Росс Макдональд - Вокруг одни враги

— А вы знали, когда брали его на работу, что он побывал в тюрьме?

— Конечно, знала. Поэтому и заинтересовалась его судьбой. У меня самой хватало неприятностей в жизни…

— Нелады с законом?

— Я этого не говорила. И вообще давайте не будем обо мне, ладно? Мне немного повезло в торговле недвижимостью, вот и хочется сделать что-нибудь для других. Поэтому я и дала Дэйви работу.

— Вы хоть поговорили с ним перед этим?

— Уж будьте уверены, поговорила, — коротко рассмеялась она. — Этот мальчик и сам заговорит кого хочешь.

— На какой предмет?

— Да на любой. Главная его тема, что наша страна катится ко всем чертям. Может, он и прав. Он говорит, что тюрьма научила его видеть, где корень зла.

— Да, он у вас заправский адвокат. Из тех, что разглагольствуют в бильярдных.

— Ничего подобного, — встала она на его защиту. — Он вовсе не болтун. И в бильярдных не околачивается. Он мальчик серьезный.

— А в чем его серьезность?

— Он хочет поскорее стать взрослым, настоящим мужчиной и делать что-нибудь полезное.

— Мне кажется, он вас морочит, миссис Смит.

— Нет. — Она тряхнула своей крашеной головой. — Меня он не морочит. Может быть, себя самого немного. Господи, проблем у него хватает. Я беседовала с офицером из отдела по надзору за условно осужденными… — Она замялась.

— Как зовут этого офицера?

— Забыла. — Она вышла в прихожую за телефонным справочником и посмотрела записи на обложке. — Мистер Белсайз. Вы его знаете?

— Мы встречались. Достойный человек.

Лорел Смит опустилась на диван ближе ко мне. Она, казалось, немного оттаяла, но глаза все еще выдавали настороженность.

— Мистер Белсайз признался мне, что это он дал Дэйви возможность выйти на свободу. Предложил выпустить его досрочно, понимаете? Сказал, что Дэйви может исправиться, а может и снова сорваться. А я ответила ему, что тоже готова рискнуть.

— То есть?

— Нельзя жить только для себя. Я поняла это. — Ее лицо вдруг засияло улыбкой. — Конечно, я играю с огнем, вы согласны?

— Куда уж больше. А Белсайз сказал, что с Дэйви такое?

— У него нервное расстройство. Когда разозлится, во всех видит врагов. Даже во мне. Хотя меня он и пальцем никогда не тронул. Да и никого до сегодняшнего утра.

— Или вы просто не знаете?

— Я знаю, что в прошлом ему сильно досталось, — сказала она. — Вот я и стараюсь помочь ему. Вы даже представить себе не можете, что выпало на долю этого мальчика: сиротский приют, приемные родители. Его то и дело перебрасывали из рук в руки. У него никогда не было своего дома. Он не знал ни отца, ни матери.

— Тем не менее он должен научиться держать себя в руках.

— Я знаю. По-моему, вы прониклись к нему сочувствием, а?

— Я сочувствую Дэйви, но это ему не поможет. Сейчас он разыгрывает спектакль с этой юной девушкой. А ему надо вернуть ее домой. Ее родители могут навесить на него столько, что ему до старости не выбраться из тюрьмы.

Она прижала руку к груди.

— Этого нельзя допустить.

— Куда он мог ее увезти, миссис Смит?

— Не представляю себе.

Она провела рукой по рыжим волосам, затем поднялась и подошла к окну. Повернувшись ко мне спиной, она застыла перед широкой панорамой. Против света ее фигура казалась неживой.

— Раньше он приводил ее сюда? — обратился я к ее черно-оранжевой спине.

— На прошлой, нет, на позапрошлой неделе он привел ее, чтобы познакомить со мной.

— Они собираются пожениться?

— Не думаю. Они еще такие юные. Я уверена, что у Дэйви совсем другие планы.

— Какие?

— Я же сказала вам, колледж и все такое прочее. Он хочет стать врачом или юристом.

— Ему сильно повезет, если он хотя бы избежит тюрьмы.

Она обернулась ко мне, стиснув руки с такой силой, что они хрустнули.

— Чем я могу помочь?

— Позвольте мне обыскать его квартиру.

Она с минуту молча глядела на меня, будто взвешивала, можно ли мне доверять.

— Пожалуй, это не мешает сделать.

Она достала ключи — тяжелую звякающую связку, похожую на браслет с чересчур большим количеством брелоков. Карточка с надписью «Дэйви Спеннер» исчезла с его двери. Это указывало на то, что возвращаться он не собирался.

Квартира была однокомнатной с двумя раскладными диванами, стоящими под углом друг к другу. На обоих диванах спали, и постели остались неприбранными.

— Не могу сказать, спали ли они вместе, — заметила миссис Смит.

— По-моему, спали.

Она бросила на меня тревожный взгляд.

— А что, разве девочка несовершеннолетняя?

— Нет. Но если он увез ее против ее воли или если она захочет уйти, а он применит силу…

— Я знаю, тогда это называется похищение — киднэппинг. Но Дэйви никогда так с ней не поступит. Она ему нравится.

Я открыл стенной шкаф. Он был пуст.

— У него вообще не так много одежды, — сказала она. — К одежде и тому подобному он почти равнодушен.

— А к чему не равнодушен?

— К машинам. Однако условный приговор не позволяет ему водить машину. Мне кажется, в этом одна из причин, почему он связался с этой девушкой. У нее машина.

— А у ее отца ружье. Но теперь оно у Дэйви.

Она резко повернулась.

— Почему вы мне ничего об этом не сказали раньше?

— А это так важно?

— Он может кого-нибудь застрелить.

— Кого именно?

— Он сам не знает кого. — Ответ прозвучал глупо.

— Тем лучше.

Я осмотрел всю квартиру. В маленьком холодильнике на крохотной кухне остались ломтики ветчины, сыр и молоко. На письменном столе у окна я нашел несколько книг: «Пророк», книгу про Кларенса Дарроу и еще одну про американского врача, построившего больницу в Бирме. На таком горючем далеко не уедешь.

Над письменным столом кнопками был прикреплен список из десяти заповедей-запретов. Написаны они были рукой Дэйви, я сразу узнал его почерк:

1. Не води машину.

2. Не пей спиртного.

3. Не засиживайся допоздна. Ночь — опасное время.

4. Не посещай злачных мест.

5. Не заводи случайных друзей.

6. Не сквернословь.

7. Не делай грамматических ошибок, когда говоришь.

8. Не сиди сложа руки, вздыхая о прошлом.

9. Не дерись.

10. Не выходи из себя, не считай, что вокруг одни враги.

— Видите, какой характер у мальчика? — спросила, подойдя ко мне, Лорел. — Он старается как может.

— Вы души в нем не чаете?

— Вам бы он тоже понравился, если бы вы узнали его получше, — вместо ответа сказала она.

— Возможно.

Эти правила поведения выглядели, пожалуй, трогательно, но я прочел их иными глазами, нежели Лорел.

Юноша начинал понимать свою натуру и то, что он в себе открыл, ему было не по душе.

Я осмотрел его письменный стол. Он был пуст, лишь в глубине нижнего ящика застрял лист бумаги. Я разложил его на столе. Это оказался небрежно набросанный план ранчо или большого поместья. Подписи под всем, что находилось в усадьбе, были сделаны еще не оформившимся девичьим почерком: «главный дом», «гараж и квартира Л.», «искусственное озеро и плотина», «подъезд с шоссе», проходящий через «запертые ворота».