Андрей Щупов - Охота на волков

— После Клеста, — решил наконец он. — Не будем спешить. Пока я знаю о вас лишь то, что рассказал мне ты. — И, передразнивая Олега, съехидничал: — То есть, я тебе, конечно, верю, но… Больно уж вы юные для настоящих передряг. Пока вы горланите на своих секретных сходках, это одно, и совсем другое, когда пойдут синяки и шишки.

— Но я уже говорил: кое-кого мы наказали.

— Парочку зарвавшихся забулдыг, — движением руки Леонид остановил собирающегося возразить Олега. — Пардон, конечно, но неубедительно.

— Я еще многого не рассказал!

— И не надо, — Леонид улыбнулся одними губами. — Тайны держатся на молчании, — слышал о таком? Даже если бы я был своим, и тогда следовало бы помалкивать. Это не рыбалка и не охота на скучающих студенток.

Олег покраснел. Не очень уверенно произнес:

— Хорошо… Встречу с активом отложим, но с тобой хотел поговорить один из наших.

— Тоже школьник?

— Нет, — Олегу удалось себя сдержать. Видно было, что он немного расстроен. — Он не из наших. И гонору тоже, кстати, не меньше, чем у тебя.

— Ну?

— Его зовут Сергей. Сергей Максимов. О тебе он знает и сам выразил желание познакомиться.

Леонид скучающе прошелся глазами по толпе. С подозрительными физиономиями не столкнулся.

— Послушай, Олег. По-моему, мы обо всем уже договорились. Все наши знакомства мы отложим на потом. Идет?

— Я полагал, тебе будет интересно с ним поговорить. Видишь ли, он сидел в колонии для малолеток.

— Вот как? — Леонид с интересом наклонил голову.

— Я же говорил: в организации не только школьники. Есть студенты, простые работяги. Нас много.

— Действительно, настолько много, что это начинает уже тревожить… Где я найду твоего Серегу?

— На улице. Он там гуляет с псом. Если не увидишь, подойдет к тебе сам.

Пробиваясь к выходу, Леонид слышал за спиной слабосильный голос поэта.

Сергей действительно подошел к нему сам. Овчарку его звали Петр. Она семенила впереди, игнорируя встречных собак, заставляя прохожих уступать дорогу. Псов свирепых угадывают на расстоянии, но в Петре помимо готовности к схватке угадывалась и первоклассная дрессура. Сергею не приходилось повышать голос, произнося команды, не приходилось и повторять их дважды. Овчарка слушалась своего хозяина с удивительной кротостью. Для начала заговорили о Ратуше, о публике, что околачивалась возле. В отличие от Олега Сергей придерживался иной точки зрения, просто и коротко охарактеризовав:

— Козлятник, чего там говорить! Со скуки бесятся, вот и ходят сюда. Кто-то девочек ищет, кто-то бабки зарабатывает, а большинство попросту душат собственную неполноценность.

— А ваши орлы здесь ради меня? Или тоже бегут от неполноценности?

— Да как сказать… Наверное, все сразу, — Максимов умело циркнул. В свете фонарей Леонид заметил, что передние зубы у него сплошь из железа. — Вроде бы торговцев анашой пытаются прищучить. Здесь ведь этого добра навалом. Даже «ЛСД» достать можно. Местечко — удобнее не придумаешь. На первый взгляд — Хармс с Хаббардом, болтовня о концептуализме, выставки авангарда, а на деле — все одно пустота. Настоящие туточки не задерживаются. Когда было теплее, затевали выставки мод. Девочек выпускали в бумажных нарядах, а иногда и вовсе без таковых. Намалюют красочкой узоров на животе да на ягодицах — и вперед. Помню, мальчик-двадцатилеток бегал по сцене с картонным членом в полметра. И тоже называлось авангардом. Слышал бы ты, какие они тут заумные словечки произносят. Художнички!… Самая злая почва, если разобраться. Что хочешь засевай, все прорастет.

— А может, так оно и должно быть? То есть, если мир неблагополучен, то должны существовать и формы неблагополучия. Вот эта самая Ратуша и есть одна из подобных форм — не самая, кстати сказать, чудовищная.

Сергей искоса поглядел на него.

— Чудно выражаешься! Уже отвык. Разве что Олежка иной раз побалует каким-нибудь «измом». Кстати, про концептуализм — это я у него услышал.

— Значит, придется снова привыкать. Как умею, так и говорю.

— Да ты не лезь в бутылку! Я ж — наоборот! Опаскудело, понимаешь, все. Во дворах — феня сплошная, на заводах — мат-перемат, в газетах — суконщина пустопорожняя. А я ж, гады, живой человек! Мне слово подай красивое да со смыслом! И не хрен гнобить рэпом безмозглым! Я, кстати сказать, и телек свой потому грохнул однажды. Узрел там, понимаешь, рыло двубортное, послушал, как он нам лапшу на уши развешивает, и дал по экрану каблуком. Мне, Лень, хоть «Самсунг», хоть «Панасоник» — раздолбаю с одинаковым успехом. Вот и раздолбал… Так что ты там про формы говорил?

— Только то, что весь этот прикид, свечечки на ладонях, панковские хохолки — мало чего стоят. В том смысле, что ничего тут страшного нет.

— Нет, ты считаешь?

— Конечно. Орех — он всегда с шелухой. Правила порождают исключение, а нормальный мир — аномалии. Так что все естественно, — Леонид чуть смутился, вспомнив, что о чем-то похожем толковал и Олег. Странная штука, ему хотелось перечить всем и во всем. В разговоре с Олегом он ругал Ратушу, сейчас готов был встать на ее защиту. Он недовольно передернул плечом.

— В сущности все они тут троечники. Самые обыкновенные троечники. Работать не научились, конкурировать с творцами тоже. Вот и болтаются где-то между.

— Я, кстати, тоже из троечников, — добродушно признался Максимов. — То есть, это я к тому, что троечники — они тоже разные. Кто-то мог, да не стал, а кому-то вовремя не помогли.

— Удобная отговорка.

— Удобная, согласен. Только так ведь тоже бывает!

— Наверное…

Бог его знает почему, но в общении с Сергеем Леонид чувствовал себя более свободно, чем с тем же Олегом. Что-то крылось в этом парне провоцирующее на откровения, и даже не слишком приветливое лицо его внушало какую-то надежность. Широко расставленные глаза, чуть искривленный нос, шрам у правого виска — все в одинаковой степени могло и украшать, и обезображивать — в зависимости от того, какое настроение овладевало хозяином. Девицам Сергей скорее всего нравился, мужичков он, по идее, должен был пугать. Чувствовалось, что Максимов далеко не глуп и многое успел повидать. Собеседника он ничуть не смущался, болтал, что думал, успевая при этом следить за псом.

— Ты в самом деле сидел на зоне?

— Ага, отдыхал, — Сергей спокойно кивнул. — Три года за хулиганку.

— И как оно там?

— Плохо, — слово это Сергей произнес просто, ничуть не красуясь. — Калечат малолеток почем зря.

— Ну, а с тобой как? Обошлось?

— Со мной обошлось.

Снег перестал сыпать, но вопреки логике Леонид поднял воротник куртки, спрятал руки в карманы поглубже. Пальцы правой руки нащупали гладкие отверстия кастета, привычно скользнули в них, левая ладонь стиснула пластмассовую рукоять шила. С подобной машинальностью человек сует в зубы сигарету. Комфортно и уютно.