его было целиком и полностью притворным. Ему разрешили играть, и он играл, на какое-то время превращаясь в несерьезного щенка, что позволял себе только в присутствии детей и женщин, к коим в «служебное» время относился с рыцарской снисходительностью.

— Все-таки думается мне, Лень, что мы для них мелочь. Не станут они на нас время терять.

— Верно не станут. Кокнут — и всех делов.

— Ну уж!… Не в Техасе живем. В крайнем случае свалим все на дядю мифического. Знаешь такую игру? Не в подкидного, а в переводного.

— Так они и клюнули на твоего дядю, — Леонид нахмурился.

— Это зависит от того — как подать. Раз уж мы встретились, надо обговорить все подробненько. До малейшей детальки. Чтоб никаких расхождений потом не было.